Никита Митрофанович Лисютичев, крестьянин Курской губернии, до революции и в период НЭПа зимами занимался торговлей. С двумя-тремя сотоварищами брал у местного купца под залог товары: шорные, скобяные изделия, прочий сельхозинвентарь и отправлялся по сонному первопутку по селам и весям как своей, так и соседних губерний.
Бывало, что чуть ли не до низовьев Дона добирались. Последний такой вояж произошел в 1924 году. Привез Никита Митрофанович тогда домой маленького щенка — выменял у донского казака на брусок для точки кос. Казак сказал, что это чистокровная кавказская овчарка — будет, мол, помогать охранять скот от волков. А в те времена волков окрест расплодилось тьма, и они нередко вредили сельчанам. Назвал Никита Митрофанович кобелька Доном: с Дона же привез. К полуторагодовалому возрасту Дон превратился в невысокого, но очень плотного выжлеца с густой и длинной шерстью по всему телу и особенно на шее. К этому времени он уже не раз вступал в драки с другими кобелями и всегда выходил победителем. Однако собаки те были обыкновенными дворнягами, которых хозяева и на цепи-то не держали.
Проверка боем
И вот однажды Никите Митрофановичу довелось убедиться в том, что и с настоящим цепным псом Дон запросто расправится. В канун яблочного спаса под вечер возвращался он на телеге с поля домой. Дон, как всегда, бежал рядом. Когда выехали из околицы на улицу, им навстречу с громким лаем вылетел здоровенный, чуть ли не в половину крупнее Дона псина. Дон остановился и, когда псу до него осталось два-три прыжка, сам ринулся ему навстречу. Пес и опомниться не успел, как Дон вцепился ему в глотку. Оба упали, подняв кучу пыли. Дон, не отпуская глотку противника, вскочил на ноги раньше и, прежде чем тот, вырвавшись, встал, успел пару раз разомкнуть и сомкнуть челюсти. Затем Дон отпрянул от нападавшего и, в «напружиненной» стойке ожидая ответной реакции врага, встал. Но псу уже было не до нападения: он стоял с низко опущенной головой, покачиваясь на растопыренных ногах. Из его пасти раздавались булькающие хрипы, и струйкой стекала кровь.
После этого случая прошло года полтора. В начале зимы, как только установился санный путь, Никита Митрофанович, как и другие крестьяне, стал вывозить с поля корма — викоовсяную смесь. Подъехав к скирду, Никита Митрофанович начал было вилами нагружать сани, как вдруг Дон, лежавший у ног лошади, вскочил и со злобным рыком бросился за угол скарда. Через секунду оттуда раздался лай, рычание, шум драки. Хозяин с вилами наперевес кинулся туда и увидел, что Дон вцепился в глотку одного волка, а два других хватают его то за холку, то за круп, но ни прокусить, ни удержать собаку не могут. Никита Митрофанович, улучив момент, вонзил вилы в спину одного из нападавших и придавил так, что у того кости затрещали. Волк задрал голову, взвыл и подох. Третий, отскочив на несколько метров, только рыкал, оскалив зубы, но ни на собаку, ни на человека не нападал. Никита Митрофанович выдернул вилы из поверженного зверя и хотел было помочь Дону, но увидел, что тот с хрустом перебирает пастью волчью глотку, а серый, лежа на боку, только судорожно подергивает задними лапами. Расправившись с первым, Дон кинулся к оставшемуся волку, но тот задал такого стрекача, что Дон тут же и отстал. Хозяин, видя на следу собаки кровь, забеспокоился, но Дон возвращался к скирду, не прихрамывая. «Ну, слава Богу», — подумал Никита Митрофанович. — Значит, кости и сухожилия целы».
Подведя лошадь к убитым волкам, он привязал их веревкой за задние ноги к саням и потащил в село. Так Дон в первый раз спас и человека, и лошадь. А второй раз случился уже при колхозах.
Бок о бок с человеком
В тот год лето выдалось засушливым. Кормов колхозному скоту на зиму не хватило, а потому ближе к весне стали возить с полей заскирдованную там солому. Так получилось, что в один из последних дней февраля Никите Митрофановичу пришлось ехать за соломой одному, так как другие санные возы распределились по другим надобностям. Из колхозной конюшни Никита Митрофанович, теперь уже по возрасту дед, заехал домой, взял Дона и отправился в поле километра за три от села. Подъехал к скирду, треть которого уже была вывезена. Оставшаяся его часть имела своеобразную форму трапеции: часть верха и низ параллельны, одна сторона была почти вертикальна, а вторая отходила от земли градусов под 35–40. Так получилось из-за нерадивости некоторых возчиков. По мере роста воза в санях они поднимались выше: вниз-то навильники бросать легче, чем поднимать на верх воза. Дед поворчал было на нерадивцев, но позже мысленно поблагодарил их за то, что они такое устроили. И вот почему. Когда он только собрался положить в сани первый навильник соломы, сани дернулись назад, лошадь захрапела, а напряженный, рычащий Дон стал пятиться к его ногам. Никита Митрофанович мгновенно понял: волки. И не один-два — от такого количества Дон назад бы не попятился. Видать, целая «свадьба», сейчас как раз их время. Развернув лошадь, он заставил ее подняться по откосу на самый верх скирда. Дон, оборачиваясь и рыча, следовал за санями. Остановив лошадь, дед взглянул назад — внизу метались пять волков. Чувствуя, что они вот-вот начнут наседать, Никита Митрофанович схватил кнут и быстро привязал к его концу свою табакерку с нюхательным табаком. Она была сделана из бронзовой отвинчивающейся головки артиллерийского снаряда небольшого калибра и имела приличный вес. Досталась она деду от племянника — участника Первой мировой войны. В начале 1920-х годов эта табакерка помогла расправиться с разбойниками, напавшими на торговый обоз деда и двух его односельчан. Так же, привязав ее к кнуту, Никита Митрофанович одному бандиту, который был с обрезом, проломил висок, другому перебил кисть правой руки, державшей нож. А третьего, пустившегося наутек, догнали и скрутили сотоварищи.
Меж тем, пока дед готовил свое оружие, три волка прыжками, сдерживаемыми соломой, уже преодолели больше половины откоса. Самый крупный приближался первым. Дон рванулся к нему навстречу, и они склубились, поднимая вихри соломы. Второй запрыгал около них, выбирая момент, чтобы вцепиться в Дона. Дед взмахнул кнутом — табакерка с громким шлепком угодила между ушей нападавшего. Он упал, задрыгался и свалился с боковины скирда. Третьему зверюге все же удалось схватить Дона за холку. Применить снова кнут Никита Митрофанович не решался. Он бросил его в сани и схватил вилы, а когда обернулся, то увидел, что первый волк лежит неподвижный, а Дон с третим, клубясь, скатывается вниз. Никита Митрофанович в несколько прыжков догнал их, и его вилы тут же вонзились в волчий пах. Обездвиженный зад волка позволил Дону схватить противника за горло. Затем он тут же придавил шею зверя передними лапами и с такой силой рванул, что кусок глотки остался в его пасти. Таким образом, человек и собака расправились с тремя волками. Но оставались еще два. Дед, держа вилы в готовности, взглянул вниз, однако увидел лишь быстро удаляющиеся волчьи зады. Видимо, те два были молодые, переярки, поэтому и задали стрекача. Когда Никита Митрофанович приволок в село теперь уже сразу трех волков, молва о Доне разнеслась по всей округе.
К кончине от старости в восемнадцать лет и самим Доном, и при его помощи было уничтожено еще десятка два серых разбойников.
Александр Кротов, Волгоградская область
