В 70-х годах прошлого века мне пришлось несколько лет проработать в Управлении энергосистемы Норильского комбината. Совместно с линейной службой мы выезжали на вездеходах по трассе ЛЭП-220 до Снежногорска. Я занимался приборами системы «Гололед». А линейщики обслуживали ЛЭП, которая проходила через горный хребет Лонтокойский камень. Вездеходная дорога пересекала реки и ручьи, распадки и болота. Тундру с озерами сменяли пустынные каменистые плато. Безлюдные и с виду не обитаемые места представляли для меня, заядлого охотника и рыбака, определенный интерес.
Опасные и забавные случаи
Выезжать приходилось зимой и летом. Обычно мы собирались на ремонтной базе ЛЭП и, загрузившись в вездеходы, следовали через гору Медвежку к Ергалахскому водозабору. Как-то весной при подъеме на перевал попали в такой густой туман, что мне пришлось идти впереди техники и показывать путь.
По традиции первая остановка была на переправе через реку Южный Ергалах у памятника погибшим геологам. Где-то здесь замерз мой знакомый — он заблудился в пургу, когда возвращался с буровой установки, которая стояла за Медвежкой. Дальше вездеходная дорога идет вдоль ЛЭП, под горой Острой и до пункта временного пребывания на реке Чибичеть.
В одну из поездок с нами отправился трактор ДТ-75 с САКом (сварочным аппаратом) на прицепе. В кабине сидела пара веселых мужиков. Мы в шутку прозвали их «Жилин и Костылин». Ехали парни медленно, и мы договорились дождаться трактористов на Чибичети. Вечером они не появились.
Утром, когда наша группа уже собралась ехать на поиски, «Жилин и Костылин» подъехали с виноватыми лицами. САКа с ними не было. Выяснилось, что они ехали по тундре и праздновали без остановки. Проснулись рано утром в заглохшем тракторе на горе Острой. Сварочный аппарат потеряли по дороге. Как сами не свалились с обрыва в ущелье — одному Богу известно. Пришлось нам вернуться, и на дне оврага обнаружилась пропажа. Хорошо, что повреждения были небольшие, и к вечеру мы продолжили свой путь.
Сам пункт временного проживания (ПВП) представлял собой пару домиков под общей крышей. В помещение между ними загонялись два вездехода. Печка и железные кровати, на которые стелились меховые спальные мешки, обеспечивали минимум удобств.
Как-то зимой подъехали к своему пункту и увидели стоявший там вездеход ГАЗ-71. Зашли внутрь и увидели, что в помещении по-хозяйски расположились трое мужиков. Наш начальник, выражая свое недовольство, намекнул, что они находятся у нас в гостях. Но один из них сразу же возразил:
— Наверное, все наоборот. Это вы у нас в гостях, а вот — начальник милиции, — и указал на коренастого пожилого мужчину.
Наш шеф смутился, тут же поменял интонацию и извиняющимся тоном объяснил, что мы работаем по обслуживанию ЛЭП и можем поселиться в соседнем помещении. Впрочем, «хозяева» вскоре собрались и, посадив одного охотника с карабином в передний люк, укатили в сторону Дудинки…
Летом и осенью на Чибичети хорошо ловился хариус на мушку. Обычных червей в тундре не сыщешь, поэтому иногда подсаживаешь на крючок трубочника, которого можно найти под камнями. Пойманную рыбу я обычно засаливал в кастрюльку и оставлял ее в прохладном месте. А на обратном пути забирал уже малосольный продукт.
До речки можно было добраться и на мототехнике. Летом мы с другом поехали на его «Иж-спорте» половить хариуса. Дорога после дождей была разбита вездеходами, и мы часто застревали в болотной грязи. Я слезал с мотоцикла и толкал напарника. В очередной раз он забуксовал в большой луже. Пытаясь выбраться, так «рванулся», что забрызгал меня с ног до головы. Я подошел, похлопал его по плечу и спокойно сказал:
— Не газуй!
Он обернулся и, увидев меня всего в потеках грязи, от смеха чуть не упал с мотоцикла.
Зимняя охота и рыбалка
От Чибичети дорога идет по горам до речки Дудинки. Зимой мы шли на одном вездеходе и зарылись в глубокий наддув. Пришлось всем вылезать на мороз, рубить лиственницу, которую впятером еле дотащили до вездехода. Тросами привязали к гусеницам и только так вырвались из снежного плена.
В этих местах остаются на зимовку отдельные группы северных оленей. Как-то мы свернули в распадок, выскочили на бугорок и увидели небольшое стадо. Я выбрался в люк слева, а наш начальник Владимир Иванович — справа. До оленей было метров 100. Я выстрелил из своей «мелкашки». Стадо резко рвануло вбок, мы отправились за ним.
Когда расстояние уменьшилось до 50 метров, Владимир Иванович выстрелил из своей «вертикалки» 32-го калибра. В патронах было по две круглые пули, поставленные друг на дружку. Большой рогач, замыкавший стадо, упал, как подкошенный. Убойная сила двух малокалиберных пуль, летевших рядом, была поразительна. Мои же выстрелы по убегающим оленям были безрезультатны.
Мы заполнили лицензию, которую всегда брали в поездку, зацепили добычу за вездеход и двинулись к избушке на речке Дудинка. Там уже находились охотники из Норильска. Они промышляли песца и северного оленя. У избы стоял новенький снегоход «Буран». Оленя разделали быстро, а наш повар, грузин Гиви, приготовил вкуснейшую поджарку. Потом выпили пару свежезаваренных чайников. Потеснившись, забрались на нары и начали рассказывать анекдоты.
В темноте полярной ночи наш задорный смех далеко разносился по притихшей тундре. На концах коромысла Млечного Пути «зависли» яркие огни Снежногорска и Норильска. А северное сияние беззвучно металось в полярном мироздании, освещая своим холодным пламенем отроги Лонтокойского камня.
Утром мы загрузились в чрево вездехода. И опять зазвучала бесприютная, наводящая тоску песня полярных странствий — вой двигателя и хруст промороженного снега под траками гусениц. Дальше наш путь лежал через заболоченную Фокинскую низину ко второму ПВП на ручье Хариусном. Здесь заканчивалось нагорье, и начиналась лесотундра, через которую протекала река Сиговая, а за ней располагались город Снежногорск и Хантайская ГЭС.
Недалеко от пункта, где вездеходная дорога пересекала ручей, образовалась яма. Вечером мы с Владимиром Ивановичем взяли удочки и с большим трудом, разворошив торфяник с помощью вездехода, нашли четырех худосочных червяков и пошли на рыбалку.
Наживку экономили. У меня раз за разом следовали поклевки, и хариусы граммов по 300 оказывались на берегу. Мой напарник, как ни старался, не поймал ни одного хвоста. Мы даже поменялись удочками, но эффект был тот же. И только потом я понял, в чем дело. Тень от Иваныча падала прямо на воду, хариус пугался и не брал наживку. Я же стоял на противоположном берегу, поэтому хорошо обловился.
Яркие воспоминания
Весной к нам навстречу выдвинулся трактор из Снежногорска. Когда он подъехал к ПВП, то мы увидели, что на крыше ДТ сидит мужик с «тозовкой», рядом — бутылка и нарезанный малосольный сиг. Мы его угостили норильским пивом, которое в Снежногорске бывало по большим праздникам.
Осенью тот же мужик опять приезжал к нам. Он переплыл реку Сиговую на вездеходе ГТТ. Сидел на кабине и высматривал по кустам побелевших зайцев, уже сменивших свои шубки на зимние. «Косых» в тот год в тундре было очень много.
В пойме реки Сиговой находился лиственный лес. Когда мы в августе заехали туда, то с удивлением увидели, что мох буквально покрыт пятачками волнушек. Собранные грибы кто-то засолил, а некоторые просто их отварили…
При переправе через реку у нас утонул один вездеход — оказалось пробито его днище. Все перебрались в оставшийся ГТТ. А мне пришлось загрузить свои приборы в изготовленные тут же сани и выехать домой на тракторе. Он грохотал и подпрыгивал на всех кочках. Я не вынес этого, пересел в сани и 20 километров ехал по тундре, любуясь осенней тундрой, а ночью — северным сиянием, особенно ярким и цветастым в это время.
Уже возле Ергалаха повстречали застрявшую в болоте машину — это рыбаки пытались пробиться на Чибичеть. Их ЗИЛ сидел в болотной жиже по кабину. Последним тросом мы рисковать не стали, пообещав выслать технику на подмогу.
Такие случаи в тундре не редкость. Хороших трасс нет, а по бездорожью не всякая машина пройдет. Как-то у нас вездеход «разулся» в тундре, но опытный водитель с нашей помощью за пару часов заменил лопнувший «палец». Хоть и вывозились в грязи, но на базу приехали самостоятельно.
А однажды при замене прибора на ЛЭП 220Кв, когда находился на вездеходе, произошел пробой изоляции. Я оказался под напряжением более тысячи вольт. Прихватило так, что еле смог вымолвить «Мама!». Жизнь мне спас стоявший рядом товарищ. Он ударил меня по рукам, и я, освободившись от тока, улетел с вездехода в снег.
Работать приходилось в тяжелых условиях Заполярья — и в жару, и в стужу, с комарами и мошкой, под дождем и в пургу. Тем ярче воспоминания и прожитая не напрасно жизнь…
Геннадий Белошапкин, г. Омск
