В прятки с рябчиками

Большинство моих знакомых охотников открывать осенний сезон едут на водоемы — строить скрадки и караулить уток. Но мне из всех охот больше всего по сердцу пришлась охота на рябчика, поэтому вот уже несколько лет в конце августа я еду в лес, а не на болото. Конечно, рябчиков удобнее добывать осенью, после заморозков, когда уже ляжет трава — но ждать этого нет никаких сил.

Первый в сезоне

В сыром, заваленном валежником смешанном лесу еще по-летнему жарко. Заброшенная лесная грунтовка, под прямым углом уходящая от федеральной трассы, изрядно заросла высокотравьем, но идти по ней все же легче, чем по здешнему лесу с густым подростом. Через каждые метров триста останавливаюсь и пробую свистом вызвать рябчика «на разговор», но пока безуспешно. Над дорогой иногда перепархивают деловитые кедровки и любопытные сойки, заставляя на мгновение натягивать погон ружья, — но все тревоги ложные.

Около большой лужи, разлившейся на грунтовке, на мягкой земле хорошо различим свежий след небольшого медведя, рядом — развороченный муравейник. Это меня, впрочем, не слишком беспокоит: амикан живет здесь давно, его следы встречаются постоянно, при этом на глаза он ни разу не попадался. Значит, зверь смирный, встречи с человеком избегает, как ему и положено.

Неторопливо прохожу километра три, наслаждаясь тишиной и пряными запахами перезревших трав. А рябчиков по-прежнему не слышно и не видно, хотя в прошлом сезоне их здесь водилось порядочно. Лето было хорошим, теплым, ягоды много — значит, должны быть и новые выводки. Решаю сменить тактику и сворачиваю с дороги — может быть, жарко рябчикам, и они слетелись поближе к ручью, бегущему в низине. На ум к тому же приходит цитата из аксаковских «Записок ружейного охотника»: «Говорят, что и во всякое время рябчики очень любят текущую воду и охотно слушают ее журчанье, сидя кругом на деревьях». Продираюсь сквозь заросли шиповника (чтобы сберечь от царапин приклад, ружье держу повыше), спускаюсь по некрутому увалу на дно ложка, по которому неторопливо семенит мелкий в летнюю пору ручеек. Останавливаюсь на его берегу, прислонившись плечом к сосне, и опять пытаюсь «заговорить» с рябчиком. Тишина. Меняю манок и, выждав положенное время, свищу опять. И опять тишина.

Постояв еще немного, вешаю ружье на плечо и уже собираюсь идти дальше, как вдруг слышу негромкое, но характерное хлопанье крыльев, столь милое сердцу любого охотника. Еще боясь поверить в свою удачу, поднимаю глаза — и вижу на фоне ясного неба молодого рябца, сидящего совершенно открыто на голой ветке высохшей осинки метрах в тридцати. Мохноногий, кажется, смотрит в мою сторону и пытается определить, откуда же доносился свист сородича.

Мозг еще думает, как бы не спугнуть добычу неосторожным движением, а руки уже сами сбросили ружье с плеча и плотно вложили приклад с резиновым затыльником в плечо. На стрельбище выстрел даже из моей «двадцатки» кажется неожиданно громким, но в лесу, когда стреляешь «по цели», он воспринимается как слабый сухой щелчок. Видимо, из-за адреналина, кипящего в этот момент в крови. Щелчок — и рябчик, «без голоса» подлетевший на манок, комком падает вниз, даже не пытаясь планировать. Значит, взят чисто. Бегу поднимать добытого рябца и мысленно поздравляю себя «с полем», первым в сезоне.

Пестрые на пестром

Отдохнув и прибрав рябчика, обернутого в тряпицу, в рюкзак, решаю перед уходом посвистеть еще раз. На удивление, с противоположного берега мне тут же воинственно отвечает мохноногий, не испугавшийся, видимо, недавнего выстрела. Выждав положенное время, отвечаю ему не менее воинственно. Завязывается «разговор», причем визави быстро приближается — свист слышен уже совсем недалеко, на этом берегу ручья. Еще один обмен репликами — и я слышу, как рассерженный рябчик летит прямо на меня, желая, по-видимому, разобраться с дерзким соперником (свистеть я пока умею только голосом самца). Вот хлопанье коротких крыльев прекращается, и откуда-то из густого ельника отчетливо раздается свист. До пестренького не больше 30—40 метров — но я его не вижу. Солнце, пробиваясь сквозь хвою, создает причудливый узор светотени, в котором неподвижно сидящий рябчик совершенно теряется. Тщательно «сканирую» взглядом каждую елочку, вглядываюсь до боли в глазах — и никак не могу разглядеть засевшего в крепи рябца. Трудно увидеть черную кошку в темной комнате, но рябчика в ельнике разглядеть еще труднее. Как назло, в это время откуда-то сбоку начинает свистеть еще один рябчик — и мой визави начинает «препираться» с ним. Того и гляди, улетит, и я стану невольным виновником их драки. Это в мои планы не входит, и я начинаю тихонько заходить в ельник, надеясь, что вспугнутый рябчик выдаст себя движением. Захожу в самую крепь, и только тогда слышу, как где-то совсем рядом, едва ли не над головой, срывается рябец и улетает куда-то мне за спину. Слышать-то слышу, но опять — не вижу.

Мысленно чертыхаясь, выбираюсь из ельника и сажусь на поваленное дерево пить чай. Из травы поднимается разбуженная палящим солнцем мошка и принимается немилосердно кусаться, как будто понимая, что все равно жить ей осталось не больше недели—двух, до первого заморозка, а потому смерти от моих рук можно не бояться. Приходится застегнуть накомарник, благо пить чай можно прямо через сетку.

Рябчик фото

Игра

Почаевничав, опять берусь за пищик. И опять мне отвечают с разных сторон два самца — наверное, те самые, драку между которыми я едва не спровоцировал. Я такому развитию событий не слишком рад — птицы перебивают друг друга, да и на фоне их настоящих трелей мои, поддельные, звучат бледно. Того и гляди «раскусят». Как говорится, за двумя зайцами погонишься…

Но особого выбора нет, поэтому продолжаю подманивать обоих сразу. И, кажется, удачно — оба «свистуна» приближаются. Сижу, наслаждаясь ласковым августовским солнцем, периодически посвистываю и вглядываюсь в окружающие деревья, боясь пропустить подлет мохноногих. Но рябцы, кажется, сменили тактику — свист слышится уже поблизости, но откуда-то снизу, с земли. Рябчики, действительно, бегают еще лучше, чем летают, но мне такой расклад совсем не нравится: разнотравье стоит сплошной стеной высотой по пояс, и разглядеть что-то на земле вообще нет никакой возможности. Тем не менее, продолжаю манить. Один из самцов, более осторожный, отвечает из ельничка за ручьем, второй свистит уже откуда-то с противоположного края полянки, на которой я сижу.

Поднимаюсь, пытаясь проникнуть взглядом сквозь завесу сибирских трав, но это еще сложнее, чем разглядеть рябчика в ельнике. Проклинаю компьютер, регулярно портящий мне зрение, и вообще весь городской образ жизни, при котором надобность разглядывать что-то малозаметное напрочь отсутствует. Рябчик по-прежнему невидим. Решаю его подзадорить и негромко хлопаю себя по голенищу резинового сапога, стараясь сымитировать хлопанье крыльев. Через минуту происходит неожиданное: трава на краю полянки начинает двигаться, и я отчетливо слышу, как рябчик бежит прямо на меня… Вскидываю ружье, но стрелять прямо в траву как-то нелепо. Шаги тем временем затихают, и по движению травы понимаю: рябчик заметил меня и побежал назад. Решаю его подшуметь, чтобы он взлетел, и выстрелить влет, спрыгиваю с поваленного дерева и с криком бросаюсь в погоню. Но вот незадача — рябчик взлетать отказывается, предпочитая удирать бегом. Я же, добежав до края полянки, останавливаюсь в недоумении. Беглец мог свернуть в любую сторону. Ищи цыгана в поле!

По дороге назад вспугиваю еще одного рябчика — он на мгновение промелькнул в просвете между кустов и бегом скрылся в густом подросте. Что ж, остается только оставить «пешеходов» в покое до заморозков, которые уложат траву.

Возвращаюсь к машине, в которой ждет меня друг — не охотник, согласившийся в это утро «подбросить до леса», а сам оставшийся отсыпаться в салоне. Он спросонья смотрит на меня удивленно и спрашивает:

— Ты чего такой счастливый? Много добыл что ли?

— Одного добыл, зато в прятки с рябчиками поиграл от души.

Товарищ смотрит на меня явно непонимающе, но объяснить ему, почему я вышел из леса таким довольным, я не могу.

Вадим Гусельников, г. Красноярск

Оцените автора
www.oir.su
Добавить комментарий