Летняя охота в Черниговской губернии

В прошлом году один из моих родственников, страстный охотник в душе, но тяжелый на подъем человек, живущий в Мглинском уезде, настоятельным образом приглашал меня к себе на охоту. «Приезжайте, — писал он мне, — поскорее. Лоси в количестве шести штук подходили к самой моей усадьбе. Медведи тоже есть; даже повезу вас туда, где мне сказывали можно найти и кабана. Поохотимся на славу!».

Восхитительное путешествие

Как ни заманчиво казалось все это, но трудно мне было собраться ехать в такую даль — верст пятьсот (свыше 530 километров. — Прим. редакции) почитай будет.

Однако, когда случай привел его в нашу местность и он устно передал мне изобилие всякой дичи и зверя, водящихся в Мглинском уезде, я с радостью согласился, не откладывая дела в дальний ящик, сесть с ним в вагон железной дороги и отправиться в неведомый для меня город Мглин, откуда до его имения 15 верст (16 километров. — Прим. редакции).

Доехав до станции «Красное» мы пересели в дожидавшуюся нас коляску и на почтовых совершили немалый переезд. И тут еще умудрились дать крюку, так как ехали на Путивль, Новгород-Северск, Стародуб и, наконец, попали в Мглин.

Дело было в начале июня, и погода стояла чудесная. Поездка нас мало утомляла, а живые, остроумные и подчас юмористические рассказы Т. из его охотничьей практики делали ее крайне приятной.

При этом места, по которым мы проезжали, были восхитительны. Черниговская губерния и сотой доли не имела бы своей привлекательности, если б и впрямь, и вкось не пересекалась массой рек, ручьев и ручейков, озер и болот.

Насколько это водное изобилие благоприятно действует на жителей в гигиеническом отношении, об этом я умалчиваю, но что касается красоты и картинности ландшафтов, то лучшего желать ничего нельзя.

Современный стрелок

Знакомиться с охотниками Мглинского уезда мне не к чему было торопиться, так как был июнь и до начала охотничьего сезона оставалось еще немало времени, да и в семье и обществе Т. я чувствовал себя так хорошо, что думать о каком-либо другом знакомстве и в голову не приходило.

Впрочем, с одним из охотников, господином Соболевским, я познакомился вскорости, другого же, господина Медведева, к сожалению моему, узнал почти пред самым моим выездом, в конце сентября.

Соболевский — это тип современного, страстного охотника, но только Черниговской губернии или вернее Мглинского уезда: прекрасный стрелок и неутомимый ходок, ни дождь, ни слякоть, ни убийственно дальняя дорога до места охоты ему нипочем, любезен, радушен, гостеприимен, прекрасный товарищ на охоте; отваги и решимости его, как качеств, нужных в борьбе с медведем, я не имел, однако, случая проследить, хотя видел в его доме две шкуры собственноручно убитых им медведей.

Более этого с милого Соболевского вы не спрашивайте… Ах да! Еще одно достоинство забыл: умеет по слуху играть на фортепиано прекрасную, игривую польку. Но если вам захотелось отведать бекаса, дупеля или тетерки далеко до Петрова дня (29 июня по старому стилю, 12 июля по новому стилю. — Прим. редакции), если вам пожелалось погонять зайчишку, когда зайчихи все котные и отведать его — мигните только Соболевскому.

Где убить, когда убить и как убить — это не его дело. Принцип его — смерть. Лозунг его — стрелять во всякое время и вносить повсюду разрушение. Если вы большой охотник до рассказов об охоте, то не соскучитесь с Соболевским. Но, Боже ты мой! Что вы только от него не услышите! Про какие только похождения свои не станет он вам повествовать!

Стая гончих у Соболевского состояла из десятка сборной дружины, не то что чистопородной, но хотя бы только по виду породистой собаки — ни одной (характеристическая черта охотников Черниговской губернии — никогда не иметь породистой собаки); стая не подобрана, не слажена, гоняет кто в лес, кто по дрова, но все-таки гоняет; из-под них мы стреляли по десятку беляков в одно поле.

Интересен также местный мужичок — доезжачий Соболевского по фамилии Зайчик, побывавший раз на своем веку в объятиях мишки; но этот случай с ним не отбил его от охоты ни на волос…

За тетеревом и зайцем

Но вот настал и Пятро, как говорят в Мглинском уезде. Пора и в лес. Я охотился с прекрасным шомпольным ружьем Т., мастера Лебеды, ручной работы самого старика. Несколько раз поохотились мы в лесу, но ни одной замечательной чем-либо охоты не было.

Беляк да тетерев, тетерев да беляк — вот и все. Редко попадался быстрый русачок, который на кругах мотается бойчее и водит собак гораздо дальше. Беляк же зачастую не делает круга, а, только свернув немного в сторону, возвращается опять по старому следу.

Медведя собаки ни разу не гоняли, хотя следы медведей мы встречали по росе чуть не каждый день и во множестве. Кроме того, мужики то и дело жаловались нам, что медведи вытаптывают и выедают их овсы. Действительно, во многих местах, где нам приходилось проходить полями, я лично видел, в каком печальном положении находились и без того плохие овсы, вдобавок еще вконец вытоптанные медведями.

Не раз случалось мне также видеть следы костей и клочки шерсти на деревьях, где медведь чесался и точил свои когти. По высоте, на которой были сделаны глубокие царапины когтями и где оставлены были прилипшие шерстинки, можно было судить, что медведи немалых размеров.

Стервятника, однако, нет в Мглинском уезде, или, по крайней мере, он очень редок и заходит, вероятно, туда с границы Орловской губернии и из брянских лесов. Это я заключаю из того, что ни одного случая более или менее трагического я не слыхал, ни одной коровы, ни одной лошади не было задрано медведем, до чего большие охотники медведи-стервятники.

Особенности местного «топтыгина»

Мглинский медведь — медведь-муравейник: он так же безобиден, как и всякий мглинский обитатель. Даже и в пище есть между ними сходство: медведь кормится почти тем же, что ест большую часть года и сам мглинец: всякими кореньями, ягодой, любит рябину (мглинец любит рябиновку), изредка ест траву (мглинец 7 месяцев в году ест коренья и траву в виде лука, капусты, салата и еще семени одного растения из злаковых, которое подмешивается к житу в видах экономии).

Медведь любит ломать в изобилии растущий там орешник и очень любит орехи (мглинские барышни грызут их немало); на зиму мглинский медведь засыпает, как и все прочие медведи (тут различие: мглинец на зиму не засыпает, а, запасшись, как медведь жиром, кипою карт, играет в безик); случайно наткнувшуюся на медведя бабу с грибами в лесу медведь не трогает (не знаю, что делает в этом случае мглинец).

Собак медведь страшно боится: надо много труда, чтобы выгнать его из сухого болота, где обыкновенно на день он залегает. Но, раз выгнанный, он мчится, как пуля. Ни рванье сзади собак, ни крики охотников его не остановят.

Только смертельно раненный, он бросается на человека. Но и тут не становится на задние лапы, как это делает костромской или новгородский медведь, а, одной лапой закрыв морду, нагнув голову, на трех ногах бросается человеку под ноги и, сбив его с ног, облапливает и начинает рвать зубами. Костромской медведь больше действует лапами (отсюда и выражение: задрал медведь), этот — зубами.

Оригинальные пули

На рану он крепок, как и все медведи. Я видел у Соболевского две огромные медвежьи кожи: одна была пробита четырнадцатью пулями, другая — одиннадцатью, но что это были за пулевые раны!..

Мглинский охотник-мужичок делает свои, особенные, пули. Берется тонкая березовая кора и связывается трубкой, дно которой чем-нибудь залепляют. Потом расплавляется полфунта (около 200 граммов. — Прим. редакции) дроби, выливается в сделанную трубку — и пуля готова. Спиливают ее только по калибру ствола, в вышину же делают ее в вершок (4,45 сантиметра. — Прим. редакции), а иногда и того более и загоняют в ствол.

Такая пуля разумеется не может иметь правильного полета и летит, переворачиваясь в воздухе по длине своей, пока не достигнет предмета, в который пущена. Но охотнику этого только и надо. Попав таким образом в медведя, пуля еще раз в теле его переворачивается и, разбередив страшно рану или вырвав кусок мяса, заставляет медведя истекать кровью.

Эти цилиндры-пули на дальнем расстоянии положительно никуда не годятся, так как, имея с обоих концов плоскости, они претерпевают в воздухе значительное сопротивление, ослабляющее их полет, а потому и ударную силу.

Проделки косолапого

Еще хочу указать на одну особенность медведя, которую мне удалось наблюдать в Мглинском уезде, а именно: идя по лесу, медведь часто без всякой причины ломает, а иногда подгрызает ветки на дороге своей. Иногда, по-видимому, совершенно без надобности сдирает дерн там, где проходит.

Мужички-охотники, наблюдавшие этот факт неоднократно, говорили мне, что это медведь намечает свою дорогу, чтобы не заблудиться в лесу, в подтверждение чего показывали мне следы, идущие по одной тропе туда и обратно к медвежьему логову, очень ясно отпечатлевшиеся по росе.

Что медведь имеет прекрасное обоняние и мог бы прекрасно найти обратно дорогу, принюхиваясь к следу своему, — это мне известно. Большинство зверей поступают подобным образом, но тогда факт, замеченный мною, останется необъяснимым. Объяснить же эти проделки простою шалостью медведя тоже невозможно.

Делать какие-либо выводы из этого факта я не берусь, скажу только, что ничего подобного в лесах губерний Петербургской, Гродненской, Могилевской, Новгородской и Царства Польского, где мне случалось бывать на охотах и видать медведей и массу их следов, я не встречал. (Медведи летом повсеместно сдирают дерн по пути и разрывают встречающиеся им муравьиная кучи, так как очень любят лакомиться насекомыми и их личинками. — Прим. автора.)

В поисках другого зверя

Соскучившись охотиться в одних и тех же местах — то на границах Орловской губернии, то в громадных Клейнмихелевских лесах, мы захотели, наконец, поехать куда-нибудь подальше, попытать счастья, авось не нападут ли собаки на лося, волка или хоть лисицу, лишь бы только не на глупейших беляков и тетеревей, стрелять которых нам уже надоело.

Выбрали мы место верст за двадцать пять (свыше 26,6 километра. — Прим. редакции), принадлежащее владельцу Б., ехать туда следовало бы по-настоящему накануне, но Т., желавший охотиться вместе, уговорил нас ехать чуть свет или ночью, чтобы, приехав на место, прямо начать охоту.

Соснув немного, мы встали часа за три до солнечного восхода и занялись, прежде всего, кофепитием, а потом уже и сборами в дорогу. Охотников и собак наших мы отправили накануне дожидаться нас на дороге, предполагая, что мы успеем догнать их, так как рассчитывали выехать в тот же день. Ночь выпала страшно росная, до крайности холодная. В теплом меховом пальто у меня зуб на зуб не попадал.

Дорогой я узнал от Соболевского способ, практикуемый в Мглинском уезде при охоте на медведя. Облав на него не делается никаких. Осенью узнаются очень легко места, куда ложится на день медведь. Собирается человек пятнадцать охотников (вернее сказать, людей с ружьями) и забирают с собою побольше собак. Тут не требуются гончие, лишь бы какие-нибудь были. Дворняги действуют гораздо лучше даже, чем гончие.

Подойдя к месту, где медведь лежит, — преимущественно в болотах непроходимых благодаря произрастающим в изобилии лозе, камышу и всяким сорным травам, а также поломанным ветвям, — разом спускают всех собак и науськивают на зверя. При лае собак и шуме охотников медведь не поднимается с болота, а только начинает сердито реветь.

Живучие хищники

Тут с предосторожностями и с большим страхом начинают приближаться к нему преимущественно с одной стороны все полукругом. Кто посмелее, идет вперед и, подойдя шагов на пятнадцать и выглядев медведя, пускает первых два выстрела. Эти первые выстрелы никогда не бывают смертельны. Они вызывают только медведя из берлоги, и тут его встречает град пуль, которые, однако, по большей части его не укладывают.

Но случается, что медведь, минуя охотников, вскакивает с противоположной стороны, где нет ни души. Тогда собаки догоняют его и лаем и рваньем за зад заставляют остановиться. Охотники в это время подходят и дают залп. Не убитый сразу зверь кидается на которого-нибудь из охотников и дает ему добрый урок за дурную стрельбу и неправильную на него охоту.

До какой степени живуч медведь, видно из случая, бывшего на охоте у Соболевского: когда зверь лежал уже совсем и верхом на нем сидел его убийца Соболевский, Зайчик подошел и сел на корточках возле морды зверя; поглаживая его шерсть, он взял его за уши и хотел полюбопытствовать — велики ли у него зубы, но едва только он успел поднять его верхнюю губу, как медведь схватил его за руку и прокусил ее насквозь — так, что зубы совершенно сошлись.

Хорошо, что у Соболевского один ствол не был разряжен, и он, вскочив, пустил зверю пулю в ухо. Очень было трудно разжать зубы медведя. Руку Зайчика я видел: она осталась совершенно изуродованной. Видел я и другого хромого стрельца, которому медведь изжевал всю ногу и оставил его калекой на всю жизнь, что, однако, не охладило в стрельце страсти к медвежьей охоте.

Случаев, подобных только что описанному, то есть что зверь, упавший и, по-видимому, совершенно уже мертвый, вскакивает опять, — я знаю не один. Около 25 лет тому назад был прислан из Петербурга некий ученый-зоолог, до крайности дряхлый, чтобы убить в Гродненской губернии в Беловежской пуще зубра для какого-то музеума.

Были приглашены охотники по преимуществу из соседних помещиков. В это число попал мой знакомый, богатый помещик Р. Выгнали лесники и загонщики стадо зубров: прогнали раз мимо ученого мужа — не стреляет человек, — прогнали другое стадо мимо самого уже носа — опять не стреляет, словно все зубры не по нем, хотя были прекрасные экземпляры. Р. страшно досадовал и мысленно решил: как только увидит стадо зубров, то, выбрав лучшего самца, пустит в него пулю.

Так и случилось. Едва стали зубры приближаться на выстрел к охотникам, как Р., видя, что опять никто не стреляет, высмотрел лучшего зубра и пустил ему две пули зараз. Стрелял он прекрасно и попал куда следовало, так что зубр немедленно упал. Р. подбежал к нему и торжественно взгромоздился на него верхом.

Вдруг зубр вскакивает и мчит своего непрошеного седока по лесу. Ружье охотника осталось на месте, и все вооружение, находившееся при нем, состояло из одного только охотничьего ножа. Промчавшись версты три (3,2 километра. — Прим. редакции), на удивление всем охотникам, Р., наконец, дорезал уже зубра и, сидя на нем, дожидался прибытия остальной компании…

«Косые»

Но вот мы догнали и охотников наших. Бедные люди целую ночь стояли на дороге, поджидая нас. Разложив большой костер, они пекли себе картофель. Выпив и обогревшись хорошенько около костра, мы двинулись дальше.

Солнце еще чуть начало показываться, когда коляска наша остановилась на глубоком и сыпучем песке дороги, по обеим сторонам которой плотной массой тянулся большой сосновый лес. Едва собаки сорвались со смычков, как начался гон. Но какой гон?!.. Одна собака гонит здесь хорька, другая за версту туряет (гонит, пугает. — Прим. редакции) зайца, третья напала на ежа, колет об него свою морду, но, оскалив зубы, подавшись назад, лает на него с подвыванием…

Несколько штук несчастных беляков болталось уже за спинами охотников, когда собаки подняли маленького зайчишку, которого никоим образом не могли мы убить. Мы уже хотели было и выбраться из этого места, но собаки свалились в кучу и, то замолкая, то опять начиная гнать, преследовали злополучного зверка. Вызвать их из острова не было возможности.

Наконец, решено было, окружив всем остров, сходиться к центру и дружным натиском доконать беднягу и переловить собак. Едва план этот стал приводиться в исполнение, как кто-то из охотников убил наконец зайца, который оказался ростом не более перчатки. Собаки были переловлены.

Двинулись мы к другому месту. Проехали верст пять (свыше 5,3 километра. — Прим. редакции), бросили собак.

— Русак! Да здоровый! — кричит мне Соболевский.

«Чтоб тебя черт забрал и с русаком твоим!» — думаю себе. Однако мне открылась возможность перебежать русака. В меховом пальто моем, которого я не снимал, пустился я по направлению, где должен был пробежать заяц. На предполагаемом мною месте я застал только хвост стаи, русак же прошел гораздо раньше.

Сел я на кочку, жду-подожду: слышно, гонят, да только очень далеко. А вот и выстрел, затем все стихло. Солнышко стало подыматься выше и начало меня припекать в моих хорьках. «Как бы, — думаю, — набрести на мужичка какого-нибудь да свалить ему с плеч мою обузу. Дай пройдусь».

Нежданная встреча

Встал, гляжу: медведь разгреб муравьиную кучу. «Ну, это, — думаю, — для меня не в диковину видеть». Прошелся дальше — лоза обгрызена. Еще дальше — только что свернут кусок дерна. А вот и след медведя, ясно отпечатанный на кротовине.

Шел я по небольшой полянке и наткнулся на перекрещивающиеся дорожки. Куда идти? Трубы не слыхать, собак тоже, охотников как не бывало. Стал я на перекрестке, давай горланить.

Перед носом моим — болото с густым лозняком. Зову… не отзывается никто. Крикнул опять раз, другой, почудилось… что-то хрустнуло… Никак, лесничий идет. Да что ж он не отзывается?.. Крикнул громче.

Вдруг как шмыгнет медведь, словно на выводке добрая лошадь, да не дальше как шагах в восьми от меня. Попятился я немного назад, думаю: «Почудилось мне. Может, лошадь… Дай еще крикну». Крикнул, но тише уже. В ответ мне медведь так храпнул носом, что я без оглядки, забыв и усталость, и жару, и теплое пальто мое, пустился удирать, только пятки в воздухе мелькали…

Не знаю, какими судьбами наткнулся я прямо на охотников. Они лежали все кружком и собаки, вывалив от жары языки, почивали тут же. Рассказав охотникам мою историю, я воспламенил их охотничий азарт.

— Перезарядим пулями ружья, — кричат, — пойдем стрелять медведя!

— Нет, — говорю, — господа! С Вашими одноствольными ружьишками да и с вашими пулями… я Вам не товарищ! Пусть мишка отдыхает, в другой раз займемся им специально. Да и пуль нет у меня по моему ружью.

Дав отдых собакам и охотникам, в три часа двинулись мы опять. И опять зайцы, опять то же самое.

Пушные животные

Но вот, наконец, подняли лисицу. Странную вещь заметил я здесь: лисица под собаками не ходит, как у нас, а делает круги верст по шести (6,4 километра. — Прим. редакции) каждый.

В Мглинском уезде охотники считают большой неприятностью, если собаки пошли по лисице: не будет ни собак, ни лисицы. Убить лисицу из-под собак приходится очень редко, разве если охотников много. Обыкновенный же способ добывать здесь лисиц — отрава.

Но зато лисица редко уходит здесь в нору, тогда как у нас, в более степной местности, почти через каждые полтораста саженей (300 метров. — Прим. редакции) — лисья нора, куда лисица и прячется, едва успеешь войти в лес или выехать с борзыми в поле.

Мех мглинской лисицы некрасив: он пушистее нашего, степного, но нет в нем той черноты и красноты под брюхом, которые так украшают нашу лисицу. Мех светло-желтый, почти однообразный, с белым или очень светло-желтым брюхом. Но зато хорек Мглинского уезда прекрасный и водится в изобилии. Цена на него от 75 копеек доходит до 1 рубля 50 копеек за шкурку.

Лисицу, как и следовало ожидать, мы не убили, а собак не могли дождаться. Т. предложил съездить за Медведевым и притащить его вместе с его собаками. Мы охотно согласились, и не больше, как через час, явились собаки в количестве 18 штук и сам Медведев.

Собаки оказались… убийственные! Сволочь такая, что всех, без исключения, следовало бы давным-давно послать стеречь орехи в лесу. Но зато владелец их оказался прекрасным малым, хорошим стрелком и великолепным товарищем. Прошлявшись до вечера и постреляв все тех же злополучных зайцев, отправились мы ночевать к Медведеву, усадьба которого была неподалеку.

Веселую и прекрасную ночь провели мы вместе, рассчитывая на другой день поохотиться опять в дачах Медведева. На другой день оказался дождь, погода крайне ветреная и холодная. Переждав дождь, мы, однако, отправились на охоту опять. Убили лисицу, несколько штук зайцев и штуки три молодых тетеревей (в осеннем пере) и этим окончили охоту.

Промежуточные итоги

Вот образчик охот Мглинского уезда. Все они на один лад и без малейших изменений. Неправильно даже и называть это охотой. Это уничтожение зайцев можно назвать (как выражаются наши адвокаты) преднамеренным убийством с заранее обдуманной целью. Наслаждения тут почти нет. Выручают только отчасти приятное общество и страсть к охоте, мало, впрочем, получающая удовлетворения.

Я разумею здесь людей, которые, соблазнившись изобилием дичи, приехали бы, как я, на время поохотиться и принуждены бы были охотиться в обществе, не зная хорошо мест, с теми наличными средствами к охоте, которые имеются под рукою. Люди же, любящие охоту в одиночку, не получили бы в Мглинском уезде даже и этой доли удовольствия.

Собак хороших нет ни у кого, стало быть, нет души охоты. Страсти к охоте у мглинских мужичков много, понимания же дела — ни на грош. Другие мглинские охотники, не из мужиков, смотрят на охоту со своеобразной точки зрения: чем больше убито зайцев, тем удачнее считается охота.

Ружей порядочных тоже нет ни у кого; о каких-либо принадлежностях к охоте и понятия никто не имеет. А между тем в местах этих пернатой дичи — масса, зверей разных немало. Надобно немного только постараться и уметь их найти.

Периодически появляется лось, преимущественно зимой. Правильной облавы на него не делается. Охота на него производится здесь нагоном. В зиму 1877 года из стада, состоящего из шести штук, убиты три, остальные перешли в казенные леса Орловской губернии.

Дикие козы также есть: верстах в сорока (около 42,7 километра. — Прим. редакции) от села Вельжич и верстах в двадцати за местечком Почепом.

Лесная куница, хорек и волк повсеместны; куница и хорек зимой преследуются; волк же пользуется полным правом гражданства. Рысь встречается крайне редко.

Рябчик, серая куропатка, глухари и полевые тетерева, дикие утки самых разнообразнейших видов водятся в изобилии. На рябчика охоты на вабик не существует; под выстрел он попадается случайно и уничтожается преимущественно на облавах, когда от крика загонщиков, перелетая с дерева на дерево, налетает на стрелков. Охота за ним производится обыкновенно по окончании облавы, когда люди заходят во второй раз. Впрочем, здесь стреляют иногда рябчика и не дожидаясь выхода зверя, по которому производится облава.

Все эти непочатые богатства, с охотничьей точки зрения, ждут только правильной охоты, дельных и толковых охотников. Вся моя трехмесячная охота в Мглинском уезде сводится, стало быть, к нулю. А все-таки я не жалею, что посетил эту до крайности голодную страну. Время я провел хорошо в обществе мглинских молодых людей, действующих, так сказать, на арене общественной пользы.

Охотники Соболевского в количестве четырех человек и мои личные наблюдения позволили мне ознакомиться, хотя отчасти, с нравами, обычаями и характерами мглинского «народа».

Я не задался целью писать этнографический очерк, а потому считаю уместным остановиться на этом беглом очерке моих мглинских охот. Все касающееся до охоты этого уезда мною исчерпано. Небольшие сведения можно позаимствовать отсюда, но что же делать, если больше не имеется материала.

Любопытный случай с козлом

Приходилось мне охотиться и в Стародубском уезде на границе Орловской губернии Трубчевского уезда.

Пернатая дичь здесь та же, что и в Мглинском и Сосницком уездах, но только не в одинаковом количестве. Так, например, рябчик здесь редок, болотной же дичи гораздо больше, чем в Мглинском уезде. Самое богатое место для охоты на рябчика из всей Черниговской губернии — это Сосницкий уезд.

Зато в Стародубском уезде гораздо больше глухаря, тетерева-косача. Относительно четвероногих мне известно, что медведь там редок, куница также, рыси не слыхать, хотя по соседству в Могилевской губернии, я знаю, что она есть. Лоси проявляются временно, но коз есть довольно.

Лет около 15 тому назад знакомый мне управляющий имением Евдоколье охотился в сентябре на бекасов. По топкому полю охота была чрезвычайно удачна. Стрелок он был прекрасный, и уже штук десять бекасов болталось у него за поясом, когда он вздумал зайти в небольшое болото, где обыкновенно бывали утки.

Послав в болото ирландского сеттера, он услыхал громкий лай, и вслед за тем выскочил большой старый козел и остановился, выпучив глаза, прямо перед охотником, шагах в пятнадцати. Недолго думая, знакомый мой пустил козлу в лоб два заряда «бекасинника». Убить козла этим нельзя было… Мельницей завертелся козел на одном месте. Подбежал на выстрел лесничий, охотившийся тут же, и вдвоем они довели живого козла домой…

Факт почти невероятный

Лисица и волк водятся везде на страх тетеревам, куропаткам, рябчикам и в особенности несчастным зайцам и диким козам. Бедные зайцы! Где их и кто их не истребляет?! Как разумно устроила природа, дав им возможность раза по три в год возобновлять потомство. На волков не существует ни охот, ни облав, сколько мне известно. Попадается волк под выстрел обыкновенно случайно — во время охоты по другому какому-либо зверю.

Борзятников, сиречь псовых охотников, в Стародубском уезде, как равно в Сосницком и Мглинском, не имеется. Этому препятствует слишком лесистая местность Слыхал я, впрочем, про одного богатого помещика, который держит штук 25 борзых и столько же гончих, различных мешаных пород; между этими собаками должны быть пылкие и нестомчивые собаки, так как мне рассказывал очевидец, что собаками этими была затравлена дикая коза, — факт почти невероятный.

В двух небольших островках поднята была гончими дикая коза. Перебегать ей надобно было через довольно большую поляну, занятую борзятниками. Перебегая из одного острова в другой, коза постоянно провожаема была борзыми; с обоих же островов напирали гончие, и гоньба эта продолжалась до тех пор, пока, наконец, коза не была затравлена.

Гончие собаки в Стародубском уезде кое-где попадаются порядочные, но все-таки чистопородных нет и здесь. Корма обыкновенно отпускается им вволю, но присмотра как за собаками, так и за самой кормежкой нет никакого.

Надобно уменье

Вообще надобно заметить, что во всех этих трех уездах, если и есть желающие охотиться (потому что охотников в полном смысле этого слова нет), то только ради того, что дичь сама в руки лезет. Что же касается до тех охот, где надобно уменье, как, например, за волком и лосем, — риск, как, например, за медведем и рысью, — или терпение, как, например, выследить зимой куницу или хорька, — то на это дело и желающих даже не имеется.

Многие могут сказать, что охота на рысь, куницу или хорька не охота, а шкурятничество или промысел, тем я отвечу, что они жестоко ошибаются. Выследить куницу — не пустая штука. Здесь надобно очень много терпения, сообразительности и знания характера и образа жизни этого дорогого животного.

О хорьке сказать можно то же самое, и охота как за тем, так и за другим из этих зверей доставляет очень много удовольствия, разумеется, тем охотникам, которые любят ходить по дремучим лесам в одиночку.

Рысь же всеми силами должна была бы преследоваться уже по одному тому, что она вместе с волком сильно содействует уничтожению диких коз и лосей. Охотники целого уезда за год не уничтожат такого количества диких коз, какое за зиму уничтожит небольшой волчий выводок.

Сколько раз мне случалось находить в лесу рожки да ножки этих бедных созданий! Вот на этих грабителей и хищников-то и следовало бы ополчиться как целым охотничьим обществам, так и отдельным охотникам.

Где набраться знаний?

А между тем что мы видим в наших охотниках? Зависть друг к другу непомерная, вражда нескончаемая! Незнания охотничьего дела — пропасть, да, по правде сказать, знания-то и почерпнуть им не у кого. Если бы наши охотничьи общества, имеющиеся налицо, посещали, кроме мест охоты, для откупа которых, собственно, составляются общества, места других уездов, это принесло бы несомненную пользу нашим молодым охотникам.

Видели бы, по крайней мере, начинающие охотники, как производится и как следует производить правильную и постоянную охоту. Видели бы хороших собак, хороших доезжачих, лихих борзятников и различные принадлежности охоты. Ведь в этих глухих уездах, охоту в которых по возможности я показал, ничего подобного даже не видали. Появление в этих местах чужих охотничьих обществ служило бы лучшей пропагандой охотничьих знаний.

Как выставки собак необходимы для того, чтобы каждый охотник, имеющий собак, видел, каковы его собаки по отношению к другим, так и в приводимом мною случае, каждый из местных молодых охотников, будучи приглашен для совместной охоты охотничьим кружком, мог бы сравнить достоинства или недостатки своих собак по отношению к другим, а вместе с этим старался бы и усовершенствовать собак своих, видя, чего можно от собаки желать и требовать.

Скажу больше, посещение охотничьими кружками других местностей значительно подвинуло бы вперед открытие совершенно новых охотничьих обществ там, где таковых не имеется.

Собаки за баснословные деньги

Последний уезд Черниговской губернии, в котором мне случалось охотиться, — это Конотопский. О нем я скажу весьма немного. Местность эта в охотничьем отношении мало чем отличается от соседнего с ней уезда Полтавской губернии. Из охотников этого уезда я мало с кем знаком, но между ними все-таки попадаются люди, более или менее знающие охотничье дело.

Псовые охотники здесь имеются в значительно большем количестве, а лет шесть тому назад у здешних охотников появлялись густопсовые борзые из знаменитых. Были и такие, что и волка в одиночку брали, а от пары таких собак и «материк» не уходил. Правда, собаки эти стоили баснословных денег владельцу, но он на охоту ничего не жалел, во-первых, потому, что имел из чего тратить, а во-вторых, до тонкости знал и понимал охоту.

Гончие здесь тоже есть очень порядочные, по преимуществу арлекины и мешаная порода польских с костромскими. Арлекины здесь известны под именем филоновских собак и завезены сюда из нашего уезда от некоего дельного и знающего дело охотника — помещика Филонова. Собаки его отличаются чистокровностью, паратостью и злобой к волку. Вот эти-то собаки, только уже более или менее смешанные, и проявляются в Конотопском уезде.

Копытные животные и пушные звери

Но, если здесь охотники дельнее, чем в трех предыдущих уездах, зато дичи здесь гораздо меньше. Дикой козы нет совсем. Кабана, медведя, рыси, куницы — тоже (мне известны больше южная и юго-восточная части уезда); о лосе же никто и не слыхивал. Водятся волк, хорек и лисица, о зайце я не говорю: он повсеместен, но здесь хорошо держится русак. Вот все почти животные, могущие интересовать охотника. Лисица здесь весьма недурна.

В нашей губернии водится лисица трех разновидностей, а потому и в Конотопском уезде, как соседнем с нашим, встречаются все эти три разновидности. Здесь есть лисицы лесная, болотная и полевая. По названиям видно, где которая по преимуществу обитает, а потому и образ жизни ведет более или менее особый.

По красоте меха лучшая из них — лисица болотная, называемая здесь «очеретянкой». Она темно-рыжего цвета, с совершенно черным брюхом; у самцов при этом бывает сильная краснота на брюхе, но это не есть исключительная принадлежность самца, старые самки, по преимуществу трехлетние, тоже имеют, хотя в меньшей степени, эту красноту.

Лисица лесная много светлее болотной, почти желтая, со светлым и очень густым ошейком, без всякой черноты на брюхе, которое бывает или белого, или очень светло-желтого цвета.

Полевая лисица встречается довольно редко даже в наших местах. Из 32 штук, затравленных в позапрошлом году, мне удалось взять только одну; из 8 штук прошлогодних попалась тоже одна. Ростом полевая лисица гораздо меньше предыдущих. Водится почти исключительно по полям.

Ни в лесах, ни в болотах за всю мою охотничью практику я не встречал ни одной. Мех ее так же пушист, как и двух первых, но цветом разнится: у этой брюхо имеет очень небольшую черноту, но зато подпушье совершенно черное; оно мало просвечивает сквозь густоту волоса и ости, которая никогда не бывает на конце белая. Если вы раздуете волос, то чернота станет вам более заметной. Верх лисицы иссиня-желтый… издали она кажется грязно-зеленоватого цвета.

Какие встречаются пернатые

Болотной дичи и укромных мест для нее здесь немало, хотя охотников с легавою почти нет; прежде еще бывали, но теперь не имеется, несмотря на то что сеттеры здесь повсеместны и скоро вытеснят дворовых собак, обязанности которых они в большинстве случаев исполняют здесь уже и теперь. Я не говорю, конечно, о том, каковы эти сеттеры… скажу только, что они по преимуществу желто-пегие.

Дупеля, бекасы, вальдшнепы и утки всевозможных пород водятся здесь в большом изобилии. Куропатки появляются возле гумен зимой целыми стаями, несмотря на страшное уничтожение их, производимое лисицами. Тетерев редок.

Дрофа есть, хотя не везде, и отлетает довольно рано, тогда как у нас она зачастую остается на зиму.

Вот все, что я могу сказать о тех четырех уездах Черниговской губернии, в которых мне приходилось охотиться.

Владимир Де Сен-Лоран, хутор Новый, 1879 г.