Жаркий августовский день сменился темной, звездной ночью, густым покровом окутавшей столетний, величественный парк, пышно разросшийся вокруг большого барского дома.
Стоя на высокой горе, двумя уступами спускавшейся к бурной и глубокой реке, окруженный вековыми липами и соснами, выделяясь на темном фоне неба изящными башнями, причудами былых времен, этот дом напоминал средневековый рейнский замок, дремавший под рокот бурных порогов реки.
Дальше шли горы, покрытые дремучими лесами, перерезанные долинами с колыхающимися нивами пшеницы и ржи, обрывами с диким орешником и веселыми ручьями, которые, кипятясь и журча, быстро несли свои светлые, прозрачные воды.
Все стихло. Лишь река своевольно нарушала тишину, набегая на камни, разбиваясь на тысячи брызг и, неугомонно журча, летела дальше.
Где-то в стороне блеснула зарница, еще и еще, озаряя на мгновение и дальний лес, и кучу беспорядочных туч, нависших над горизонтом.
Такая ночь удачна для битья рыбы острогою, она радует душу человека и тешит широкое охотничье сердце. В такую ночь сон улетает, вы спешите одеться потеплее, запасаетесь «припасом», и вдвоем со своим приятелем егерем, как тени, спешите к реке. Вы выбираете дальний, обходной путь, вы боитесь дурного глаза, пожеланий удачи; пусть скептики смеются, но верьте: кто любит природу, сжился с нею, умеет ценить, понимать ее, тот уважает ее тайны и глубоко верит в ее неизведанные и непонятные законы.
Пламя во мраке
Вот вы добрались до реки; берега, поросшие лесом, нависли над вами, молчаливо заглядывая в темные воды, в которых играют мириады звезд, да редко встрепенется рыба, волнуя воду кругами, которые, расходясь, тихо разбиваются о прибрежный песок. Крепко привязанная лодка тихо покачивается, изредка позвякивая цепью.
Вы укрепляете в носу толстую, кривую стойку с насаженной на нее железною сеткой аршина в полтора длиною, сделанную из толстых железных полос.
Пахучая, розовая смола, приготовленная заранее и хорошо высушенная в риге, кладется в корму и служит противовесом сетки, не давая лодке сесть носом слишком глубоко. Эта железная сетка обыкновенно называется «козою».
Две остроги, одна большая и тяжелая о 16 зубьев, другая поменьше, с прикрепленными к ним тонкими, но крепкими бечевками, топор, да ружье на всякий случай — составляют остальное вооружение шлюпки. Еще днем вы тщательно осматриваете ерши на зубьях острог, выправляете их и подтачиваете надпильником.
Теперь вы можете разводить огонь, для чего вы наталкиваете лодку носом на берег и с берега же осторожно кладете на «козу» зажженную лучину и накладываете на нее костром смолы.
Смола рубится из пней двоякой длины, половина — кусками в длину «козы», следовательно, аршина в полтора длиною, половина в ширину немного менее аршина. Пролеты между полосами железа этой сетки-ящика дают возможность угольям свободно падать и не затемнять снизу яркого пламени.
Смола начинает удушливо дымить, затем сразу вспыхивает ярким столбом, аршина в два высотою. Берега с нависшими ивами, лес— все пропадает, как по мановению волшебного жезла, но зато охотники, лодка, ее вооружение, розовый прибрежный песочек освещаются, как днем, а прозрачная осенняя вода беспомощно открывает свои тайны. Но не ждите увидеть что-либо вблизи лодки— рыба уже давно убежала, проснувшись от вашего шума.
Надо спешить. Вы осторожно становитесь на нос лодки, приготовляете остроги, очищаете бечевки, поднимаете заднюю заслонку «козы», чтобы пламя поднималось прямо вверх и не слепило охотников. Товарищ ваш садится на корму и приготовляет одно весло, лопасть которого обвязывает войлоком.
Теперь конец разговорам, стуку: рыба чутка, и малейший шум разносится по поверхности воды, будя далеко впереди стоящую рыбу. Охотник с острогою подает знак рукой, и лодка, тихо скользя против течения, отваливает.
Через злые пороги
Сколько чудес, сколько поэзии в этой охоте ночью с громадным пламенем, с абсолютным мраком кругом!
Здесь глубокие места, вы тихо шепчете: «Вперед», и лодка быстро несется, на мгновение освещая обрывы, одинокие старые березы и молодые кусты орешника. Вода начинает сильнее бурчать по бортам лодки и проносится мимо, пенясь под носом, разбиваясь на два гребня, переливаясь и играя тысячами цветов.
Лодка под мощными ударами весла влетает в порог. По сторонам влажные камни, вокруг которых бегут покрытые пеной волны, которые, встречая новые препятствия, дробятся на облака брильянтовых брызг; здесь узко, оба берега освещены; темная масса гор надвигается на вас, как будто хочет потушить дерзкий, непривычный свет.
Как причудливо освещается столетний дуб, глубоко севший над живым ручейком, притоком реки; он вам известен с детства, но теперь выглядит сказочным великаном, который все растет и растет, протягивая свои крючковатые сучья. Вам немного жутко, сердце бьется сильнее, мелкая водяная пыль летит на вас, шипит на огне, играет радугою.
В порогах зевать нельзя: неловкий поворот, удар о камни — и смола полетит в реку; вы очутитесь в кромешной тьме и, не различая фарватера, возьмете в сторону, тогда лодка, подхваченная течением, повернется, вода ударит по всей длине, снесет вниз и разобьет вдребезги и лодку, и вас.
Облегченно вздыхают охотники, когда, благополучно пройдя злые пороги, они тихо входят в широкие мелководные заводи, кое-где поросшие камышом. Здесь течение не рябит поверхности воды, вы жадно всматриваетесь, твердою рукой держа острогу.
Для добычливой охоты от охотника-борца требуется раньше всего терпение, затем верность глаза, сила и абсолютная неподвижность. Опытному охотнику-гребцу никогда не приходится, отрываясь от высматриванья и битья рыбы, указывать направление, особенно в знакомых водах; он ловко, бесшумно подвигается вперед, нос у него катится — идет прямо, ход не велик и не мал, весло не плескает.
С острогою ездят по неглубоким местам, выбирая совершенно безветренную ночь, а потому и высматривать рыбу довольно легко. Она необыкновенно неподвижно стоит почти на самом дне, против течения, чуть заметно шевеля плавниками. Боец должен не торопясь, как только можно тише, опустить острогу в воду и опускать ее прямо, вертикально над уснувшей рыбой. Когда острога будет приблизительно в четверти аршина от добычи, он делает стремительный удар и затем, если глубина позволяет, не вынимает тотчас остроги, а, легко нажавши, держит на дне, для того чтобы ерши вошли в тело рыбы. Понятно, что все это занимает только несколько секунд времени. Теперь можно тащить, охотник подается назад и, держа острогу наклонно, вынимает рыбу навстречу течению воды; если вынимать острогу по течению, то рыбе, еще бьющейся на зубьях, теченье может помочь сорваться и уйти.
Терпение и верный глаз
Часто у неопытного бойца не хватает терпения, и он, еще не опустивши остроги на должную глубину, ударяет, и чуткая рыба, предуведомленная всплеском воды, одним ударом хвоста уходит в глубину. Еще бесполезнее, пропустивши добычу, бить прямо с поверхности воды в угон — это почти всегда бывает неудачно и только разгоняет впереди стоящую рыбу. В угон бьются крупные язи, выплывающие почти на самую поверхность воды и лениво плывущие впереди носа лодки. Вот тут зевать нельзя: вскинувши острогу, вы бросаете ее по рыбе, заботясь, чтобы бечева сучилась бы совершенно свободно, для чего сбрасываете ее в воду руками.
Обыкновенно острога вонзается около спинного плавника, и рыба тяжестью ее тащится на дно, где, продолжая биться, все больше и больше налезает на зубья. Не торопясь, вы начинаете выбирать бечеву и с радостью вытягиваете беспечного язя к себе в лодку.
Но часто — ой, как часто!— острога бывает пуста — значит, или удар был не верен, или рыбина раньше, чем дойти до дна, сорвалась и убежала в глубокий омут залечивать свои раны.
Охота с острогою вырабатывает терпение, спокойствие духа, верность глаза и руки, развивает мышцы; вы дышите свежим, легким осенним воздухом, вы живете среди фантастического мира природы.
Опять пошли глубокие места, и легкая лодка быстро несется вперед. Вот влетает она под нависшие кусты ивняка, трещат его зеленые листочки и, спаленные огнем, свертываясь, летят в воду; трясогузки и поздние речные кулики, мирно спавшие в чаще ветвей, испуганно трепещут крыльями, срываются и странно кружатся, оглашая сонную реку пронзительными криками. Капли горящей смолы с треском и шипеньем летят в воду, поднимая струйки голубого душистого дыма.
Долгожданная добыча
Вот лодка, обогнув мыс, густо заросший высокою травой, вошла в рукав реки; свет залил высокие песчаные берега; нависшие глыбы красного песку стеною высятся над вами, усиливая силу огня. Потянуло запахом свежей земли — вы проходите мимо вспаханной нивы. Вон там из мрака над самою рекой, на отвесном берегу, выделяется куча древних сосен: это «жальник». Он, как черная туча, все ближе и ближе надвигается на охотников. Огонь, блеснувши, причудливо осветил беспорядочные могилы, стволы дерев , вересовые кусты и мохом поросшие могильные камни. Крестов здесь нет, тут спят вечным, непробудным сном выброшенные законом из среды людей— преступники, убийцы, утопленники, вечно похоронили с собою и свои смертные грехи, и порою тяжкое безысходное горе. Мрачно глядят на вас великаны-сосны, тоскливо, в раздумье покачивая своими ветвями, словно оберегая могилы несчастных от вашего яркого огня — эмблемы жизни. Скорее мимо!.. Вот и длинное плесо, а впереди черною полоской протянулась через реку пешеходная лава, сколоченная из бревен.
Охотник с острогою быстро перебегает в корму и дружным усилием весел лодка разгоняется прямо на лаву. Она с сильным толчком взлетает на скользкие бревна, высоко задравши нос, осыпавши кучей углей воду и столбом искр темноту. Теперь остается перетянуть лодку, поправить огонь в «козе», подложить свежей смолы и можно снова отправляться в путь.
Наконец, вы добираетесь до давно жданной тихой, мелководной заводи. Лодка медленно и бесшумно скользит по гладкой поверхности; яркий огонь заливает песчаное дно с разбросанными там и сям корягами, каменьями и стеблями камышей. Перегнувшись вперед, сжимая в трепетном ожидании острогу, охотник зорко выглядывает дно.
Длинное туловище щуки с хищной головою и широкою пастью отчетливо выделяется на светлом песке. Тихо опускается острога, неслышно погружаясь в воду, и вдруг быстро вонзается в спину речного хищника. Аршинная щука силится уйти, заставляя дрожать гибкую острогу. Вы пробуете вытягивать добычу, но рыбина, почувствовав свободу, рвется вперед. Тут нужно бросить острогу, которая быстро скрывается в глубину, уносимая рыбой: бечевка весело сучится, и вы ждете. Щука уходит в глубокий омут, и вы, медленно подгребая, начинаете описывать круги, потихоньку выбирая бечевку. Утомленная борьбою, тяжестью остроги, рыба быстро слабеет и через пять минут попадает в лодку.
Удачный удар в угон по проснувшемуся язю или удар по жирному окуню, забравшемуся в глубокую ямку — и полная жизни и впечатлений ночь прошла. Рассвет медленно, смутным светом начинает охватывать реку, далекий лес, крутые берега и овраги. Предрассветный ветерок осторожно протянул раз, другой и зарябил водную гладь. Быстро несетесь вы вниз по течению; душистый дым смолы ударяет вам в лицо и заметно стелется сзади. Вот вдали заблестела пристань; несколько ударов весел, и вы у ней.
Пока вы взбираетесь в гору, какая-то сладкая усталость охватывает вас, глаза слипаются, охотничий припас делается нестерпимо тяжел. Но вот и дом, и мягкая постель, в которую, машинально раздевшись, вы бросаетесь, чтобы заснуть крепким и здоровым сном.
Р.М., февраль 1900 года
