В декабре прошлого года, воспользовавшись любезным приглашением князя А. А. Ширинского-Шихматова, я охотно поспешил в Москву, чтобы еще раз иметь случай посмотреть на поучительную организацию его медвежьих охот.
В Москве я присоединился еще к двум охотникам — В. С.Г. и В. А.Ф. И в этом составе, вчетвером, мы отправились в Тверскую губернию, где все уже было подготовлено к предстоящей охоте. Имея в распоряжении три оклада, причем в одном из них была медведица, сам друг, наш любезный хозяин охоты, еще до отъезда из Москвы высказал сожаление, что, не располагая в настоящее время большим количеством медведей, может предоставить каждому из нас лишь только по одному зверю.
Расстановка номеров
На другой день к утру мы были уже на окладе, который представлял собой совершенно однообразную чащу мелкого, как щетка, прутника. Пята, как это часто встречается, была указана окладчиком неправильно, так как последний преспокойно спутал ее с обыкновенною петлею, и лишь при поверке оклада была установлена князем Андреем Александровичем.
Форма оклада была далеко не желательною, так как тропа его, извиваясь зигзагами, образовывала много входящих и выходящих углов, обрезать которые при вышесказанном характере леса представлялось опасным, так как местами облава в этих обрезах должна была бы стоять в сплошной, как щетина, чаще. Ветер дул прямо с пяты. Все это вместе взятое не помешало, однако, нашему хозяину охоты быстро ориентироваться и назначать номера, причем первым стал В. А.Ф., вторым — В. С.Г., третьим — я, а на четвертом стал князь. Все номера были расставлены левее пяты, после первого поворота от нее, благодаря чему ветер по отношению к номерам стал боковым. Пята смотрела на север.
Гон начался. Несколько минут томительного ожидания, и на душе уже зарождается сомнение: не пустой ли оклад, не прорвался ли уже зверь? Еще минута… и в прутняке обрисовалась туша медведя, тихо идущего на номер Владимира Сергеевича. Я на всякий случай поднимаю штуцер, и этого движения было достаточно, чтобы обратить на себя внимание зверя. Медведь остановился, пристально поглядел на меня и, быстро повернув, полным галопом пошел обратно в оклад. Но, на наше счастье, ненадолго: не прошло и трех минут, как он снова, значительно сбавив ходу, вышел на номер моего соседа, где и сложил свою мохнатую голову.
Я благодарил судьбу и медведя, что мне не пришлось быть причиной испорченной охоты. Подобная настойчивость со стороны ясно указывает на то, что ход его был действительным лазом, которым он дважды пытался пробраться в точку, им намеченную. Крыловые вместе с номерами занимали линию не менее 200 сажен, и, несмотря на это, зверь никуда не просился, кроме номера, на котором и был убит.
Следующий затем день был посвящен переезду к другому окладу, лежавшему при деревне Заболотье, в которой мы с особенным удовольствием и интересом выслушали доклад окладчика нашему распорядителю.
Из этого оклада я лично вынес впечатление, как осторожно нужно относиться к повествованию окладчиков или, что еще важнее, как необходимо относиться к ним критически. Часто вечером, накануне охоты, окладчик рисует и утверждает одно, утром в избе — другое, а на окладе — третье.
Петли и пята путаются ими удивительно, и разобраться в этом хаосе возможно, лишь обладая вескими знаниями, большим опытом и вообще умением понимать нашего крестьянина — отбирать истину от вымысла. Но распорядитель наш, видимо, давно уже сжился с особенностями наших окладчиков и быстро разобрался в путаном не хуже медвежьих петель докладе. Пята была установлена, общий план намечен, и мы могли спокойно лечь спать на целые горы прекрасного сена.
В окладе была крупная медведица с лончаком, которая и была убита князем Андреем Александровичем лихим выстрелом в ухо, а лончак — его соседом Василием Александровичем.
При деревне Лямцино
С удовольствием отмечаю, что медведица вышла заранее указанным местом, как по шнуру, нигде не притыкаясь к облаве, а лончак, как это отмечено в книге князя «По медвежьим следам», скоро за матерью, придерживаясь строго ее следов. Мать и сын сложили свои головы в нескольких шагах друг от друга.
На следующий день третий оклад был при деревне Лямцино. Медведица, лежавшая в этом окладе, была предназначена для меня. Наш милейший сотоварищ В. А. уже накануне подшучивал надо мною, спрашивая, в который глаз я буду стрелять завтра: в правый или левый?
Я же, ни на минуту не сомневаясь, что зверь завтра будет у меня на номере, вернейшим залогом чего служила удивительная безошибочность распоряжений князя Андрея Александровича, тем не менее не считал возможным ответить что-нибудь положительное, так как пуля всегда легко может пройти не только мимо глаза, но и мимо головы…
Предстоящий оклад на 75 человек загонщиков представлял собой совершенно чистую от леса площадь, почти сплошь заваленную одним буреломом, причем вся левая сторона от пяты, как равно и за пятою вне оклада, была также почти оголена, и лишь отдельные куртины уходили вдаль, переходя в конце болота в сплошной лес. Юго-западный ветер, а также вышеописанная местность вне оклада не давали возможности поместить номера ни на пяте, ни левее ее, почему князь Андрей Александрович разместил нас в таком порядке, что шагах в 70 от пяты занял номер В. А., за ним стал сам в 40 шагах от первого, и, наконец, третий номер мой лежал еще дальше, приблизительно на таком же расстоянии от второго.
Я стал на указанное мне место. Началась расстановка крыловых, и, хотя народ еще не был заведен, я хотел приготовиться и зарядить штуцера. Протянув руку к ружью, я невольно окинул глазом простиравшийся передо мною почти чистый от леса оклад и с изумлением увидел шагах в 150 перед собою медведя, легко переваливающегося через нагроможденные колоды. Медведь шел легким ходом прямо мне на штык.
Крика еще не было, а следовательно, направление его хода было естественное — непринужденное и притом замечательно верно заранее определенное нашим распорядителем. Не желая лишними движениями обнаружить свое присутствие, я успел зарядить лишь один штуцер и стал напускать на себя зверя, восхищаясь идеально намеченным номером.
Здесь ведь не было ни псковичей, ни флачков, не было крика загонщиков, и зверь шел свободно, своим ходом — прямолинейно, по избранному им направлению.
Когда зверь прошел уже более полдороги, левое крыло только что расстилаемых загонщиков, благодаря чистоте оклада, заметило тоже зверя и подняло неистовый крик, который, однако, не произвел никаких изменений в направлении медвежьего хода, он лишь ускорил бег и подкатил ко мне на 10 шагов. Выстрел… и маленькое отверстие между глаз окончило и эту охоту.
Безошибочно выбранный номер еще раз подтвердил важность правильного определения лаза зверя и заставил нас с энтузиазмом обнять князя Андрея Александровича.
Гвоздь охоты
Это и был тот интересующий меня гвоздь медвежьей охоты, который на охотах князя Андрея Александровича мне приходилось наблюдать уже в восьмой раз, и чем дальше, тем больше гвоздь этот становится для меня непонятным.
На возвратном пути неожиданно повернули еще на один оклад. Не желая повторяться, не стану описывать этого последнего оклада. Скажу лишь, что, как и в предшествовавших охотах, медведь был выставлен мне прямо в ноги и сложил свою голову…
В прошлом году, вспоминая в «Охотничьей газете» о нескольких днях, проведенных у князя А. А. Ширинского-Шихматова, я, между прочим, затронул несколько вопросов, глубоко интересовавших меня. Все они сводились к желанию узнать, можно ли, пользуясь известными данными, точно предугадать направление истинного, непринужденного хода медведя по поднятии его из берлоги. Вопрос этот далеко не новый; его задает себе каждый окладчик, желающий выставить зверя на лицо, купившее у него медведя, каждый распорядитель охоты, выбирающий номер на однообразной тропе оклада; наконец, каждый крыловой и даже загонщик поневоле всегда интересуется вопросом: куда пойдет медведь? Ответы на эти вопросы в большинстве случаев бывают крайне разнообразны, часто только гадательны. Даже опытные окладчики и те знают только один закон — гнать зверя на пяту, так как прием этот часто приводит к желанным результатам. Но как определить настоящую пяту, когда эта последняя, как я убедился на опыте и примерах, очень часто бывает скрыта, находясь, так сказать, внутри оклада, — большинство и по сей день не знает, называя часто пятой любой след, ведущий в оклад.
Во всех тех случаях, когда пята скрыта, то есть когда медведь поворачивает к северу в окладе, — окладчик, помимо желания, может поставить охотника на стороне оклада, противоположной настоящему ходу зверя, и этим заставить медведя либо сразу прорвать цепь, либо при особо дружной и смелой облаве путаться по окладу до тех пор, пока он случайно не наткнется на ружье.
Подобно многим собратьям и товарищам по страсти, направление хода зверя я считал вполне зависящим от правильной работы крикунов, ершей и крыловых. Убедившись на охотах князя Шихматова в том, что сказанная работа есть лишь известная гарантия и то при очень опытной и стойкой облаве, на случай неправильно выбранного номера, я горячо заинтересовался совокупностью тех условий, при которых можно вперед безошибочно выбрать точку, лежащую на предстоящем, повторяю, свободном пути поднятого из берлоги зверя.
В прошлом году я задавался вопросом, есть ли это способность легко ориентироваться при выборе номера в любом окладе, или это результат известных теоретических знаний, или же это в силу огромного опыта, так сказать, инстинктивно и какими-то данными в том либо другом случае руководится охотник. Мои сомнения, казалось, были разрешены в самом непродолжительном времени.
О записках князя
Вышел в свет прекрасный труд князя А. А. Ширинского-Шихматова «По медвежьим следам» — труд, обнимающий собою не только жизнь, нравы и привычки этого зверя, обнимающий и исчерпывающий не только все вопросы, которые, несомненно, открыли глаза многим дельным медвежатникам.
Автор этой книги, вовсе не увлекаясь картинными рассказами и повествованиями, сумел в кратком, ясном и доступном изложении обнять многие случаи, которые могут встретиться при охоте окладом, вдогонку и на берлоге. Вместе с тем, возвращаясь к тому же вопросу о выборе номера, я должен сознаться, что, ознакомившись близко с трудом князя Шихматова, я разрешил мой вопрос неокончательно. В записках князя Шихматова «По медвежьим следам» очень обстоятельно изложен вопрос выбора номера. Выяснены те основные правила и законы, которым должен подчиняться охотник, желающий правильно наметить лаз зверя; сделаны чрезвычайно ценные указания на зависимость направления хода от частей горизонта; обращено внимание на ветер, топографические особенности данной местности и прочее. Наконец, сказано, что остальное зависит от опыта и инстинкта охотника.
Обобщая вышеизложенное, еще раз подтверждаю, что, побывав и в нынешнем году на четырех окладах вместе с князем Ширинским-Шихматовым и отдав все свое внимание исключительно лишь вопросу о выборе номера, я еще раз убедился, что эти два последних фактора, то есть опыт и инстинкт, играют, безусловно, громадную роль при определении лаза и что знание теории медвежьей охоты лишь при наличности этих двух важнейших факторов может довести охотника до подобных результатов. Мнение мое будет более понятно тем, которые сами охотились много на медведя, так как лицам этим хорошо известно, как разнообразны бывают в них те или другие распоряжения в зависимости от ветра, характера местности и леса, повышений или понижений почвы, ручьев и проч., и проч. В силу этих особенностей и каждого из оклада не всегда достаточно знать ценные и правдивые указания, которые дает автор книги «По медвежьим следам». Необходимо иметь еще нечто, что присуще лишь немногим, которые, имея знания, не теряют опыта и инстинкта. Соединяя все эти факторы, возможно всегда заранее быть уверенным, что охота будет проведена с одним прекрасным результатом.
Примечания
Весь 1‑й оклад — сплошной мелкий прутняк. Берлога помещалась на гладком сухом бугре. Кое-где по окладу разбросаны остатки старой вырубки: пни и коряги. Поставить номера на пяту нельзя было из-за ветра, почему номера поставлены левее ее, по западной части оклада. Восточная сторона — широкая проезжая просека от казенного леса.
Второй оклад. Оклад — густая лесистая грива. Медведь, войдя, выкинул три петли, причем входной след петли был настоящею пятою. Кошель не представлялось возможным обрезать из-за близости к берлоге и по своей густоте, расставить по которой крыловых было очень трудно и не отвечало бы их значению. Постель — сухое чистое место.
Третий оклад. Чистое место с остатками бурелома и незначительною мелкою порослью. С концом петли совпадает и пята, идущая к северу. Выход к юго-востоку. Постель около вывороченного корня.
Четвертый оклад. Оклад — смешанный лес. Обрез отрезан до облавы. Пята на север. Левее и правее первого номера — бурелом и плотная еловая чаща, не типичная для хода зверя. На номер 3 нельзя было ждать из-за ветра. Единственный ход и истинный — на 2‑й номер, где медведь и был убит.
Городецкий, 1901 год
