Дикая неуемность

Косуля фото

Давно звал меня на охоту сельский приятель, знаток и любитель гончих. И вот подвернулся момент… Весь вечер прошел в теплом просторном предбаннике, за душевными разговорами, нырянием в парилку с веником и питием зеленого чая.

Утром тряслись по степи к далеким ивняковым зарослям. Четыре гончака теснили друг друга на заднем сиденье вездехода. Первый оставшийся кое-где снег подплавился под солнцем и затвердел, шебуршал под колесами. Степь светилась, и горизонт таял в этом искрящемся пространстве, и нельзя было отличить яркое пустое небо от таких же пустых далей.

Встреча с лисой

Огромный ивняковый остров, утыканный мелким осинником, долго щетинился перед глазами, пока не закрыл и степь и небо. Возле кустистого мыска, клином воткнувшегося в степь, я вышел из машины, а приятель поехал дальше, в обход острова. Затаился я среди двух прогонистых осинок, прикрывшись кустом лозняка. Слева тянулся росплеск пестрых полян, разредивших заросли корявых тальников, справа — узорчатая опушка с бурьянами…

Ни звука, ни движения. Одна сорока обеспокоенно заметалась где-то в глубине острова. Я-то знал — эта дотошная птица попусту драть горло не будет: кого-то она заметила, скорее всего — зверя.

Почти враз подали голос собаки. Вначале с визгом, вразнобой, а потом слаженно, словно под дирижерские росчерки: разнотонно, ровно, как бы по-своему, по-собачьи запел квартет. И эти их слаженные голоса мягкими толчками ударяли в натянутые ожиданием струны моей души, поднимая пульсирующие отзвуки по всему телу…

Пока я вслушивался в нюансы собачьего лая, углубляющегося в кустарник, на опушке, в лохмах старой травы, полыхнул краснотой живой лоскут — лисица. Крадучись, с оглядкой уходил от опасности зверь, не ведая, что охотник-то рядом, в двадцати шагах, и перезарядить ружье я бы успел. Но тогда бы нечего было и думать о косулях, а я ждал их, заложив в стволы патроны с картечью.

Косули

Собаки свалились куда-то на другую сторону острова, голоса их притихли. Но один басовитый лай потянулся к моей опушке, и через пару минут я увидел пса, махавшего по следу лисицы. Та уже ушла в поле за полкилометра и едва угадывалась в рыжих всплесках легких прыжков.

А там, где вновь забились в гоне остальные собаки, громыхнул выстрел, за ним — еще один. Ясно было, что мой дисциплинированный товарищ стрелял по косулям. Теперь уже не тепло, а жар охватил меня.

Что-то промелькнуло в кустах, недалеко, но я не шевельнулся, немея в сторожкой твердости. На поляну вынеслась косуля, крупная, ушастая, и на махах пошла ко мне, в мой мысок. Чуть дрогнули руки, но самок я не валил картечью даже в крайних случаях, при пустых охотах. Разве что в юности, когда поджимало голодное время, грешил этим. Но тогда и зверя было несравнимо больше, и охотников во много крат меньше.

Прошла, промахала косуля, но лай вновь подвинулся ко мне, с повизгиванием, с диким напором. Четыре косули промелькнули в скачке в проеме кустов, уходя к опушке, к бурьянам, в которых хоронилась лисица. Миг, два — и вот они: два рогача и две самки. Мушка заплясала в прорези, закачалась вверх-вниз и успокоилась, опережая заднего рогаля. Толчок в плечо — зверь осадил крупом, зачастил в мелких прыжках. Еще выстрел, и козел упал на бок, сминая траву в долгом юзе.

Пока я бежал к нему, из кустов одна за другой вылетели разгоряченные собаки и уцепились в зверя, гася его буйный трепет. И что-то дрогнуло в душе, я вдруг сроднил себя с этими разъяренными псами в их дикой неуемности, жажде кровавого насилия. И последние шаги к исходящим в злобе гончакам я уже мерил в остром противоречии сложных чувств.

Лев Трутнев

Оцените автора
www.oir.su
Добавить комментарий