Охота, говорят, благородная страсть, но многим ли она доступна? От охотника требуется много: он должен обладать полным знанием условий охоты, должен изучить в совершенстве ту местность, где охотится, и быть энергичным, здоровым и выносливым. Таких охотников найдется немного; большинство же принадлежит к воскресным охотникам…
Какие бывают проводники
Незавидна бывает участь тех охотников, которые не могут сделать шагу в лесу без проводника. Таким охотникам волей-неволей приходится прибегать к услугам проводников. Но где взять хороших, честных проводников? Хотя в каждом селе, в каждой деревне найдется два-три охотника-промышленника, но это такая дрянь, что лучше сидеть дома, чем вверяться подобным проводникам.
На Урале в каждом селе или в таких больших населенных пунктах, как Уральские Заводы, таких проводников из промышленников найдутся десятки, которые не прочь послужить хорошему барину, но слишком дорого обходятся их услуги.
Много жалоб слышится на проделки подобных проводников, но, тем не менее, находятся простаки, прибегающие к услугам их.
В незнакомых местах мне самому иногда приходилось прибегать к услугам проводников, но в этом случае старался брать не охотников, а местных жителей, хорошо знакомых с тою местностью, где предполагал охотиться. Прежде всего подробно расспросишь его о характере местности и затем из рассказов его определяешь по опыту, где должна гнездиться та или иная дичь.
Редко приходилось ошибаться. Большею частью я охочусь без проводника. Имея планы многих дач и компас в кармане, я хорошо ориентировался в незнакомой даже местности, в особенности в горнозаводских дачах, разбитых на правильные двухверстные кварталы, где трудно заблудиться.
Не советовал бы уральским охотникам вверяться проводникам: с ними убьешь только время и деньги, так как они в каждом охотнике видят объект наживы.
Кто, например, из екатеринбургских охотников не знает проводника Могутку? Это замечательный тип уральского проводника.
«Привада» для воскресных охотников
Проживая в подгородном селе, Могутка представляет собой плюгавого, подслеповатого мужичка лет пятидесяти. Он имеет свой домишко, промышляет охотой. Не признавая ни законов об охоте, ни права собственности на землю, Могутка охотится, когда и где ему вздумается, а больше всего «охотится» за городскими охотниками.
Вот наступает весна. Могутка не сидит сложа руки: он давно побывал на многих токах, произвел разведки, что он может взять и много ли заработать. В расчетах он редко ошибался.
Оседлав свою пегую кобылицу, Могутка отправляется в город к заранее намеченным им охотникам, которых знал наперечет. Особенную страсть питал он к молодым воскресным охотникам, которые были для него лакомым куском. Выбрав двух-трех из них, он является к намеченному охотнику, допустим № 1, и ведет такую речь:
— Здравствуйте, барин! Что-то долгонько не заглядывали в наши палестины. А дичи-то ноне и уйма. У Якуни-Вани глухарей множина… Собирается не менее семи штук. На днях там был. Начинают пощелкивать, скоро заиграют.
— А не врешь ты, Могутка? — сомневается тот. — Помнишь, в прошлом году у тебя глухарей тоже была множина, а сколько я взял? Одного!
— Вот, как перед Богом, истинную правду говорю… — начинает он клясться. — Прошлый год вам не фартило, да и глухарей распугал Ванька Говоруха.
— Ну ладно, жди на Пасхе, приеду. Но смотри, если надуешь — отлуплю на месте, — и показывает свой огромный кулак.
— Ну зачем же, барин… Останетесь довольны. Да вот что, барин, я поисхарчился, купил порошнику, дроби, фистончиков, а на хлебец-то не хватает… Не дадите ли сколько-нибудь деньжонок?
Зная, что от него не отвязаться, тот дает ему рубль. Могутка уходит и направляется к другому охотнику и там заводит ту же песнь, заявляя, что у Скальничного утречком наслушал пять глухарей: здорово жарят; просит приехать. Получив на «фистончики», идет к третьему. Там иная песнь:
— У Огневой Кулиги, барин, штук по тридцати собираются чернышей… Жарят вовсю. Я уж шалашики поставил и кажинную ночь караулю. Приезжайте, барин, да поскорее, а то распугают ток… Народ ноне озорной.
— Жди, приеду.
— Не ссудите ли, барин, деньжонками? Баба занедужила, хочу свозить в город к лекарю.
Получив рубль, уходит. Заглянул еще к двум воскресным охотникам и там вел разговоры все в том же тоне.
Могутка не совсем соврал. У Якуни-Вани на току глухарей было даже не семь, как он заверял, а только два, из коих одного он уже успел убить и продать в этот же приезд в городе на рынке, а другого оставил на приваду для городских охотников.
У Скальничного токовали три глухаря, из коих двух он обязательно убьет сам, а третьего оставит для приманки. О пяти глухарях у Громотушки Могутка пока молчит в расчете на хорошего барина, который за утро не пожалеет и пятишки. А затем всех перебьет сам и продаст в городе.
За глухарем!
Весна идет своим чередом. Природа после зимней спячки оживает. Невольно тянет всех в поле, в лес, а охотников в особенности. Там стон стоит от пернатых, почувствовавших призыв к выполнению великого акта — обновлению.
Наши городские охотники ждут не дождутся первых праздничных дней, чтобы рассыпаться по окрестным токам. Абонированные Могуткой охотники тоже собираются отвести душу на Могуткиных глухарях и косачах.
Приезжает, допустим, № 1 и останавливается у него на ночлег. Могутка так и лебезит перед охотником.
За чаем тот спросит его: целы ли глухари?
— Да куда же им деваться! — с уверенностью заявляет Могутка. — Все целы. Кажинное утро проверял. Как есть целы.
Утром поднялись рано. Ехать до тока приходилось верст семь; приехали вовремя. На востоке начинало белеть, показалась заря. Охотники, сидя под деревом, внимательно прислушиваются; слух их напряжен. В 2,5 часа невдалеке раздается первое громкое щелканье глухаря. Долго с промежутками щелкал глухарь, прислушиваясь, не отзовется ли где соперник.
Долго пришлось охотникам ждать, пока глухарь не запел вовсю. Охотники подтянулись. Могутка еще раз преподал охотнику приемы подскакиванья к глухарю и, пожелав ему ни пуха, ни пера, торопит его двинуться, а сам остался на месте ждать его возвращения.
Кругом стояла тишина. Песнь глухаря разгорается. Охотник успешно скачет под песнь. Вот уж глухарь где-то ближе. Охотник внимательно всматривается в густую зелень стоящих высоких сосен и, заметив на одной из них чернеющийся силуэт глухаря, решил сделать еще несколько скачков и бить глухаря наверняка.
Но глухарь в конце стрекотанья вдруг прервал песнь, застав охотника при последнем скачке в самой неудобной, неестественной позе. Глухарь замолчал, и замолчал надолго. У охотника начинают дрожать ноги, появились судороги, спину ломит, но он боится шевельнутся.
Как на грех, глухарь молчит, вытянув шею, а боль и судороги у охотника усиливаются. Не вынес испытания бедняга, невольно переступил, чтоб немного выправить ноги, но глухарь снялся и улетел. Охотник ошеломлен, недоумевает, каким образом он мог подшуметь глухаря.
Крик «филина»
Причина же тут простая. Могутка не сидел праздно. Рассчитав, что охотник близко к глухарю, он осторожно отошел в сторону и во время перерыва песни глухаря «сфукал» дважды по-филинячьи, и глухарь замолчал.
Страх глухаря перед филином велик. По рассказам многих охотников, филин неслышно подлетает к токующему глухарю и всаживает в него свои острые когти, бьет. При крике филина мне не раз подолгу приходилось выстаивать перед замолчавшим глухарем или просто уходить без выстрела, так как глухарь в это утро петь больше не будет и, снявшись, улетит.
Страхом глухаря перед филином и пользуется Могутка, одурачивая своих доверчивых охотников.
Перед ошеломленным охотником является Могутка, начинает по обыкновению бить себя руками по ляжкам и ругать, на чем свет стоит, филина, испугавшего глухаря: вот, говорит, оказия-то, откуда его черти принесли, лешего, прости Господи… Недаром третьего дня я слышал его хохот. Думал, что он пролетный, а он, дьявол, поселился здесь… Теперь прощай глухари. Придется отсюда уехать. Теперь, барин, ничего не выйдет, утро потеряно.
— А где же другие шесть глухарей, как ты уверял, ведь мы только одного слышали? — спрашивает охотник.
— Теперь, барин, ни один глухарь не пикнет. Страсть как боятся филина.
Обескураженный охотник молча возвращается и, расплатившись с Могуткой, уезжает несолоно хлебавши.
С прочими охотниками Могутка проделывает такой же фортель, тем или иным способом сумев подшуметь токующего глухаря, но, чтобы совсем не отвадить от себя охотников, он в конце тока допускает убить глухаря, предварительно сводив к нему одного и того же охотника раза три, получая каждый раз свою мзду.
Что случилось с тетеревами?
С косачьими токами Могутка поступает несколько иначе. Приехавшего к нему охотника он садит в заготовленный заранее шалаш, строго наказывая не бить токовика и стрелять косачей, только когда они сбегутся драться, сам же удаляется.
На востоке прорезала горизонт полоска света; охотник ждет, что скоро затокуют косачи. Ровно в три часа где-то близко забормотал токовик, на него отозвалось два-три чуфыканья, послышались взлеты, подскакиванья. Ток, значит, в разгаре.
Вот чуфыканье и взлеты слышатся возле шалаша, можно рассмотреть белевшиеся поднятые хвосты косачей. Охотник, приложив крепко к плечу ружье и выцелив в белое пятно, спустил курок, раздался гулкий выстрел, отозвавшийся эхом по окружающим ток горам.
На месте затрепетался косач, остальные разлетелись. После того охотник долго сидел в шалаше, ожидая возобновления тока. Наконец, в стороне послышалось чуфыканье, но азарта нет. Не слыша токовика, косачи чуфыкали в разброд, поодиночке. Помогал им чуфыкать и сам Могутка, удачно подражая.
Утро совсем рассвело, всходит уже солнце. Возобновления тока ожидать нельзя, да и косачи поодиночке стали разлетаться. Один лишь убитый лежал перед шалашом.
Подходит Могутка. делает удивленные глаза.
— Оказия… Что это сделалось с косачами? Перестали токовать… и шабаш. Беспременно неподалеку где-нибудь лиса бродит. Она, проклятущая, часто подкрадывается к дерущимся косачам и бросается на них.
И здесь причина прекращения тока простая.
Для Могутки не было расчета дать охотнику убить второго косача, решив, что для него довольно и одного. Усадив охотника в шалаш, Могутка в разгар тока пошел в обход тока и постарался согнать токовика; хотя тот несколько раз подлетал, но он каждый раз его угонял.
Так и уехал охотник с одним косачом. Могутка, рассыпаясь перед охотником в извинениях и сожалея о неудачном утре, снова старается уговорить охотника приехать, обещая более удачную охоту. Ну у кого из молодых воскресных охотников при слове «охота» не дрогнет сердце и кто может устоять от соблазна?
Этой слабостью и пользуется Могутка, очищая карманы доверчивых охотников.
На наш век хватит простаков
Весна быстро проходит, наступает лето. Могутка со своей собакой рыщет по гнездовым местам, разыскивая выводки. После того снова едет в город с докладом о своих поисках.
Выводков у него опять множина — и у Каменки, и у Смолокурки, и у Шагалки, и у Корноски за Чусовским, и у Заверни. Словом, куда ни ступи, всюду выводки. Кто не соблазнится такой благодатью?
Наобещав уйму дичи и заполучив, что следует, с доверчивых охотников, Могутка едет домой, обдумывая, как половчее одурачить их.
Наступил и Петров день — день охотников. К Могутке приезжает кто-либо из его соблазненных охотников. Он ведет его к лавам, где им самим и другими охотниками-промышленниками вытравлена собаками вся дичь.
Провозив его целый день попусту, Могутка начинает изливать жалобы на нынешний озорной народ, разогнавший его выводки. Наконец, ведет охотника к Лыве и на Шиловку, где охотнику удается убить пару уток.
Другие же охотники, проходив с Могуткой целый день и исколесив десятки верст, иногда не видят даже дичи, выслушивая от Moгутки одни сетования на озорной народ. А если кому-либо из них и удастся «заполевать» молодого глухаря или тетерева, то считает себя счастливым.
За труды Moгутка, конечно, получит, что следует. Получит и за то, что охотник заехал к нему и попил своего чайку.
При встречах с Могуткой в лесу, бывало, спросишь его, хорошо ли ныне шла дичь на его удочку.
— Ничего… — смеется Могутка. — заработал малости…
— Как тебе не стыдно, Могутка, так дурачить молодых охотников?
— Эх, барин! Жить надо, у меня ведь семья.
— Да ты скоро отобьешь от себя всех охотников.
— Эх, ты барин хороший, на наш век хватит простаков!
Могуток по Уралу много и все они живут незаконной охотой и одурачиванием нашего брата-охотника, в особенности из молодых, у которых, по пословице, охота смертная, да участь горькая.
А. Самойлов, 1910 г.
