«Все хорошо в природе, но вода — красота всей природы», — так сказал известный писатель Сергей Тимофеевич Аксаков. Где реки, озера, пруды… там и жизнь. И на этой воде повсюду плавает, ныряет, занимается своими делами многочисленная дичь. Спят в теплых кроватях рано утром обычные, далекие от охоты граждане. Лишь энтузиасты, добравшиеся до угодий, имеют возможность наблюдать эту жизнь пернатых. А утро — явление в природе прекраснейшее! Впрочем, об этом замечательно написал Сергей Тимофеевич, и лучше его уже не скажешь…
Последний день весеннего сезона охоты. Стихла бесшабашная пальба в угодьях, и оставшиеся в живых пернатые приступают к обычным в это время хлопотам по продолжению рода птичьего. Стайки чирков-самцов преследуют не знающих куда от них деться уточек, широконоски пока летают парами, а красноголовые нырки еще даже не приступили к поискам своих вторых половинок. Иногда промчится над угодьями стайка свиязей на большой высоте, а в затопленных вешней водичкой ивняках нет-нет да «жвякнет» одинокий селезень-крякаш, покинутый севшей насиживать кладку подругой.
Мне очень по душе этот заключительный этап весеннего охотничьего праздника. Сижу в скрадке — в кусте ивняка, обтянутом маскировочной сеткой. На поверхности затопленной мелиоративной канавы плавает десяток утиных чучел: красноголовики, чирки и пара хохлатых чернетей. В сторонке от них, за кустом, плещется моя подсадная утка, изредка подает голос, забираясь на кочку и обозревая окрестности.
Неожиданно между чучелами плюхается красноголовый нырок, селезень, красуясь, вертит огненно-рыжей головой, и до него даже не доходит, что сидящие вокруг «пернатые» — не живые собратья, а всего лишь пластмассовые муляжи. Гремит выстрел. Самец, уронив в воду голову, на последнем вдохе описывает круги на поверхности, а ветерок гонит по волнам выбитые дробью перышки.
Прилетела пара крякв, селезень с уткой, сели в полусотне метров от моего шалаша. Услышав голос самца, подсадная издает осадку за осадкой, пытаясь увести жениха от соперницы, а та в сопровождении кавалера плывет к нам то ли для знакомства, то ли для выяснения отношений. Уловив момент, когда крякаш оказался на расстоянии, позволяющем не зацепить дробью утку, стреляю. Селезень остается на воде, а его подруга, возмущенно крикнув напоследок, улетает.
Дома при разделывании добычи обнаруживаю на брюхе крякаша ранку. Недоумеваю: откуда она, ведь я стрелял в грудь? Оказалось, что ранее проникшая в тело селезня дробинка пробила кишечник… и в брюшной полости, издавая неприятный запах, находятся «отходы жизнедеятельности». Это результат стрельбы влет на большом расстоянии.
Поразило, что с такой тяжелой раной крякаш не покинул самку и продолжал исполнять семейные обязанности. Бедолага. Вряд ли ему суждено было выжить. А сколько еще в угодьях пропадает таких подранков в результате безобразной пальбы горе-охотников?!. Да разве они об этом думают?..
На тихой утренней зорьке голос подсадной слышен издалека, бывает и за полкилометра. Однако, несмотря на стрельбу вокруг, голоса других подсадных, кроме моей, слышались все дни совсем редко. Возможно, они просто молчали, что маловероятно, а скорее всего, их у большинства стрелков в угодьях просто не было.
В нашем доме в соседнем подъезде охотовед проживает. Рассказывал, что во время проверки документов у компании из трех человек было обнаружено 28 голов добытой дичи, среди которых было только два кряковых селезня. Остальные — лысухи, болотные курочки, чайки и разные утки, половина из которых самки. И это все были «трофеи», добытые в весенний сезон охоты!
— Что же вы не привлекли к ответственности таких стрелков? — спрашиваю я.
— Штраф-то мы выписали, только он для них, что слону дробина. У одного господина из этой компании годовой доход исчисляется миллионами рублей, — отвечает охотовед. — Что тут решают 5-7 тысяч штрафа?!..
Ничего не меняется в этом мире, только уток в наших угодьях с каждым годом все меньше…
Владимир Борецкий, Рязанская область
