На мой взгляд, охота — это не просто добыча зверя или дичи, но и бесценное время, проведенное на природе, в компании друзей. Мне вспоминается один совершенно замечательный случай.
Как-то раз мы с друзьями решили выбраться в лес на несколько дней. Место для стоянки выбрали рядом с озером Палгай — недалеко от села Кривошеино. Погода стояла прекрасная, воздух был чистый и свежий, а утки летали в огромном количестве. Приехали мы рано утром, выгрузили все наше добро и стали устраивать свой лагерь. Поставили палатку-шатер, сделали отхожее место и яму для мусора.
Когда справились со всеми делами, то у одного из наших товарищей возник любопытный вопрос. Пристально оглядывая свои вещи и почесывая голову, Саныч (а именно так звали нашего друга) спросил, вроде как ни к кому и не обращаясь: «А ружье где мое, е‑мое?». На что ему резонно заметили, что, мол, Саныч, ружье — твое, значит, тебе и виднее. После работы мы присели перекусить, а Саныч еще долго ходил по лагерю, оглядывая мешки, коробки, заглядывая под миски и колышки для палатки, как будто ружье могло спрятаться где-то там. Потом долго он смотрел на горизонт, словно ожидая, что ружье неожиданно появится в лучах солнца. В этот день мы не охотились. Больше ходили по окрестностям, осматривали местность, строили планы на следующие дни.
Чучело!
На следующий день проснулись, и Саша, наш старший товарищ (мы прозвали его Большой Брат из-за крепкого телосложения), начал готовить завтрак, а Слава и Геркулес (Геркулес, потому что фамилия Овсянников) пошли прогуляться. Когда вернулись, ребята рассказали, что встретили мужика из какой-то ближней деревни, который расставлял тут чучела. После завтрака разбились на две группы и разошлись в разные стороны.
Мы пошли со Славкой, Геркулесом и Ленькой. Долго пробирались через кусты вдоль озера, а потом Леня резко вскинул руку и жестами дал понять, чтобы мы вели себя тише, и стал подкрадываться к берегу. Сначала мы не могли понять, что он увидел. Затем Геркулес со Славкой догадались и стали «кричать» Леньке шепотом «Чучело!».
Сначала он мужественно не обращал на них внимания, но, спустя три «чучела», он стал отвечать тем же кричащим шепотом: «Сами чучело!».
Добравшись до кромки воды, Леня снял с плеча ружье и стал целиться в утку, плавающую метрах в тридцати от него. Он долго целился… и каково же было его удивление, когда он все-таки спустил курок, а утка осталась на том же месте, где и была, и продолжила плавать, но только теперь с чрезвычайно наглым видом. Леонид не сдавался, выстрелил еще раз, но с тем же успехом — утка никак не давалась, а то, что по ней палит из ружья здоровенный мужик, ей было совершенно безразлично. Еще пара выстрелов понадобилась нашему другу, чтобы он, наконец, замер на пару мгновений, а потом, медленно обернувшись к нам, произнес: «Чучело?».
Ответом на это ему послужил дружный смех с нашей стороны. А Ленька, смущенно почесывая голову, только и сказал: «Да, мужики, похоже, это я — чучело».
Ворона на обед
После этого мы еще долго ходили среди озер, высматривая настоящих уток, любуясь красотой местной природы и подшучивая над Леней. Вернулись в наш лагерь мы только вечером очень уставшими и ужасно голодными. Словно одуревшие от свежего воздуха, мы чересчур много разговаривали, делились впечатлениями, несмотря на усталость.
Когда все уходили на «охоту», в лагере оставался только Большой Брат, которому было поручено настрелять уток и приготовить их к нашему возвращению.
Приближаясь к импровизированной кухне, мы почуяли такой вкусный, манящий и родной аромат кондера — похлебки из пшена с салом и луком. Это раззадорило еще больше…
На еду мы налетели, как голуби на уроненный бутерброд. Мясо было синеватое и жестковатое, так что приходилось его буквально разрывать. Геркулес спросил:
— Ты чего это его так приготовил? А еще повар-профессионал! Дольше надо было варить, дольше!
На это Большой Брат ответил, уплетая свою порцию:
— Нас, знаешь ли, в армии этот продукт готовить не учили, так что делал по наитию, а это всегда непросто.
Ну, голодный мужик многое съесть может, так что умяли мы все, что было, ничего не оставили. И пошли спать.
Было прекрасное утро, солнце светило ярко и уже в такую рань хорошо прогревало воздух. Вода в озерах была практически неподвижна, а небо — синее-синее и необычайно глубокое. Наш лагерь просыпался, приходил в себя, радуясь такому утру. Но вдруг со стороны мусорный ямы раздался дикий вопль. Мы все бросились туда — там стоял Саныч и, будучи не в состоянии сказать ни слова, жестами указывал нам в сторону ямы. Оказалось, что там лежали вороньи лапки и другие составные части этой птицы. Вывод был очевиден: Большой Брат не смог настрелять уток, но все же хотел нас чем-нибудь накормить. Никаких карательных санкций относительно нашего кашевара не последовало, только воспитательная беседа: дескать, если готовишь что-то такое, то предупреждать надо, не все у нас такие всеядные.
А вы ничего не теряли?
Через пару дней пришло время возвращаться домой. Мы собрали все вещи, затушили костры, расселись по машинам и отправились в Кривошеино. Стали развозить всех по домам. Наконец, когда подвезли Саныча к его дому, не успел он выйти из машины, как его соседка по лестничной клетке закричала с балкона:
— Товарищ Саныч! А вы ничего не теряли?
Спрашивала она это весьма ехидным тоном. Как потом оказалось, когда наш друг Саныч собирался на охоту, то вынес все вещи из квартиры, прислонил ружье к стене, закрыл дверь и ушел. А соседка вышла из квартиры и видит: ружье стоит. Ну и забрала его к себе до поры до времени.
Ружье вернулось к хозяину, мы разошлись по домам и стали с нетерпением ждать следующей вылазки на природу. И пусть на обед нам досталась ворона, а не утка, не это, на мой взгляд, на охоте главное. Общение с друзьями и природой — вот что важно. Во всяком случае, для меня.
Евгений Трунов, Томская область, с. Кривошеино
