Пролетели три дня из короткого сезона. Успехи мои за это время были совсем небольшие: всего 3 селезня. Но трофеи в виде тушек пернатых — не самое главное. Важнее то, из чего складывалась твоя охота. Тут были и радужные мечты ожидания, и волнующие сборы, и первый выезд. А потом весенние встречи. Разве зимой такое увидишь?! То заяц прибежит под ноги, то выдра влезет на высокую кочку, поглядит на солнышко и скроется под водой, то… Но это уже другая история и другая охота.
Разведка на водоемах
«Обгорев» на застывших разливах и лужах, где только зеркало льда, но не силуэты уток, я решил проверить несколько прудов и узнать, есть ли там селезни. Доехал на рейсовом автобусе до остановки «Осиновая гора», вышел и направился в сторону тех водоемов, которые притягивали меня, словно магнит.
В то памятное утро 29 апреля 2008 года было совершенно тихо и солнечно. Температура воздуха составляла около трех градусов ниже нуля. Восходящее солнце било в глаза, я щурился, но все глядел и глядел на леса, на поля, на угоры. Три месяца не был в этих местах, соскучился и оттого все не мог налюбоваться.
Перейдя железную дорогу, я поднялся в гору и вскоре увидал свой первый пруд. Достал бинокль и начал пристально осматривать поверхность воды. «Надо же! И тут у берегов прихватило! — мысленно удивился я. — Вот вам и минус три! Ничего, основная гладь не замерзла, и, значит, утка быть тут должна. А вот и она!».
Пернатых оказалось совсем немного и очень маленьких по размеру. Да это обыкновенные чирки. Не знаю почему, я их ни весной, ни осенью не стреляю. То ли я плохой гурман, то ли жена приучила. Повторяет каждый раз: «Зачем ты стреляешь этих птичек?!». А может, все дело в старости и сентиментальности? Бог его знает! Иной раз сам не понимаешь, почему поступаешь именно таким образом. Наверно, оттого, что живем мы только раз.
Так или иначе, но я прошел мимо кормящихся чирков. Мое ружье еще в чехле. Шататься по полям и рекам с собранной двустволкой или полуавтоматом запрещено законом. Я уже старенький, знаю, что к чему. Да и зачем искать лишних приключений на свою голову?! Егеря уже на страже.
Свернув вправо, я устремился на следующий пруд. Он был мелкий, маленький и застывший. Вспомнив бабушку и Юрьев день, повернул назад и пошел к третьему водоему. Но и там уток не оказалось, хотя он был большой и глубокий. Опечаленный, я сменил направление и побрел по полевой дороге на дальний четвертый пруд.
Утро было в самом разгаре. Где-то далеко в полях жалобно курлыкали журавли, почти рядом в перелеске стонали дикие голуби. А на бугре, который зарос молодым сосняком, чуфыркали влюбленные косачи.
— Весна!.. — выдохнул я и остановился удивленный.
Состязание с лисицей
Не так далеко от меня, в полусотне метров, выделывала свои грандиозные па рыжая плутовка. Ее наряд был некрасив и взъерошен, никакого представительного вида.
По привычке я быстренько присел за небольшую елочку и стал наблюдать за зверем с помощью бинокля. Давненько их не видал и сейчас был даже рад такой встрече. Как-никак, я же лисятник. К тому ж падеж рыжих кумушек от бешенства лишил меня возможности поохотиться на них. Оставалось только скучать и ждать, когда же эпидемия закончится.
А тем временем «моя» лиса знай себе мышковала. «Вот, — думал я, — вокруг столько разных птичек! Чибисы аж на голову садятся. Лови, не хочу. А поймать во время брачных игр косача для нее очень просто. А она все мышами промышляет. Хорошо, пускай их и ловит…».
Я снова глянул на лису, что застыла, как легавая на стойке. Повернув голову, с удивлением посмотрел себе под ноги. Мыши! Вот он очаг бешенства! «А если им прививки ставить? — мелькнула мысль. — Взвел мышеловку, сделал укол и отпустил. И лисы будут целы, и волки сыты…».
— Мели, Емеля! — вздохнул я, отбрасывая бредовые идеи.
Человек тоже любопытен. И мне не удалось избежать соблазна. Я вытащил утиный манок и стал подманивать рыжую бестию. Было очень интересно, как она отреагирует на неожиданное «кря-кря». Вначале я просто не мог до лисы докричаться. Пришлось добавить громкости, и только тогда плутовка меня услыхала.
Она привстала, навострила уши и пристально уставилась в ту сторону, откуда доносилось это подозрительное «кря». Но я тоже очень старый лис, и меня просто не возьмешь. Густая прошлогодняя трава и прикрытие елочки скрывали мою фигуру. Чтобы разобраться, кто и где прячется, нужны сильный нюх и зоркий глаз.
У лисы эти данные, конечно, есть, но зато не имеется бинокля. Да и ветерка нет, который бы позволил издалека уловить запахи… После очередного «кря» лиса залегла и начала скрадывание.
— Ну наконец-то, — прошептал я и почти зарылся в траву.
Но разве можно неподвижно замереть, когда и сам охотишься, и к тебе подбирается хищник?! Приподнявшись, навел линзы бинокля на лисью лежку и увидал лишь рыжую траву. «А где лиса?» — подумал я и, запыхавшись от напряжения, отдуваясь, опустился на прежнее место.
Да, даже с годами азарт охоты сохраняется. Сердце готово выскочить из груди, дыхание учащается. Ты жив и счастлив! Отдышавшись, я вновь выглянул и встретился с удивленными глазами лисицы. Она, словно приклеенная, лежала на земле, ничего не понимая. Я же вскочил и радостный, что одержал над плутовкой верх, закричал:
— Ура! Я победил!
Лисий хвост вильнул на прощанье и пропал вместе с хозяйкой за высоким косогором. Я глянул на часы и только ахнул: «Бог мой! Уже одиннадцатый час! Охота кончена. Надо было скормить лисе резиновое чучело, сейчас оно ни к чему!»…
А все-таки я тогда дотянул до четвертого пруда. Поставил чучело на воду, посмотрел на свой шалаш и ушел домой. Полями, лесами. Просто я люблю бродить по земле.
Проделки бобров
На первое мая упросил сына вывезти меня на Осиновую пораньше, еще затемно, чтобы прийти на пруд незамеченным. Чтобы все было тихо и спокойно. Посидеть в тишине и насладиться увиденным. Там, кроме уток, еще и звери водятся. Ондатра, например.
Рыба есть маленько, в основном карпята. Имеется объявление, что ловить запрещено. Однако люди все равно забрасывают снасти. Непонятно, чей это пруд. То ли колхозный, то ли частника. Все смешалось, но я не рыбак. Охотиться позволяют… и на том спасибо.
Еще на асфальте надел на голову фонарик, поднял голенища болотников и пошел знакомой тропой в сторону железной дороги. Неприметный путь знал на «отлично». Двинулся полем, спустился в лог, пересек рельсы.
Выбрался на грунтовку, что ведет в деревню Потураевку. Этот путь сложно назвать дорогой, там — то колея до колен, то переход в настоящее болото. Если бы я не знал своего маршрута и не имел фонарика, то мне пришлось бы очень туго.
Лишь только прошел местность, где была деревня Осиновая гора, как дорога улучшилась. А когда я повернул налево, то идти стало даже замечательно. Через каких-то 20 минут добрался до места. Рассвет почти наступил. Над водой клубился туман, трава было сырой от инея. Мне пришлось снова разогнуть болотные сапоги.
Пруд образовался в довольно глубоком логу, его высокие берега заросли кустарником и бурьяном. Осмотр поверхности водоема оказался не самым простым делом. Я лег на живот и по-пластунски стал приближаться к берегу. Сбросив рюкзак, осторожно выглянул из-за куста и увидал только парящую воду пруда.
«А где же утки? Обожди, вот что-то у самой плотины! — мысленно сказал я себе. — Какая-то полоса на воде. Посмотрим в бинокль. Тю… простая ондатра. А что ты хочешь? Отборных крякашей на самой середине пруда? Это вам не нырки! Все они, наверно, у твоей искусственной подсадной плещутся. Во, уже крякают. Селезни, поди, целуют мою резиновую утку. А может, ее уже украли? Сейчас узнаем!».
Я пополз к вершине пруда, где мель, ивняк и мой шалаш из камыша. Резиновая подсадная оказалась на месте. Сначала я почти скатился вниз к воде с крутого берега, словно на санках, избавился от рюкзака, прополз метров десять и… куда-то провалился.
«Что за ерунда?! А… это бобровая нора! — сообразил я. — Какая глубокая! Вылазим, и тихонько…». Стараясь не шуметь, я вытащил ногу из бобровой норы и продолжил марш по-пластунски.
До моей немудреной засидки оставалось совсем ничего, как вдруг слева от меня из воды стали подниматься воздушные пузыри. Куст ивы, что там рос, задрожал так сильно, что я сразу вспомнил про русалок и водяных. Лежит, наверно, это чудо на дне и, облапав растение, трясет его изо всей силы. Вот паразит! Так он мне всех уток перепугает!
Но сказка неожиданно кончилась, и зверек наконец-то вынырнул. Смешной, пучеглазый, с желтыми зубами. «Эх! Только вас тут и не хватало!» — выдохнул я и тихонько свистнул. Зверек в ответ шлепнул хвостом по воде, но не испугал уток.
Драгоценный подарок Фортуны
Мое дальнейшее приближение хорошо маскировали густые заросли ивы. Через них я даже не мог увидеть основной водной глади. От напряжения и азарта мое сердце готово было разорваться на куски… или забиться в приступах аритмии. Такое уже случалось, пришлось остановиться, чтобы успокоиться.
Утки были рядом: в камышах, в бобровых протоках, у построенных грызунами плотин, где наносы ила и всякой всячины. Если бы сейчас стояла осень, то я бы подошел и ударил влет.
«Можно, конечно, и сейчас, — терзало меня искушение. — Нет рядом никого! Только ты один и твоя совесть. Попробовать можно… А если зацепишь самку? Нет, я лучше подожду…».
Но тут мне повезло. Кряковый селезень со своим настырным «жвяк» шмякнулся у меня под носом. Я даже в манок не крякал. После выстрела испуганные утки пропали за кромкой леса около шести штук. Можно было и стрельнуть в них, но там имелись и самки.
Забрав свой трофей и резиновую подсадную, которую волны прибили к самому берегу, я поблагодарил Фортуну за такой драгоценный подарок и пошел вниз по ручью на следующий пруд.
Часы показывали восемь. У меня была надежда, что еще удастся посидеть на нижнем водоеме и подождать уток… Но еще метров за 100 услыхал шум от тракторного мотора и понял, что охота сорвана. Деревенские валили лес.
— Что ж, не каждый день коту Масленица! — вздохнул я. — Будь доволен тем, что есть…
И пошел домой по лесной дорожке, которая, виляя меж лесков и полей, уходила в сторону деревни Слудка. Там можно было сесть на автобус и за 15 минут доехать до дома. Но ждать на остановке? Для меня это настоящая мука!
«Нет, пойду-ка лучше пешком, — решил я, — напрямки, через лес, рядом с высоковольтной линией». Дорожка убегала круто вверх, припекало солнышко. Выбравшись в гору, маленько приустал и остановился, чтобы попить чайку.
Наслаждаясь отдыхом, я лежал на вершине и с ленцой поглядывал на знакомый мне с детства пейзаж. Смотрел на широкое поле, сплошь усеянное неубранным козлятником. На берега лога, что был напротив. На рябины, которые так быстро вымахали. На лес у меня за спиной.
— Ну… Здрасте! Друг ушастый! Вы откуда и куда?
Заяц, словно расслышав мою речь, сел на задние лапки и завертел ушами.
— Что, клещи вас из леса выгнали? Или что? Ну сидите, я вам музыку сыграю.
Достав манок, «закрякал» какой-то мотив. А «косой» в ответ ушами вертел. Насмеявшись вдоволь, я сменил «пластинку» и закаркал, как ворона. Зайцу такая музыка не понравилась, и он поскакал в сторону леса. Я же, насладившись радостью весенних встреч, пошагал домой.
Виктор Проявин, Пермский край
