Морозный рассвет застал меня и мою четвероногую спутницу уже в лесу. Ночная пороша позволяла без особого труда разбирать следы местных обитателей. Все предвещало удачную охоту.
Единственное, что еще ничего не обещало, — это моя рыжая шестимесячная лайка, которая сновала впереди меня и с умным видом обнюхивала все, что попадалось у нее на пути. Пыталась мышковать, гоняла синиц и поползней, лезла играться и путалась в ногах. Короче, делала все то, что делать было совсем не нужно. Молодая собака еще не знала, куда девать энергию, которая переполняла ее и не давала покоя ни ногам, ни ее пока что бестолковой голове. Кровь охотничьих лаек кипела в ее жилах с самого рождения, но старая мать не успела научить ее всему тому, что умела сама, а я, молодой охотник, вызвался ее воспитать и не смог научить этому собачьему искусству.
Мы шли все дальше и дальше, яркое солнце и белый снег заставляли щуриться и прикрывать лицо. Вот наконец-то свежий беличий след, еще не прихваченный утренним морозом, строчкой потянулся в березняки. Что там забыл этот зверек, я так и не понял, но след был — значит, пора учить собаку.
Показав собаке, как нужно нюхать следы, понял, что, во‑первых, я ее насмешил, а во‑вторых, собака из меня никудышная. Так что решил отыскать самого зверька. Пройдя пару километров, на одном из деревьев я все-таки обнаружил серебристый комок с черным хвостом и, как делают все охотничьи собаки, встал на четыре «кости» и залаял. Прошло несколько минут, но моя умнейшая собака так и не поняла, что надо делать. Может, я плохо лаял, может, азарта в голосе не было… Я не знаю, но, окончательно охрипнув, выстрелил по белке. Раненый зверек с визгом полетел вниз, и тут началось!.. Молодая лайка, раскрыв рот, ждала ее внизу, но, видно, плохо изловчилась и поймала зверька за заднюю часть. Белка же, в свою очередь, остервенев от боли, будто шильями колола зубами нос, губы и вообще морду собаки. В первые секунды я думал, что белка ее задерет. Визг собаки и писк белки слились воедино. Они кувыркались в снегу, а белка продолжала свирепствовать над моей неопытной собачкой. Я курил, а собака с искусанной мордой и ненавистью ко всем белкам обнюхивала свой первый трофей.
С тех пор лаять мне больше не приходилось, а собачка сообразила, зачем мы с ней в лес ходим. Вот такие у нас свирепые белки!
Михаил Степанов
