Охота на лис

Лисица является популярным объектом нашей охотничьей фауны. На нее охотятся с гончими, борзыми и норными собаками, с ловчими птицами, ее добывают с помощью флажков, капканов, петель, на засидках.

Каждая из этих охот по-своему хороша, но меня больше всего привлекает охота с подхода, т.е. ее тропление по следу. При такой охоте в полной мере проявляется опыт охотника, его «талант» чувствовать зверя, умение бесшумно двигаться, учитывать направление ветра, подманивать лисицу, подражая писку мыши или крику зайца и многие- многие другие «мелочи», которые, в конце концов, являются важными слагаемыми успеха. Интересно и то, что пока ходишь по следам, всю лисью жизнь изучишь: и чем и как она питается, и где в разную погоду любит отдыхать, и как давно она прошла, сытая была или голодная, самец или самка и т.д.

Лисий «режим»

У лисицы время в течение суток строго распределено. Утром, вечером и ночью она промышляет: мышкует, ловит зайцев, птиц. Днем, как правило, лежит, отдыхает. И если стоит оттепель или падает снег, или дует ветер, т.е. шаги охотника чем-то заглушаются, то к спящей лисице подойти на верный выстрел совсем не трудно. Камусные лыжи, белый халат во многом облегчают такую охоту, а иногда и играют в ней решающую роль.

Однажды я подошел рано утром к полю, на котором не раз видел мышкующую лисицу. Мягкий западный ветер сулил удачу. А вскоре крупными хлопьями повалил снег. Лучшей погоды нельзя было и желать, но появилось опасение, что снег успеет закрыть ночные лисьи следы до того, как я их найду. Я пошел краем поля по негустому кустарнику и, к своей радости, вскоре увидел свежий лисий след. Надел халат и начал тропление. Примерно через километр в мелком тальнике среди березок я заметил припорошенную снегом рыжую кочку: лисичка под монотонное убаюкивание падающего снега безмятежно почивала.

«Теперь ты моя!» — самонадеянно торжествовал во мне охотник. Но известно, что излишняя самоуверенность зачастую приводит к ошибкам, которые потом не раз заставляют вспомнить существующую на этот счет меткую пословицу: «Не говори гоп, пока не перепрыгнешь!». И вот вместо того, чтобы подходить к лисице на возможно близкое расстояние (а в такую погоду она подпустила бы метров на двадцать), я, надеясь на ружье, решил стрелять издали: сначала из левого ствола картечью, потом из правого — дробью. Но картечь, разлетевшись в разные стороны, лисицу не задела, а после второго выстрела она будто развернулась и бросилась ко мне. Видимо, звук выстрела, отразившись эхом, как от стены, от густых елочек, находящихся впереди, ошибочно подсказал ей, что опасность находится именно там, в этих елочках. Как сейчас вижу перед собой ее хищную мордочку, черные треугольнички прижатых ушей, пушистый хвост. Я лихорадочно расстегнул халат (под ним патронташ), выхватил два патрона, выбросил стреляные гильзы (при этом в снег полетел и один из заряженных патронов).

По следу

А лисица в это время, оглядываясь назад, в сторону предполагаемой опасности, пробегала совсем близко от меня. Обнаружив, наконец, меня, она метнулась прочь. Я поспешно сунул патрон в ружье и, не спуская с нее глаз, почувствовал, что ружье не закрывается. Третий выстрел после всех этих треволнений я сделал, когда лисица уже порядочно отбежала. Даже не охотник поймет мое отчаяние в эту минуту. На следу я нашел несколько капелек крови, но ровные ее прыжки говорили о том, что рана пустяковая и бежать ей нисколько не мешает. Конечно, нечего было и думать о том, чтобы подойти к ней снова в этот день.

Но злость на самого себя толкала меня вперед, и я несколько километров шел по следу. Дважды за это время она ложилась, оставляя на снегу розовые трехкопеечные пятнышки и каждый раз, будучи начеку, уходила невидимой. Бросил я ее в конце дня без сожаления и порядочно уставший.

До дома — о-ё-ё! Вышел на старую лесовозную дорогу и облегченно вздохнул. Не так давно по ней прошел трактор с санями, и по санному следу можно было идти без лыж. Снег падать перестал, но ветер дул по-прежнему свежий.

Проходя мимо небольшого болотца, я заметил лисий след, свернувший с дороги в сторону кустарника. Точнее, это был даже не след, а мелкие, местами совсем не видимые луночки — так его заровнял прошедший снег. Я попробовал определить свежесть этого следа. Пальцы мягко погружались в снег, не встречая никакого уплотнения или корочки. След был свежий. Очень не хотелось снова надевать халат, становиться на лыжи, ноя, превозмогая усталость, заставил себя все это сделать. На открытом месте след совсем замело, и я, идя дальше в том же направлении, с трудом нашел его на другой стороне поляны. Вот след направился к небольшому кусту лозняка, поросшего бурьяном. Я начал обходить куст стороной и растерянно остановился: выходного следа из куста не было. Подумал: «Может, снова след замело?..». Но в это время в кусте треснуло, я обернулся и увидел по другую сторону куста ярко-желтую лисицу. Так, замерев, мы стояли друг против друга несколько секунд. Потом она очумело бросилась от меня, я не спеша поднял ружье и первым же выстрелом остановил ее бег.

Домой пришел ночью. Вместе с хорошей добычей принес твердое убеждение в том, что успех на охоте приносит не самонадеянное бахвальство, а терпение, настойчивость и ответственность за каждый выстрел.

Лисовин

Однажды зимой мы с егерем Дударевым возвращались в поселок после объезда его участка. Дело было к вечеру. Крепчал мороз. Лошадь без всяких понуканий бежала к дому резвой рысцой, а мы, нахлобучив поглубже шапки, сидели молча, мечтая о домашнем тепле и горячем чае, который особенно приятен после целого дня пребывания на ветру и морозе.

Выехав на большое поле, мы увидели вдалеке лисицу, уже вышедшую на свой вечерний промысел. Не обращая на нас никакого внимания (мало ли люди ездят на лошадях!), она неторопливо передвигалась в сторону дороги. У нас сразу же возник план охоты: я залягу в снег, а Дударев поедет дальше, и если мы правильно определим точку пересечения лисицей дороги, то успех будет не исключен. Мы подозвали лаек и взяли их к себе на сани. Я, прикинув направление движения лисицы, хотел тотчас же соскочить с саней, но Дударев меня остановил: «Подожди, я скажу, где надо». Маскхалата не было, поэтому я начал густо обсыпать снегом шапку и плечи. Наконец егерь, придержав лошадь, скомандовал: «Прыгай!». И я, не раздумывая, соскочил с саней и залег в глубокой снежной колее, проделанной прошедшим здесь гусеничным трактором. Лисица этот маневр не заметила, продолжала двигаться своим маршрутом. Взглянув на уезжавшего егеря, я не мог удержаться от смеха. Мой Полкан никак не хотел расставаться со своим хозяином и изо всех сил рвался ко мне, а его Дружок, заметив лисицу, устремился в другую сторону. Мне казалось, что они неминуемо стянут Дударева с саней. Но все обошлось. Он — мужик не слабый, подмял собак под себя, хлестнул ни в чем не повинную лошадь, и сани стали быстро удаляться.

А лисица тем временем постепенно приближалась к дороге. Но чем больше она подходила, тем становилось очевиднее, что она меня минует, и дорогу перейдет в другом месте и именно там, где я хотел сойти с саней. Видя это, я решил, что на этот раз охотничий опыт и интуиция подвели егеря, он в выборе моей засады ошибся и сожалел о том, что послушался его.

Но, не дойдя до дороги, лисица остановилась, посмотрела в сторону удалившихся саней, потом села, как бы задумалась: куда же ей подаваться дальше и, наконец, приняв окончательное решение, пошла прямо на меня. Подпустив ее метров на тридцать, я вскочил, лисица бросилась в сторону, но далеко ее не отпустил. Это был крупный темно-огненный лисовин.

Простые истины

Услышав мой выстрел, егерь отпустил собак. Они, подбежав, все норовили попробовать на вкус пушистую лисью шубу, и отогнать их стоило немалых трудов. Подъехавший Дударев поздравил меня с удачей, а я поздравил его, справедливо считая, что в этой удаче его заслуга больше моей. Не определи он правильно точку, где лисица выйдет к дороге, — и не видать бы нам этого роскошного трофея.

Оживленно разговаривая, мы снова повернули лошадь к дому, и я начал допытываться у Дударева: как он узнал, что лисица будет переходить дорогу именно в этом месте.

— А ты сам посмотри и подумай, — ответил, хитро улыбнувшись, мой учитель. Он никогда не раскрывал передо мной сразу все секреты и тонкости охотничьей науки, хотел, чтобы я, хотя и с его помощью, но до всего доходил своим умом. Он считал, что так я скорее приобрету опыт и умение принимать правильные решения. Я и раз, и два оглядел все поле, но ничего примечательного, кроме стога соломы у дороги, не увидел.

— Солома…» — неуверенно произнес я и вопросительно посмотрел на егеря. «Однако, правильно», — подтвердил он. — Лисица не дура. Она знает, что в соломе скапливается много грызунов, и в надежде на поживу всегда завернет к стогу, даже если ей для этого придется пробежать лишний километр.

Я, услышав такую простую истину, подавленно молчал.

— Ничего, — утешил меня Дударев, — с мое поживешь да помучишься — всему научишься».

Мы с егерем Дударевым П.В. едем на один из участков охотничьего заказника, чтобы посмотреть, посещают ли лоси солонцы зимой.

Рассвет. Тусклым багровым шаром встает холодное солнце. Встает медленно, будто нехотя, будто не торопится пройти и без того короткий пусть по белесо-зимнему небу. Вот оно краем выплыло из-за зубчатой кромки хвойного леса, и вполглаза, как наполовину проснувшийся человек, взглянуло на поля, на заснеженный притихший лес. Взглянуло и задумалось: то ли вставать, то ли нет?

— За ветку, однако, зацепилось, — говорит егерь, показывая кнутовищем в сторону восхода и глубже натягивая ушанку: на рассвете мороз всегда злее.

Снег порозовел, заискрился мириадами алмазных звездочек. Четко пролегли голубые тени от деревьев. Рядом с нашим Карькой засеменило уродливое существо на непомерно длинных ногах.

Лес, поля — все окутано устоявшейся за долгую ночь тишиной. Мерное поскрипывание саней нарушает ее, но она тут же вслед за нами плотно смыкается, не желая уступать редким звукам короткого зимнего дня.

Километрах в пяти от деревни на дальних полях мы встретили свежий лисий след. Он несколько раз пересек в разных направлениях наш путь, потом окончательно вышел на дорогу и потянулся по ней в сторону леса.

Кум или кумушка?

Ночью выпала небольшая пороша, по дороге до нас никто не проезжал, и поэтому мы без труда и с интересом наблюдали за следом, строя разные догадки и предположения о прошедшей здесь лисице.

— Ночью она мышковала здесь на полях, а сейчас отправилась в лес на лежку, — рассуждал я вслух.

— Однако правильно, — подтвердил егерь. — Прошла за полчаса — час до нас. След некрупный.

— Прошла самочка, — добавил я, хотя в последнем был не совсем уверен.

— Тпру! — Дударев остановил Карьку, не сходя с саней, нагнулся над следом. — Однако самец, лисовин, — заявил он твердо.

Я уже не раз убеждался в его прекрасном знании животных. Знал, что и на этот раз он прав, но от нечего делать начал с ним спорить.

Так по лисьему следу мы въехали в лес. Пройдя еще немного по дороге, след крупно свернул в сторону старой вырубки. Чтобы проверить правильность наших предположений о том, что лисица пошла в лес на дневку, мы решили немного пройти по следу. Свернули с дороги, оставили лошадь в густом ельничке, дали ей сена, встали на лыжи. Я пошел не по следу, а несколько в сторону. Через какое-то время слышу крик егеря: Ого-го-го!. «Ну, раз зовет и кричит — значит, лисицы уже нет», — подумал я, направляясь в сторону крика.

Смотрю: Дударев стоит на поляне на совершенно чистом месте и машет мне рукой. Подхожу к нему, он улыбается. — Угадай, что подо мной? Ага, не знаешь. А ведь подо мной рыжая кумушка. Смотрю: действительно! Лисий след обрывается у круглого отверстия, ведущего под снег. Поспешно снимаю ружье.

— Не торопись, — успокаивает меня Дударев. — Я уже и лыжами стучал, не хочет она так просто выходить. Ждет, видно, особого приглашения. Здесь, под снегом, лежат несколько бревен, оставшихся от повала. Она под них, видимо, и залезла.

Я отошел несколько шагов в сторону, стал с ружьем наготове, а егерь начал выживать лисицу из-под снега. Он азартно топтал снег, порой глубоко проваливаясь, охал, гикал, протыкал снег лыжей. Минут через пять порядочный участок снега был изрыт и перемешан. А лисицы как не бывало.

— Может, у нее там нора под бревнами? — предположил я. Однако нет норы. Я здесь летом иногда отдыхал, — ответил Дударев, вытер пот с лица и снова с веселым ожесточением продолжал месить снег. Когда я уже начал терять всякую надежду на успех нашей «охоты», из-под снега немного в стороне желтым пламенем выметнулась лисица. Тут ей и конец пришел.

Мы подошли к лисице. Егерь, любуясь, высоко поднял ее за пушистый хвост. «Хе-хе! Что-то того… Твоя дама мужиком оказалась!» Мы оба смеемся. Спор наш закончен.

Выпавший ночью снежок закрыл все старые следы, и поэтому мы не могли установить, пользовался ли этим убежищем лисовин ранее. Возможно, он прятался от непогоды под этими бревнами еще осенью. А потом, когда их полностью занесло снегом, он по старой привычке устроил себе здесь зимнюю квартиру.

Лисята

Знакомый мне тайгинский охотник Горшков в мае пошел в лес за колбой. В вершине ложка увидел каких-то черных маленьких зверьков, которые играли друг с другом. Сначала он не понял, что это за чудо. С его приближением зверьки юркнули в нору. И тут его осенило: да это же лисята! Он скорее домой. Взял лопату, топорик, фонарь, корзину — и снова в лес. Нора оказалась неглубокой, и вскоре он достал четырех лисят. Принес их домой, посадил в кроличью клетку. Долго они капризничать не стали. Начали есть все подряд. Он им варил каши, добавляя разные овощи, заправляя минтаем, который в те времена был недорогим. Через месяц лисятам стало тесновато всем вместе, и Горшков рассадил их каждого по отдельности.

С приближением человека к клетке они не шарахались, в угол не забивались, но и ручными не становились. К ноябрю из них вышли большие яркие лисицы. Так что на деньги, полученные от продажи такой красоты, Горшков запасся мясной продукцией на целых ползимы.

Геннадий Кузнецов

minette laynelowjumpingfrogmikebaird

Оцените автора
www.oir.su
Добавить комментарий