«Чир», по определению местных охотников, это ледяная корка на поверхности снегового покрова, образовавшаяся осенью, весной ее называют «наст». С утра мы с Николой его и не заметили, но к вечеру, когда собаки на следу, поранив лапы, стали кровить, поняли, что дело плохо, и решили: завтра на охоту не идем. Пусть собаки «залижутся», да может и «чир» отойдет или снежок просыплет.
До обеда мы протянули, приготовили на вечер суп из тушенки, сварили собакам белок с дробленкой, зарядили все пустые гильзы. Николай сходил с двумя ведрами за водой на ручей Берягин, метрах в двухстах от зимовья. Я подновил топором в грунте ступеньки на спуске к пойме ручья.
С Белкой за белками
Николай занес ведра с водой, поставил их под нары, сел на них, посмотрел на меня и сказал:
— Слушай, Петров, ну что мы валяемся, бока уже болят, пойдем сходим вниз по Берягину, может, бельчонка попадет.
Я отложил на полку книгу «Черный корсар» Э. Сальери и сказал:
— Никола, а белку мы что, сами лаять будем?
— Да вон Белка со мной на ручей ходила, не кровит — с ней и пойдем.
Я вышел из зимовья и подозвал собаку:
— Иди сюда, подруга!
Когда она подошла, я осмотрел ее лапы и убедился, что все как будто в порядке. Николаева Белка, рыжая, высокая на ногах, шустрая лайка, кружилась возле меня и изредка взлаивала. Анга и Марсик лежали под навесом и посматривали на нас, не вставая с места.
— Ладно, Никола, пойдем с Белкой, — сказал я, зайдя в зимовье, надевая патронташ и рюкзак.
Лайка полностью оправдывала свою кличку. Собака хорошо работала по белке, больше ее ничего не интересовало, естественно, за исключением рябчиков. Их она гоняла с невероятным азартом. При ней добыть рябчика было практически невозможно, всех разгонит, да с таким лаем, что казалось: лося крутит.
Анга с Марсиком проводили нас поворотом головы, даже не вставая, видимо, соображая про себя: «Да ну вас со своей охотой».
Через полчаса сучка Николая чисто облаяла на громадной сосне белку. Та попалась очень шустрая. Она крутилась по кроне, пока Николай не «кашлянул» ее с первого выстрела. Сучка оживилась и убежала далеко вперед.
Ложная тревога
— Никола, погоди, вроде взлаяла.
Мы остановились. Через минуту лай повторился. Немного погодя мы подошли к собаке. Белка лаяла на стоящие рядом четыре средней величины пихты, бегая от одной к другой.
— Ну, пойду посмотрю, — сказал я. Достал топор и стал обстукивать обухом стволы пихт и стоящих рядом деревьев. На десятом решил остановиться.
— Никола, по-моему, достаточно! Я что, всю тайгу буду обстукивать? Наврала подруга, пойдем дальше.
— Нет, погоди, дай еще выстрелю. Может, где выскочит?
— Давай я посмотрю.
После двух выстрелов Николай повесил ружье на плечо и молча пошел дальше. Белка убежала вперед. Пройдя метров триста, мы сзади на том же месте опять услышали лай.
— Николай, это не Белка лает, это Анга пришла на выстрелы, ее голос.
— Ну что ж, придется вернуться.
Мы подошли. Она стояла молча, посматривая на нас. Снег вокруг был истоптан. Это оказалось то самое место.
— Ну, что молчишь-то, Анга? Скажи что-нибудь…
Тишина.
Тренировка на охоте
— Слушай, Коля, а ты смотри, где она стоит!
— Где?
— Да ты что! Смотри, какое дупло в осине!
Перед нами лежало громадное дерево с пустым дуплом внутри. Это была «труба», как мы ее называли.
— Ну и что?
— Так там же соболь!
— Ну ты, Петров, и чудак! Собака не лает, следа соболя нет.
— Но она же стоит около дупла!
— Ты что, издеваешься?! Пойдем дальше по ручью!
— Подожди, Николай. Есть возможность потренироваться в добывании соболя.
— Ну давай упражняйся.
Я достал топор и пошел к вершине осины, простукивая ее обухом топора. В самой вершине почувствовалось, что «труба» кончилась. Ствол гудеть перестал. Я отрубил вершину с «трубой» общей длиной метра в два. Потом с помощью Николы оттащил ее немного в сторону. Теперь вся «труба» осины просматривалась прекрасно. В ней, естественно, соболя не было.
Я подозвал Ангу, она подошла и равнодушно обнюхала дупло вершины осины. Николай сказал:
— Ну все, пойдем!
— Коля, как можно? Нужно же еще вершину прощупать!
Я срубил маленькую кедрушку, очистил ее от веток и запустил в дупло. Прокрутил вдоль стенок, а потом бросил. Вот теперь все… И в тот момент, когда я бросил в дупле кедрушку, мне показалось какое-то движение на срубе дупла. Конечно же щепка подскочила. Я подхватил ее и, удерживая палку на весу, почувствовал, как кто-то стукнул по ней. Мне пришлось схватить рюкзак и заткнуть им дупло.
Тут Николай уже не выдержал:
— Кончай ты эту комедию! Пойдем отсюда!
— Подожди, Коля, там соболь стукнул!
— Я тебя сейчас сам ударю!
Но, видимо, мой вид был таким, что он тоже наклонился и взялся за торчащую из дупла палку. Однако тут же бросил ее, выпрямился и уставился на меня.
— Ну что, стукнул?
— Да, — сказал Никола и трясущимися руками достал сигареты.
Пес с ружьем
Несколькими ударами топора я прорубил поперек ствола узкую щель и отбросил щепки. Сразу же в нее сунулся носик и блеснули глазки соболя. Увидев меня, заверек заурчал. Собаки услышали этот звук и кинулись к щели, пытаясь ухватить соболя. Сначала от дерева отскочила Анга, укушенная за нос. Затем пострадала и Белка. Ее зверек ухватил за губу и потащил в дупло. Я ножом снял с губы Белки соболиное «шильце». Она, отбежав, стала хватать снег и зализывать губу.
Марсик лежал рядом и, прикрыв морду лапой, равнодушно взирал на это «сражение». Соболь его не интересовал в принципе. Подобные зверьки для него не существовали.
— Коля, давай сюда этого балбеса, пусть почувствует, что такое живой соболь!
— Иди сюда, красавец! — позвал Николай и сунул его мордой в щель. Укушенный за нос, Марсик вырвался из рук и помчался вдоль лежащей осины. А я на нее раньше успел положить ружье, чтобы оно мне не мешало. Ремень свисал вниз, от стволов. Марсик на бегу зацепил его и «вооружился». Стволы оказались сверху, а ремень — на груди у собаки. И в таком положении с диким ревом он бежал по снегу, а стволы стучали ему по голове.
— Отдай ружье, идиот! — закричал Николай.
Вскоре оружие действительно слетело с собаки, и я подобрал его и вернулся к осине. Ружье было все в снегу, с забитыми стволами.
Однако, несмотря на эти перипетии, история закончилась хорошо. Соболек попался неплохой, темненький. Вера Павловна Мариночкина, приемщица пушнины в Госпромхозе, была довольна:
— Хороший соболек!
А Марсика мы увидели только возле зимовья, вид у него был неважный.
— Что делать, Коля, чир, — говорю я.
И Николай согласно кивает головой:
— Да, чир.
Владимир Петров, Иркутская обл.
