Охота пуще неволи

Заяц-толай

Когда мне было 15 лет, отчим подарил старенькое одноствольное курковое ружье 20-го калибра. Я стал охотиться, мечта сбылась! А вначале были рогатки, меткое бросание камней и изредка радость стрельбы из пневматической или мелкокалиберной винтовки. Когда же я стал обладателем настоящего охотничьего ружья, жизнь приобрела другое измерение.

Эксперименты с зарядами

За дичью ходил два года, пока учился в 9-м и 10-м классах. Для охоты требовались боеприпасы, и я взялся за их изготовление, так как в тяжелые послевоенные годы лишних денег в семье не было. Нарезал картонные и войлочные пыжи, освоил производство дроби. Расплавленный свинец выливался через маленькое отверстие в жестянке и, падая на закопченную поверхность наклонной металлической пластины, скатывался почти круглыми капельками в ковш с водой, где застывал.

Очередь была за порохом. Но я придумал, как сделать его самостоятельно. На уроках химии мы проходили, что черный порох состоит из селитры, желтой серы и древесного угля. Добытые компоненты я толок в ступке и смешивал в нужных пропорциях. Затем снаряжал этой смесью гильзу с капсюлем, вставлял пыж и палил.

В первых опытах после выстрела из ствола медленно выползали клубы черного дыма. Усовершенствовав технологию, я добился того, что в ружье раздавался сильный треск, а из дула продолжительное время вылетали искры метра на три. Огнемет!

Решив, что «изделие» готово к испытанию, я пригласил соседского парня Костю якобы для того, чтобы опробовать ружье. Он был самым старшим во дворе и вдобавок большим хвастуном по части охоты. Мы ушли за город, то есть за развалины крепостной стены. Увидев стайку сидящих воробьев, он поднял ружье и спросил, сколько их останется на земле. Я скромно ответил, что после выстрела точно подсчитаю. Он прицелился и нажал курок…

Ну я-то знал, что будут сильный и долго не смолкающий треск и искры из ствола. Костя побледнел. Далеко отстранил ружье, из которого продолжал извергаться сноп искр, и в испуге смотрел на него, не зная, что делать… Больше он никогда не хвастался своими охотничьими успехами.

Первые попытки

Самодельный порох у меня в конце концов получился. После открытия сезона началась настоящая охота. Каждую неделю я шесть дней жил ожиданием и подготовкой, а рано утром в воскресенье уже шагал по улицам Бухары с ружьем на плече, вещмешком за спиной и полными карманами патронов.

Возвращался к десяти часам вечера, отмахав километров 50 и качаясь от усталости. Дома в первую очередь выпивал кружку холодной и очень сладкой воды. Сахар быстро усваивался и восстанавливал силы.

Иногда я ходил на охоту с бабушкой. Мы отправлялись в парк, и я делал один выстрел по кучно сидящим на деревьях грачам. Бабушка собирала добычу и несла домой. Жареное мясо грача было темного цвета, но вкусное…

Иначе обстояло дело с фазанами. Они часто взлетали близко от охотника и с таким треском… как от реактивного самолета! От неожиданности я в лихорадке палил прямо «от живота», не успев приложить приклад к плечу. Хорошо, что в этом случае фазан не казался мне раненым и не надо было бежать за ним сломя голову! Со временем я научился стрелять относительно неплохо.

Латунные гильзы часто раздувались так, что приходилось выбивать их выколоткой с дульной части, отделив ствол ружья от ложа. При этом дичь, конечно, терпеливо дожидалась меня. За день удавалось добыть трех-четырех фазанов, иногда зайца, реже утку.

Моя охота в голодные годы обеспечивала семье мясной приварок на целую неделю. Но это же занятие стало для меня и настоящей страстью. Однажды во время краткого отдыха я лежал на спине и смотрел в небо, по которому плыли легкие облака. Этот миг казался мне счастливейшим в жизни. Я думал, что большего восторга быть уже не может…

Ну, заяц, погоди!

На первых моих охотах часто повторялся такой сценарий. После выстрела по «косому», а водился там мелкий заяц-толай, мне казалось, что он начал прихрамывать.

— Ага, подбил, — радовался я и устремлялся в погоню.

Решив вскоре, что ружье больше не понадобится, бросал его и прибавлял скорости. Однако «жаркое» продолжало улепетывать. Тогда на бегу я освобождался от вещмешка, потом от телогрейки и уже мчался, как ветер.

Но что это? Добыча все никак не давалась мне! Пробежав изрядное расстояние и убедившись в бесполезности преследования, возвращался назад, разыскивая и подбирая брошенное имущество. На каждой охоте так случалось по нескольку раз, а на следующий день я удивлялся, почему болят ноги…

Иногда на охоту вместе со мной ходил мужчина средних лет.

— Кем он работает? — спросил я у его жены.

— Маляриком, — ответила женщина.

«Ну ладно, — подумал я. — Это не мешает совместной охоте». Как-то выстрелил по зайцу — тот упал. Я бросился к добыче. «А малярик-то зачем бежит?» — мелькнула у меня мысль. Выяснилось, мы пальнули одновременно и выстрелов друг друга не слышали. Пришлось разбираться, с какой стороны была поражена дичь…

А рядом с городом обитал отчаянный заяц-толай, который неоднократно выскакивал чуть ли не из-под ног и сразу же развивал бешеную скорость. Я никогда не успевал прицельно выстрелить, что и спасало ему жизнь. Случилось раз бить по очень шустрому зайцу. После выстрела оказалось, что «косой», развернувшись на 180 градусов, мчится уже в противоположную сторону! А сзади него висело легкое облачко пыли, поднятое дробовым зарядом. Это меня так развеселило, что я нисколько не огорчился промаху и весь день с улыбкой вспоминал тот эпизод.

Однажды я поехал с группой взрослых охотников в саксауловый лес. Там росли невысокие узловатые деревья. Лес был почти без тени и хорошо просматривался, поскольку листочки у саксаула узенькие. А древесина очень прочная (в нее нельзя забить гвоздь) и тяжелая (тонет в воде).

Там нетрудно было увидеть зайчишку, который в итоге и попал в мой вещмешок. На обратном пути в открытом кузове грузовой машины я ночью сильно замерз, однако не заболел, так как охоты закалили меня…

Встречи с представителями животного мира

В окрестностях Бухары обитало много шакалов. Их вой по вечерам слышался в парке на окраине города, куда я ходил на танцы. Правда, самого зверя видел только раз, да и то не целиком, а лишь кончики его ушей, торчащие из-за бугорка и повернутые в мою сторону. Осторожные хищники старались не попадаться на глаза человеку.

Как-то случилось встретить крупную змею, как мне показалось, в руку толщиной, медленно ползущую внутри дуплистого дерева. Из мелкой кусачей живности обычными были скорпионы, которые иногда обнаруживались и в постели. Большую опасность представляли фаланги и каракурты. Но все они, в отличие от человека, жили по принципу «Нас не тронешь — и мы не укусим».

А однажды я столкнулся с вараном — огромной ящерицей. Произошло это не в дикой природе… а в поликлинике. Пресмыкающееся смирно покоилось на руках у мужчины, который стоял в очереди в регистратуру.

В другой раз меня удивили плавательные способности фазана. Подбитый петух плюхнулся в арык с водой. Мне не сразу удалось поймать пернатого, так как он довольно резво уплывал от меня!..

Охоту я любил очень сильно, в то же время зерно естествоиспытателя в мою душу не запало и все ограничилось только страстью. Склонность к исследовательской работе прорезалась гораздо позже… Многое в жизни я делал с запозданием. Тем не менее страсть эта была так велика, что после окончания школы судьба привела меня из далекой Бухары в столицу — поступать на охотоведческое отделение Московского пушно-мехового института.

За серым хищником и боровой дичью

Однажды во время зимних каникул я с сокурсниками поехал отстреливать волков в дальний район. Предварительно узнали в областном обществе охотников, что егерем там выложена привада в виде дохлой скотины. Может, он был неопытным или нам просто не везло, только, сколько мы ни обкладывали зверей, те все время уходили. Я даже предполагаю, что егерь мог отводить нас от волков специально, чтобы самому их добыть и получить вознаграждение.

За неделю охоты мы не видели в лесу ни зверя, ни птицы, и никто не сделал ни единого выстрела. В один из последних дней в километре от нашей избушки у меня порвался ремешок крепления. Я не стал его завязывать, а, подхватив лыжу в руки, заковылял по накатанному пути. Ребята умчались вперед и скрылись за деревьями.

Вскоре из-под снега начали с шумом взлетать тетерева. Оказывается, птицы сидели в сугробах так крепко, что спокойно пропустили лыжников и стали пугаться только идущего следом пешехода. Сдернув с плеча ружье, я открыл лихорадочную пальбу.

Подстрелив несколько птиц, прибыл в избушку всего лишь на 15 минут позже своих товарищей и застал их за оживленным разговором. Каково же было их удивление, когда я развязал рюкзак, вынул косача и понес на кухню! Все замолчали. Немая сцена затянулась на такое время, какое потребовалось мне, чтобы без спешки одного за другим перетащить всех четырех тетеревов. При этом я всем своим видом показывал друзьям, что надо же уметь охотиться!

Другой интересный эпизод произошел уже в Новгородской области, где я на летних каникулах гостил у родных. Сбитая мною глухарка упала в лесное озеро. Мне пришлось подумать, как ее достать. Но меня опередила собачонка проходивших неподалеку людей. Без малейших размышлений она прыгнула в воду и поплыла.

Как только пес приблизился к птице, та нырнула. Это слегка озадачило преследователя, затем он тоже скрылся в глубине. Через несколько секунд копалуха вынырнула. Следом на некотором расстоянии всплыл пес и огляделся. Увидел птицу — и к ней. Та опять под воду, он — следом.

Я с любопытством наблюдал развернувшееся представление, пока, наконец, после нескольких попыток собачка все же не схватила добычу. Забавный случай с ныряющим глухарем мне интересен и тем, что сведений об этой способности птицы в литературе не встречал…

Тавридские истории

Большую производственную практику после четвертого курса я в течение шести месяцев проходил в Крыму. Там неоднократно отправлялся с сотрудниками областного управления охотничьего хозяйства в угодья. Коллективные выезды чаще всего были за зайцами, мы строились цепью и искали «косых».

Но больше запомнилась охота загоном в горах, в лесу. Я стоял за деревом. Справа разместился высокий добродушный охотник могучего телосложения. Он легко и, казалось, играючи забрасывал на спину вещмешок, который я поднимал-то с трудом. И вот на его глазах я метким выстрелом сразил вышедшую на поляну косулю, чем заслужил одобрение. Меня, однако, покоробили слова начальника охотуправления при дележе добычи:

— Дайте и ему кусочек.

«Что это за милость! — мысленно негодовал я. — Ведь косулю-то удалось взять именно мне! Хотя охота и была коллективной и трофеи считались общими».

Особо мне врезался в память наш учет оленей во время гона по «реву» и переход из Симферополя в Ялту через горы, о чем сейчас расскажу. На одной из ночевок случилось маленькое происшествие. Найдя каменное ложе высохшего ручья, мы развели костер и прогрели эту неровную поверхность. Потом тщательно смели золу и настелили свежих веток, на которые и легли спать. Ночью меня разбудил крик:

— Витька, горим!

Я вскочил и увидел, что из-под меня валит дым. К счастью, ущерб ограничился прожженной дырой в рюкзаке.

А на следующий день мы были уже на яйле — это плоскогорье Крымских гор. Передо мной изредка взлетали перепелки. Напарник сердился, почему не стреляю. А я, привыкший добывать более крупную дичь, не вижу, в кого целиться. Выпорхнула какая-то пичужка, ну и пусть себе летит, не тратить же на нее заряд! Но, когда мой спутник сбил одну перепелку, на привале зажарил и угостил меня, я оценил ее прелесть.

Эти птицы во время осеннего перелета через Черное море в теплые края иногда скапливаются на яйле в больших количествах. И охотники, заряжая патроны половинным зарядом пороха и мелкой дроби, добывали их, или, как они выражались, «собирали», по сотне и больше. При этом ружья от частых выстрелов почти раскалялись.

На обратном пути из Ялты в Симферополь мне вдруг подумалось, что, если бы на показавшемся впереди уступе скалы вдруг появился олень, это был бы замечательный кадр. И в ту же секунду на фоне неба возник грациозный красавец с раскинутыми рогами. Только это длилось такое неуловимое мгновение, что даже мой фотоаппарат, носимый спереди и всегда готовый к съемке, спасовал перед чудным видением природы.

Страсти по хорю

Я получил задание найти и отработать эффективный способ отлова степных хорей. Работу проводил в Сакском районе. Найдя две-три норы, я шел к председателю ближнего колхоза, который по грамоте облисполкома выделял парнишку на лошади, запряженной в телегу с 300-литровой бочкой.

Залив в эту емкость воду, мы отправлялись на промысел. Около норы мой помощник выдергивал затычку и нацеливал струю из бочки в убежище хоря. А я готовился ловить добычу.

Но хорек не показывался. Думая, что недостаточно воды, мы ехали за дополнительной порцией. Однако, сколько бы ни заправлялись (до 12 раз!), звери проявляли поразительное упрямство и служить науке не хотели.

Предполагаю, что хорям помогало наличие на глубине 1 — 3 метров толстого слоя пористого ракушечника. В норы над ним вода уходила с равномерным журчанием, и по звуку нельзя было уловить хоть малейшего их наполнения. Здесь, наверное, не хватило бы и всего Черного моря! Поступающая вода выливалась бы обратно.

Удовлетворившись таким объяснением, я принялся за второй способ — выкуривание серой. В его бесперспективности убедился еще быстрее.

Упорный зверек

Тогда я стал испытывать ловушку. Это ящик был размером 20х20х70 сантиметров с открывающейся внутрь и настораживаемой опадающей дверцей, за которой висел на крючке подстреленный воробей. В дальнем конце имелось оконце, закрытое проволочной сеткой. В первую же ночь мне улыбнулась удача: зверек был пойман! Но, как он попал, так и ушел: нахал прогрыз ловушку. Было обидно!

Когда я усилил стенки, хорек разодрал сетку, и опять его след простыл. Я чинил и ловил. Зверек прогрызал и уходил. И так повторялось раз за разом. Продолжалось неравное состязание слабых возможностей человека и маленького дикого существа, вооруженного когтями, острыми зубками и бесконечной жаждой свободы.

Зверек не давал мне никакой передышки: он каждую ночь залезал в ловушку, съедал воробья и выбирался из нее. Я же должен был чинить это устройство. И так повторялось несколько дней.

Пришлось сделать ловушку из листового железа, которое раньше я применять не хотел из-за опасения, что зверюшки туда не пойдут. Хори, однако, нисколько не испугались металла и поплатились за это. С двумя живыми экземплярами я вернулся в Симферополь. И тут начался цирк еще интереснее!

Доставленные в цитадель областной охоты зверьки были переведены из узких транспортных клеток в более просторные — для передержки. Один из них не оценил благодеяния и в первую же ночь удрал. Хозяин помещения, обнаружив утром пропажу, распорядился немедленно водворить безобразника на место.

Облава в конторе

Главным охотоведом учреждения был Сергей Вениаминович Туршу — человек восточного типа с несколько крючковатым носом и необычайными способностями, как у Юлия Цезаря: он мог одновременно дымить, слушать анекдоты охотников, разговаривать и печатать на машинке. Качества, не заменимые в нашем деле!

Так вот, руководство операцией по отлову уже пойманного хорька теперь не доверили какому-то практиканту из Подмосковья. Все взял в свои руки Туршу. К делу были привлечены все имевшиеся в наличии охотоведы, егеря, свободные стрелки, профессионалы и любители. Однако сам процесс, как мы увидим, затянулся… И в итоге вся охота в области осталась без руководящего начала!

Итак, облава началась. Задвигались столы, стулья, зазвенели опрокидываемые ведра и пустые бутылки, с отодвигаемых шкафов посыпались папки с отчетами о блестящем положении охотничьих дел. Хоря нигде не было!

Как оказалось, он спокойно пережидал эту кутерьму внутри большой двухрядной поленницы дров. За нее охотспецам ох как не хотелось браться. Но все-таки пришлось, поскольку на пороге периодически возникал глава этого заведения, интересовался ходом дел, подбадривал участников и выдавал руководящие указания.

Бригада взялась перетаскивать годовой запас дров из одного угла комнаты в другой. Шум, гам, крики, пыль столбом и телефонные звонки с периферии. Аппарат попросту отключили, чтобы он своим звяканьем не нарушал стройный хор зычных голосов. Поленница быстро перемещалась в противоположный угол.

Забегали уцелевшие ночью от хоря мыши. Если б его не трогали день-два — он бы и этих подобрал. Когда от дровяной кладки почти ничего не осталось, затаившийся там зверек пулей выскочил и переметнулся между рук и ног охотников в спасительную кучу поленьев напротив. Вслед ему полетели отборные выражения.

Ценный опыт

Началось обратное перетаскивание дров. Теперь уже крепкие словца сильно преобладали над обычной речью, но делу это мало помогало. Зато у ловцов появился драгоценный опыт. Как только поленья подошли к концу и из укрытия выскочил хищник, несколько человек бросились на него. И один из них получил-таки свою порцию острых зубов. Воплям и возмущению раненного в пылу сражения бойца не было предела!

Несмотря на поредевшие ряды, остальные продолжали борьбу. Невозможно воспроизвести все подробности этой захватывающей баталии. Тем не менее хорошо помню и через 60 лет: когда очередной смельчак схватил разбойника толстыми рукавицами, на него пахнуло таким «ароматом», выпущенным прямо в нос, что всякий пыл вмиг пропал. Едва не задохнувшись от зловония, охотник выпустил уже пойманного было зверька, вовремя применившего свое тайное оружие.

Тут надо заметить, что такая замечательная особенность нашего пушного зверя в литературе описывается редко. Как ловить хоря в дикой природе известно, а вот как добыть его в охотничьей конторе, мне не приходилось читать. А подобных учреждений в России пруд пруди — есть где укрыться хищнику!

В заключение скажу, что зверюшка в конце концов была водворена в клетку. На следующий день, правда, все повторилось, хотя это уже другая история. Я же приобрел ценный опыт, а друзья-охотоведы написали: «Да знаешь ли, Витька, что ты стал самым крупным специалистом по хорю в Союзе?».

Виктор Игнатьев, г. Новосибирск

Оцените автора
www.oir.su
Добавить комментарий