Суббота. Предвыходной день. Столпились мужики на крыльце магазина. Ждут, когда продавец с обеда придет и откроет. Со стороны почты, не спеша, идет, ссутулившись, дед Карпушонок. На нем видавшие виды шапка с оттопыренным ухом и брезентовый пиджачок. Шаркая по дощатому тротуару стоптанными кирзовыми сапогами, подходит к магазину.
Мужики приветствовали Карпушонка.
— Здорово! — отвечает он. — А чего это вы тут собрались?
— Вот продавца ждем. Уже без пяти два, а ее все нет.
— Да не может быть, чтоб без пяти было. Я от Герасима в половине второго вышел, ну сколько мне от него идти до магазина? Минут пять-шесть, ну от силы семь, не более. А ты говоришь «Без пяти…». Выбрось свои часы!
— А мы сейчас проверим. Алексей, а ну-ка доставай свои, посмотрим!
Главное — точность
Тот вынимает из кармана часы на цепочке, щелкает крышка, открывается, слышатся мелодичные звуки.
— Ишь ты! С музыкой часы-то! А ну-ка дай гляну! — дед Карпушонок берет в руки часы и начинает их разглядывать. — Красивые, и картинка какая-то нарисованная на крышке. Ух ты! Эх, без очков не вижу, ну да ладно. А я тебе, Леха, вот что скажу. Не в красоте дело, ценность часов — их точный ход. И чтоб крепкие были, надежные. Ежели часы отстают или бегут — грош им цена. Пусть хоть какие они будут красивые, все равно это баловство одно. Вот скажи: на сколько в твоих часах пружины для беспрерывного хода хватает, а?
— На 48 часов.
— Вот-вот, на двое суток, не более. А вот у меня был хронометр — всем часам часы!
Мужики притихли. Сейчас дед Карпушонок что-нибудь «отмочит». Он поднимается на крыльцо. Ему тут же уступают место на перевернутом ящике. Дед, кряхтя, устраивается и, хитро прищурившись, смотрит на притихших мужиков, а потом, кашлянув, начинает:
— Вот я и говорю, были у меня часы, вернее не у меня, а у моего деда. Он еще в германскую воевал, а потом после революции — с белыми. Вот часы-то его были. Они ему от какого-то барона достались. Часы с крышкой были, как у тебя, Леха, и музыка играла, когда открывали крышку. А по середине циферблата — герб царский — орел с двумя головами.
Весенняя охота
Помолчав, дед Карпушонок продолжает:
— Я тогда совсем молодым был, но на пернатых уже ходил. И вот как-то раз весной, когда птицы на хлеба стали прилетать, пошел я на охоту на дикого гуся. Там на краю поля дед Семен Кривой года три тому назад скрад из тальника сделал, хороший такой. Сухой травы натаскал, лежишь, как на перине — одно удовольствие. А когда пошел я на гусей-то, часы деда прихватил с собой. Ну а как без них? Вот лежу, на этот самый хронометр поглядываю. Прошло часа два-три, летят. Круга два сделали, сели.
— Но далековато, не достать дробью, — уточняет Карпушонок. — Была бы картечь — тогда совсем другое дело, а так — никак. Не выдержал я, пополз потихоньку к гусям. Знал, что это птица осторожная. Так что двигаться приходилось тихо, чтоб не заметили, а то улетят. Ползу, глаз с них не спускаю. Ну вот, в аккурат на выстрел приблизился. Ба-ба-х, есть один! Остальные, конечно, улетели. Но мне и одного пока хватит. Гуся в охапку — и бегом назад. К дому подлетаю, хочу посмотреть, сколько времени. А… нате, часов-то нет! Потерял!!! А где? И сам не знаю. На поле где-то, когда ползал. А где еще мог? Только там, более нигде не был. Всыпал тогда мне дед, до сих пор чувствуется.
Еще одна охота на пернатых
Дед Карпушонок замолкает и после небольшой паузы возобновляет рассказ:
— Ну так вот, на этом-то дело не закончилось. Следующей весной я опять на охоту на дикого гуся собрался. Куда идти? Пойду, однако, туда же. Скрад деда Семена Кривого должен быть еще целый. Прихожу — так и есть! Целый, стоит на месте. Ну улегся я, значит, на траву, жду. Вздремнул малость, а вот уж и утро скоро. Тихонечко начало светать. Поглядываю на небо, вот-вот должны прилететь. И точно, слышу хлопанье крыльев. Круг сделали и на посадку пошли.
— Сон как рукой сняло. Загорелся я аж весь. А сердце так и стучит, точно молот по наковальне, того и гляди гуси услышат, — рассказывает дед Карпушонок. — Немного успокоился, жду, когда ближе подберутся. А они, как назло, ходят, дразнят меня, а не подходят. Ну что делать? Придется мне самому к ним пробовать подползти, авось «подфартит». Двигаюсь вперед, стараюсь по возможности осторожно. Два-три метра проползу, замру. Подожду чуток, а потом снова вперед на такое же расстояние.
…Где найдешь, где потеряешь…
— И вот, когда оставалось-то всего ничего, гуси почему-то всполошились! — говорит Карпушонок. — Ткнулся лицом в траву, замер, не шевелюсь. Минуты две-три прошло, а я, как мертвый, даже дышать боюсь. Не дай бог услышат, тогда все пропало — улетят. И вдруг до меня доносится тихий звук: тик-тик, тик-тик. Думаю: может, показалось или с головой что-то не то.
— Лежу, не шевелюсь. Нет, не мерещится. Точно слышу, что тикают. Давай глазами водить туда-сюда. Искать место, откуда звук идет. И что вы думаете? — спрашивает Карпушонок. — Вот они, мои родненькие часы-то дедовы с орлами, лежат как ни в чем не бывало, тикают себе. Вот радости-то было! А тут еще гусь так удачно бок подставил, я уж не промазал! А домой пришел, глянул на часы, что на стенке висели, минута в минуту! Вот так-то. Вот были часы! А ты говоришь — двое суток. Эти целый год шли без дополнительного завода… и хоть бы что. Да, вот вспомнил, кажется, часы эти были швейцарской марки. То-то!
Головокружительная история
Деда Карпушонка с его байками все в деревне знали, но такого еще никто не слыхал. Мужики, ошарашенные услышанным, только переглядывались да в затылках чесали. Подошла продавщица, брякнул замок. Мужики толпой ввалились в магазин.
— Ну-ка, Маша, дай нам с нового привоза, попробуем.
Вышли на крыльцо.
— Ты, дед, с нами попробуешь?
— А что, давайте! Если понравится, тоже возьму, бабку попотчую.
— Ну, как?
— Да ничего особенного. А вот раньше, помню, было…
— Стой, дед, погоди, не спеши! В следующий раз расскажешь, а то не понятно, то ли от угощения голова кругом пошла, то ли от твоего рассказа про швейцарские часы с двуглавым орлом. Давай уж в следующий раз как-нибудь!
Виктор Старцев, Красноярский край
