В южной части Самарского уезда, называемой по характеру местности степной, в отличие от северной, которая может быть названа лесной, есть огромное озеро, называемое Майтугой. Название это, по всей вероятности, дано озеру еще башкирами, которые в былое время кочевали в этой части уезда, оставив по себе воспоминания различными курганами да названиями болот и озер.
Разнообразие пернатой дичи
Майтуга тянется в длину верст на 20 (свыше 21,3 километра. — Прим. редакции), а в ширину местами доходит верст до двенадцати (12,8 километра. — Прим. редакции), представляя для глаз громадное пространство, почти сплошь поросшее тростником, который весной, колеблемый ветерком, дает волны как бы зеленого моря, а к концу лета, когда выбежавшие метелки сожгутся летним солнцем и переменят свой зеленый цвет на искрасна-желтый, издали видишь, как бы не имеющее конца просянище (засеянное просом поле. — Прим. редакции).
Тростник здесь достигает значительной вышины и толщины и тянется местами непроницаемой стеной на большие расстояния, окружая различной величины и самой разнообразной формы озера и болота.
Одни из этих озер — совершенно чистые, так сказать, с зеркальною поверхностью, другие, более или менее поросшие различными болотными растениями и местами усеянные громадными кочками, приближаются по характеру к болотам.
Вокруг же тянется мокрое и кочковатое болото. Вблизи нет ни деревца, ни кустика. Возле самой Майтуги расположены две-три деревни.
Такое глухое место служит пристанищем и хорошим убежищем для всевозможных пород водяной и болотной птицы, а прилегающие кругом степи дают приют степной дичи. И действительно, между охотниками всего уезда эта местность считается самой богатой дичью.
Дичь здесь бывает двух сортов: пролетная, останавливающаяся на более или менее продолжительное время для отдыха и запаса сил во время своих долгих и утомительных перелетов, и временно оседлая.
Из пролетной дичи можно упомянуть о гусях и главным образом о казаре, посещающей Майтугу в громадном количестве. Далее следуют многие породы уток, как то: лутки, крохали, многие виды нырков. Временною гостью здесь можно считать красную утку или карагатку, которая весною залетает с Волги иногда и сюда. Красные утки, по словам многих заслуживающих доверия охотников, водятся во множестве в горах по Волге, где в ущельях между камнями вьют гнезда и высиживают «детей».
К постоянным обитателям Майтуги принадлежат лебеди, серый гусь и почти все известные породы уток: кряковая, шилохвость, широконоска, селезень, который здесь известен под названием «соксуна», чернеть, свиязь, серая утка, оба вида чирка, красноголовки, или, как их здесь называют, «гоголки», множество гагар и лысух.
Местные охотники, крестьяне как гагар, лысух, так и различные виды уток-рыбалок называют «поганками» и не охотятся за ними. Здесь мне приходилось убивать уток, по оперению совершенно схожих с кряковыми, но только значительно меньше; у здешних крестьян-охотников они известны под названием «полукряковых».
Из жителей болот попадается в большом количестве бекас, весной — дупель, гаршнеп, всевозможные виды куликов и турухтанов, болотные курочки, пигалицы и многие другие.
В степях близ Майтуги встречаются журавли, кроншнепы, нередко можно встретить стаи стрепетов и даже дроф, по местному названию «дудаков». Вообще дичь водится самая разнообразная, и охотнику есть где разгуляться и потешиться.
Причины снижения числа птиц
По словам жителей деревень, лежащих близ Майтуги, как, например, деревни Николаевки, расположенной возле самой Майтуги, какой-нибудь десяток лет тому назад дичи было настолько много, что ночью от гама и крика утиного и гусиного, который начинал раздаваться, как только начнет смеркаться, спать положительно не было возможности. В настоящее же время, хотя птицы и много, совершенно уже не то.
Из причин, влияющих вообще на уменьшение количества дикой птицы, следует отметить следующие: увеличение народонаселения вообще и, в частности, увеличение числа охотников, и более легкая возможность для последних доставать порох, чем это было раньше, когда порох продавался по дорогой цене и под секретом. Это раз.
С другой стороны, немалое значение имеет, в отношении упадка охоты, увеличение культуры страны. Степи, где прежде, как говорится, не было ноги человека, заселяются, начинают распахиваться, и вообще естественные богатства утилизируются.
Болота осушаются, и там, где прежде посвистывал погоныш или по тине разгуливал кулик, нынче подвергаются обработке, или, зарастая мало-помалу травою, становятся местом, где пасется крестьянский скот.
Птица, вытесняемая из своего убежища, принуждена искать более удобных для себя мест, таких глухих мест, где человеку трудно добыть птицу. Обилие птицы в данной местности создает так называемую промысловую охоту, а там, где прошел промышленник, уже хоть шаром покати: все выбито и истреблено.
Охотник-промышленник является настоящим истребителем, это совершенно уже не то, что охотник-любитель, дилетант: для него никакие законы не писаны.
Далее, по отношению к Майтуге немалое значение имеет постепенное обмеление ее, зависящее от уменьшения снегов, наблюдаемое за последнее время. В прошлом году она настолько обмелела, что проехать ее сквозь на лодке, как это было раньше, нет уже возможности. Местами уже образовались острова, куда даже забирается скот, пасущийся вокруг Майтуги.
Весной, в то время, когда птица исполняет великий акт природы — вьет гнезда и несет яйца, приготовляясь к продолжению своего потомства, ребятишки, а иногда и взрослые из соседних деревень на лодках, а то и просто пешие отправляются в Майтугу за сбором яиц, которых и набирают помногу, разоряя несметное число гнезд как утиных, так и гнезда лысух, гагар и мартышек (род птиц из семейства чайковых. — Прим. редакции).
Крестьяне, называя лысух и гагар «поганками», не охотятся за ними, но, разоряя гнезда, обирают яйца для употребления в пищу, не брезгуя и не делая никаких различий между яйцами, например, утки и яйцами гагары или лысухи. В это время в редком доме не встретишь какого-нибудь кушанья, приготовленного из добытых воровским или, вернее будет, если скажем разбойничьим путем яиц.
Летом, когда поспеет камыш и мох на дне озера, крестьяне производят большие покосы камыша, идущего на различные домашние нужды, как-то: на крыши, топливо, обгородку сараев, где зимой содержится скот и тому подобное, а бабы отправляются целой компанией драть мох, который нагружается на лодки, вывозится потом на берег, высушивается и идет на продажу. Само собою понятно, что такое присутствие в своих владениях человека птица недолюбливает.
Такое привольное и обильное дичью место привлекает, конечно, немало охотников. Не говоря уже о том, что в ближайших к Майтуге деревнях: Николаевке, Ольгиной и Натальине — в редком доме нет ружья, туда приезжает немало охотников и из других мест, как, например, из Самары, от которой Майтуга находится не более как в 100 верстах, причем большую половину пути можно совершить или на пароходе, или по железной дороге.
Весной, во время прилета дупеля, из Самары постоянно бывает на Майтуге несколько человек охотников. Осенью в сентябре-месяце являются промышленники на охоту за утками и гусями.
В Майтуге, особенно в прежнее время, было много рыбы — карася, право на ловлю которого сдается уделом, так как самая Майтуга составляет собственность удела; вместе с правом ловли рыбы передается и право охоты, но арендаторы (по обыкновенно крестьяне-кулаки из соседних богатых сел, как, например, Канцевки), запрещая и преследуя ловлю рыбы, не обращают никакого внимания на ружейников. Почти в самом центра Майтуги есть небольшая избушка, где проживают рыбаки, которые, разъезжая постоянно на лодках, пугают, конечно, дичь.
Ловля рыбы доставляла прежде большие барыши, но теперь карась переводится. Все это вместе взятое, конечно, немало повлияло на уменьшение дичи.
Основные приемы добытчиков
Охота на Майтуге производится местными охотниками главным образом только двумя способами: с подъезда на лодке и по утренним и вечерним зорям, когда утки производят свои обычные перелеты на так называемых «сидебках».
В первом случае, то есть с подъезда на лодке, обыкновенно отправляются два охотника, или же, что бывает чаще, охотник берет с собою мальчика, который управляет лодкой. Нужно, конечно, иметь ловкость и сноровку, чтобы незаметно и тихо подобраться к уткам. Охоту такими способом производят обыкновенно в ветер, который производит по камышу сильный шум, что и дает возможность гораздо легче подобраться к утиной стае. В тихую же погоду шум, производимый лодкой, при проезде через камыш пугает уток, и они или уплывают в камыш, или и вовсе улетают.
Осторожно подъехав, охотник высматривает утиную стаю, и если утки плавают вразброд, то он поджидает, когда они сплывутся вместе, чтобы одними выстрелом из своей чудовищной длины одностволки убить за раз несколько штук, иногда, как рассказывают, больше десятка уток.
Стрельба по зорям производится не из шалашей, как это делается в других местах, а просто выбирается укромное местечко на озере, которое должно быть неглубоким и поросшим болотными растениями. Куга и камыш срезываются серпом и складываются в кучу так, что образуется нечто вроде зыблющегося мостика, на который можно сесть или стать на колени, не боясь вымочиться, что осенью, конечно, бывает не совсем приятно.
Стреляют только тогда, как прилетит большая партия уток. Влет не стреляют вовсе. Крестьянин-охотник, отправляясь на охоту, обыкновенно берет с собою небольшой запас как пороху, так и дроби, иногда пары три-четыре готовых патронов и уж зря, как говорится, заряд в небо не пустит.
Охоты с помощью круговой утки здесь не только не существует вовсе, но о ней даже, как оказалось, и понятия никакого не имеют.
Ружья у крестьян-охотников, по крайней мере, у тех, с кем мне приходилось иметь дело, обыкновенно длинные-предлинные одностволки, большею частью тульского изделия. Изредка попадаются шведские стволики, переделанные из старых кремневых ружей. Такие ружья здесь почему-то носят название «турецких».
Вообще ружья очень плохи, тем более если принять во внимание, что они никогда у них не промываются, когда же ружье загрязнится и заржавеет донельзя и будет постоянно давать осечки, то его обыкновенно отдают какому-нибудь местному мастеру-кузнецу, знающему по обыкновению кое-что по слесарной части — шустовать или посверлить.
В половине сентября начинает появляться казара, которая во время своего обратного пролета посещает Майтугу в громадном числе. Казара, останавливаясь на Майтуге, делает ежедневные набеги на хлебные поля; хлеб с полей хотя давно уже и убран, но гуси все-таки находят достаточное количество хлебных зерен, скоро отъедаются и сильно жиреют.
Появляющиеся заморозки в октябре-месяце заставляют гусей дальше продолжать свой путь. Этими обычными посещениями хлебов, по преимуществу просяниц, и пользуются охотники-промышленники, добывая по нескольку пар этих, хотя и небольших, но миловидных гуськов.
Прошлой осенью работник одного богатого крестьянина-кулака из села Капцевки на полях близ Майтуги одним выстрелом положил на месте 16 казаров. Но и ружье это таково, что о нем стоит сказать пару слов.
Выстрелить подряд два-три раза из него нет никакой возможности; отдача бывает настолько сильна, что опухоль и боль как плеча, так и щеки совершенно исчезают не раньше как через неделю; да и немудрено: пороху на заряд кладут целую горсть с соответствующим количеством дроби.
Забраться в камыш внутрь Майтуги без человека, знающего местность, немыслимо, так как легко возможно заплутаться, что часто и случается не только с приезжими охотниками, но и с охотниками из крестьян соседних деревень, которые нередко по 2-3 суток плутали по камышам, пока могли выбраться.
Зимой, когда лед скует воды Майтуги, в камышах находят себе хорошее и надежное убежище волки, сбегающиеся из степей в крепи камыша, и в буранную ночь, когда зимняя вьюга злится, свистит и воет на разные голоса, свирепые хищники вторят ей, наводя ужас на окрестных жителей.
Н. Юнеев, 1882 г.
