Довелось мне испытать на собственной шкуре леденящее дыхание смерти… Неприятное, я вам скажу, ощущение. Очень даже неприятное. И что интересно — в тот день ничто не предвещало опасности.
Я ведь уже опытным был охотником, еще мальчишкой к охоте пристрастился. Был и любителем, и промысловиком. В ту осень я белок промышлял. Был у меня пятизарядный мелкокалиберный карабин ТОЗ-17. Хорошее и надежное оружие. На сто метров в спичечный коробок без промаха бил. Белку в глаз стрелял.
За белкой
Стояла золотая осень. Листья на деревьях уже пожелтели и почти все опали — толстым ковром лежали под ногами. Ночами лютовали морозы, но снега еще не было, да и днем тепло еще держалось. Тайга глухо гудела, словно ожидала сибирские морозы и обильные снегопады. Километров семь я, наверное, от избушки ушел в тайгу, с десяток беличьих хвостов добыл. Белка в ту осень была, да и охота на нее только начиналась. Сел на валежину отдохнуть и перекурить.
Только закурил, вижу, как среди сосновой хвои мелькнула желтым хвостом юркая белка. Почти на самой вершине. А сосна толстющая — наверное, в три обхвата толщина будет. Белки очень любопытны, но человека боятся. Взял я «мелкашку» в руки и сижу, жду, где покажется. А ее все нет. Смотрю на дерево, а оно какое-то странное. Среди зеленых веток есть и совершенно сухие, голые. Ищу глазами зверька, а он притаился среди зеленой хвои и тоже за охотником наблюдает. А мне главное — белку увидеть. Я ведь охотник не промах. Посадил ее на мушку, и, считай, она твоя.
И вот тут-то и началась полоса неудач. Падая вниз, белка вдруг застряла между стволом и сухим сучком. На охоте такое бывает. Метрах в семи от земли. Тут уж или шестом зверька надо сталкивать или самому за ним лезть. Жаль битого зверька оставлять. Походил вокруг дерева, повздыхал. Шеста такого длинного не найдешь, а если найдешь, то едва ли поднимешь. А чтобы сосну срубить — и думать нечего. Будешь день тюкать, а не свалишь. И решил я за белкой слазать. Благо, что сучки были довольно низко, толстые и сухие. Снял телогрейку, ичиги, «малопульку» поставил к соседнему дереву, и полез. Я был молод, силен и, конечно же, высоты не боялся. И забраться на дерево мне ничего не стоило. И, опять же, никакой опасности я не почувствовал. Мне оставалось лезть метра полтора, и я бы рукой достал до своего трофея, но…
В дупле
Тут и случилась непоправимая беда. Вдруг под ногами толстый сучок затрещал, повалился вниз, а я же не успел ухватиться руками за другой, и полетел куда-то в пропасть. Я даже не успел понять, что случилось, как в глазах погас свет, и тут мои ноги почти по колено провалились во что-то мягкое и влажное.
Только теперь я понял, что произошло. Надо же такому случиться: я сорвался с дерева и упал не возле сосны, а попал внутрь нее, в дупло. Почти вся середина дерева сгнила, а внизу все еще лежала мелкая труха. Получается, что сухой сучок вместе с куском дерева отвалился, а я… оказался в дупле. Мелкие опилки, видимо, и спасли мои ноги. Боли я не чувствовал, хотя где-то на лбу саднило и сочилась кровь. В дупле было довольно просторно, но руки мои оказались наверху, будто я собрался кому-то сдаваться в плен. Я поднял голову вверх и увидел высоко светлое пятно. Мои предположения оказались верны: дыра была приличная, мой сучок выломал тонкую стенку дупла. До отверстия было около пяти метров, это я сразу еще не очень испугался, дыхание смерти еще не почувствовал. Но оно ко мне приближалось. Дело в том, что я еще надеялся самостоятельно выбраться из дупла. И я принялся за работу. Опираясь коленями и спиной о стенку дупла, я старался подняться вверх. Но, увы и ах, у меня ничего не получалось. Дупло походило на трубу, стоящую вертикально. Три–четыре попытки подняться наверх закончились неудачно. Стенки дупла оказались такими ровными и скользкими, будто их обработали на шлифовальном станке и вдобавок покрыли лаком.
Скоро я понял, что самостоятельно мне из дупла не выбраться. И тут-то я впервые почувствовал холодное дыхание смерти. С дурости я заорал во все горло: «По-мо-ги- те-е?е!» Но тут же и замолчал. Хоть до хрипоты ори — никто помочь тебе не придет. Так как до ближайшей охотничьей избушки километров тридцать будет. Да и зачем Леньке Курбатову идти на мой участок…
Но я еще бодрился. «Ничего, — успокаивал я себя, — зато у тебя отличнейший саркофаг будет. Скелет твой долго в нем сохранится». И все-таки было обидно вот так глупо умирать. Хотя смерть всегда глупа. С ней надо бороться. И я боролся. Отдохнув после тщетных попыток, я снова и снова пытался подняться наверх. Я помнил сказку о двух лягушках и молоке.
Но у меня не было молока, и я не мог сбить кусок масла. Так прошел час, второй, начался третий. «Конечно же, никто тебя искать не будет, разве что весной, на следующий год. И если даже кто наткнется на мои ичиги и «мелкашку», едва ли догадается искать в дупле».
Странный гость
Потом я вспомнил, что у меня в кармане брюк есть складной нож — охотничий, с деревянной ручкой. Я его достал, открыл, попробовал резать дерево, но оно оказалось смоляное и такое крепкое, что даже стальное лезвие его не брало.
И тут я почувствовал, что мне в затылок дышит мерзкая старуха с острой косой. Хоть я и был в шерстяных носках, ноги почти ничего не чувствовали, да и самого меня била мелкая дрожь. Пока забирался на дерево, вспотел, а в дупле для меня печку не припасли.
Ох, как же мне не хотелось умирать — молодому, крепкому! Но мысленно я еще надеялся на чудо. Ловил каждый шорох за стеной моей страшной могилы. Боялся, что уже скоро ночная темнота окутает тайгу, а длинную, холодную ночь я едва ли выживу. «Значит, такова у тебя судьба. Выше своей головы ты не прыгнешь», — успокаивал я себя, все еще надеясь на чудо. И чудо произошло.
Сначала я услышал неясный шорох за стенкой дупла. Мне казалось, кто-то приближается к моему дереву, шаги были тяжелые и медленные. «Неужто мне уже стало мерещиться?» — с испугом подумал я, не веря своим ушам. И все-таки кто-то явно подходил к моей сосне. Я хотел уже окликнуть незнакомца, но вовремя удержался. Ведь если я окликну человека из дупла, с ним может случиться все, что угодно. Может перепугаться и убежать, или получить инфаркт, чего мне бы не хотелось.
Я даже перестал дышать, слушая лесную тишину. Очень надеялся, что путник увидит мою телогрейку, ружье, ичиги и станет меня искать. Но произошло непонятное. Пришелец вдруг стал взбираться на дерево. Я даже слышал его тяжелое дыхание. «Уж не увидел ли он мою убитую белку?» — гадал я.
И тут слабый свет в отверстии дупла померк, и стало совсем темно. Кто-то медленно спускался ко мне в дупло. Вот-вот он сядет мне на голову. Я поднял руки вверх и стал ждать, что же будет дальше. Я совершенно не боялся и не думал, кто же ко мне спускается: леший, инопланетянин или сам сатана. Для меня это был единственный шанс спастись, и я должен был им воспользоваться. И тут мои руки ощутили странное прикосновение кого-то лохматого и тяжелого.
В медвежьей берлоге
В один миг я все понял, ухватился обеими руками за густую и длинную шерсть. Раздался страшный звериный рев. В один миг неведомая сила выдернула меня из сырых гнилушек и поволокла вверх. Да, это был сам хозяин тайги Михайло Потапыч — моя последняя надежда и опора. Зверь громко ревел и быстро поднимался вверх. Когтищи-то у него — ого-го, не хуже железных «когтей» нашего электрика, с которыми он на телеграфные столбы лазает. Оказывается, я случайно попал в медвежью берлогу. Возможно, не одно медвежье поколение зимовало в этом дупле. Я, видимо, только расширил в него лаз. Недаром же стенки дупла были словно отшлифованы. Спиной и боками медведи обработали их, будто наждаком.
Все бы было хорошо, но на косолапого вдруг нахлынула «медвежья болезнь». С перепуга окатил он меня с головы до пят. Но я стойко перенес все неприятности и по-прежнему крепко держался за длинную медвежью шерсть. Мне было жаль до слез беднягу, когда он грохнулся с этакой верхотуры на твердую мерзлую землю. К моему счастью, я вовремя сориентировался, успел отпустить зверя и ухватиться за край отверстия. Это меня и спасло. Я еще минут пять сидел на краю дупла и смотрел вниз на медведя. Тот все еще лежал без движения. Чтобы не терять времени зря, поднялся за белкой. Спрятав трофей за пазуху, стал медленно и аккуратно спускаться вниз. Я все еще остерегался медведя — вдруг нападет? Но Топтыгин по-прежнему лежал без движения. Я подошел к нему, пихнул ногой в бок, но тот не подавал признаков жизни. Михайло Потапыч был мертв. Ростом он не вышел. Не из тех громадных мишек, что живут у нас в Сибири или на Камчатке. Это был «муравьятник» черного цвета и с белой «салфеткой» на груди. А произошло это событие в Приморье, где и водятся эти черные медведи. Они обычно и устраивают себе берлоги в подобных дуплах.
Послесловие
Глядя на мертвого спасителя, я его очень жалел. Но и радовался. Во-первых, у него была отличная черная с блеском шкура, а во-вторых, у меня оказалась гора вкуснейшего диетического мяса, которого мне, кстати, хватило на всю длинную зиму.
Меня по-прежнему бил озноб. Я быстро надел телогрейку, обул ичиги, схватил «мелкашку» в руки и бегом направился к своей избушке. Я бежал изо всех сил, стараясь согреться. Предстояло еще натопить печь, нагреть воды, помыться, сбросить грязную «ароматную» одежду и переодеться. Но это меня не страшило. На охоте всякое случается. Главное, что мне все-таки еще крупно повезло!
Александр Иванов, Новосибирская область
