Первая встреча с лисой

встреча с лисой

Посвящается П.М. Мачеварианову и Н.П. Ермолову. Вам, так сочувственно отнесшимся к моим охотничьим взглядам, я решаюсь посвятить этот маленький эпизод из моей охотничьей жизни. Быть может, промахи моего незатейливого рассказа и вызовут заслуженные улыбки ветеранов… Смиренно их перенесу, зная наперед, что вы великодушно отнесетесь к моему еще не умелому перу, вспомнив, что я решилась вновь взяться за него лишь вследствие любезного вашего вызова.

«Всяк сверчок — знай свой шесток!» — подумают, быть может, читатели, увидав на страницах мою незатейливую статейку; да еще хорошо, если только подумают, а то, пожалуй, окрестят «Немвродом в юбке» да и осмеют печатно. Ездить на охоту женщине — и то уж дело совсем не подходящее, а тут женщина вздумала еще описывать свои охотничьи впечатления!

Ну да волков бояться — в лес не ходить!.. И вот, хотя для сравнения впечатлений, испытываемых при виде красного зверя охотниками-мужчинами, с теми впечатлениями, которые испытываем мы, слабые женщины-охотницы, я решаюсь описать мою первую встречу с лисой. Honni soit qui mal у pense (в переводе с французского языка означает «Стыд тому, кто дурно об этом думает». Таков девиз английского Ордена подвязки. — Прим. редакции).

Момент триумфа

Настала желанная осень. Отлетают, частью уже и отлетали наши заморские гости. Октябрь вступил в свои права, а с ним появились изморози, слякоть, легонькие заморозки и тому подобные невзгоды. Морщится православный люд, зябнет и не радуется неприятному осеннему времени.

Веселится лишь охотничье сердце, сердце поклонников псовой потехи. Наконец-то пришел и на их улицу праздник. Времени терять некогда — охота чуть не ежедневно; об усталости нет и речи: длинная снежная зима — впереди, тогда и поневоле придется отдыхать.

Моя печальная мина при сборах мужа па охоту тронула, наконец, его сердце, и в эту осень меня не раз брали охотиться с гончими; удавалось мне проехаться и в наездку. Разрешив охоту с ружьем по птице, муж мой по не объяснимой для меня причине крайне несимпатично относился к моему желанно ездить с борзыми и чаще всего на охоту с гончими брал меня с ружьем.

Настоящая охота еще не начиналась; сентябрь на беду был жарким, и мои охотничьи похождения ограничились несколькими протравленными русаками да немилосердно огорчительными пуделями по белякам. Накануне незабвенного для меня дня счастье, однако, улыбнулось мне, и я в наездку своей сворой затравила двух зайцев. Сильный ветер с мелким пронизывающим дождем рано вернул нас домой.

Весть о моем торжестве опередила меня. Нянька, экономка, горничные, кухарка и скотницы, встретив меня, наперерыв друг перед другом поздравляли с полем.

— Мама! Мама! Это Вы поймали зайчика? Мама, это которая? Разбойка? Да?! Тоболка? — допытывали меня дети, весело попрыгивая около моих трофеев, с особенною торжественностью внесенных чуть ли не в гостиную самим Мином Семеновым.

Дорога по живописным полям

Вечером, сидя у камелька, муж обсуждал новый план охоты. Приехавший сосед наш Коровин привез известие, что небо прояснилось и слегка подмораживает. На охотничьем совете было решено наутро брать Сычевский куст, куда, по словам соседних крестьян, «подшатывались волки»; оттуда пройти к Назарьевским талам и, взявши их, вернуться к дому, проровнявшись Устеренскими буграми.

Сборным местом назначена деревня Сычевка, куда надлежало прибыть к 9 часам утра мне и мужу с ружьями, Мину Семеновичу — с четырьмя смычками гончих, выжлятником и нашими верховыми лошадьми, Коровину — с моим стремянным и двумя борзятниками, то есть с четырьмя сворами борзых. Затем единогласно постановлено было немедленно разойтись, дабы не опоздать.

Не спалось мне в эту памятную ночь. В 7 часов утра я, уже совсем готовая к предстоящей экскурсии, поила мужа чаем и отдавала последние приказания по дому. В 8 часов мы двинулись в путь на легких полевых тарантасиках, заложенных парой.

Утро было свежее, тихое. Солнышко лениво поднималось над горизонтом, и застывшая от легкого ночного морозца земля постепенно отходила под влиянием его теплых лучей. Это была моя первая охотничьи осень; осенняя природа производила на меня чарующее впечатление, и одна за другой сменялись в моем воображении картины охот, в которых мне приходилось принимать участие.

Муж, сидя верхом на тарантасике и держа на коленях наши ружья, по-видимому, безучастно относился ко всему окружавшему, только одни глаза его, устремленные вперед, указывали на то, что он всем существом своим был там, у того кустика, куда мы стремились.

Незаметно (для меня, по крайней мере) проехали мы 12 верст (12,8 километра. — Прим. редакции), отделявшие наше поместье от Сычевки. Мы ехали молча, и я всецело углубилась в мир своих фантазий, пока громкое восклицание моего мужа: «Здравствуйте, други!», обращенное к поджидавшей нас группе охотников, не вывело меня из моей задумчивости.

— А барынька-то у нас никак заснула?— обратился ко мне Василий Иванович Коровин, окинув меня ласковым взглядом, как обыкновенно смотрят на выкинувшего невинную шалость ребенка.

— Ну-с! Ну-с! Приказывайте! — заегозил он, уже обращаясь к мужу. — Кому куда? Вы ведь вечно опаздываете!

Последовали распоряжения, откуда напускать, где становиться.

— Ну, с Богом, благословляйтесь! — обратился муж к охотникам, когда все приказания были отданы. — Садись! — грозно сказал он мне.

Мы на тарантасике подъехали к островку, видневшемуся в версте от деревни, под маленьким угором. Болотистый островок десятин 7 длиною с крохотным озерцом посередине и необыкновенно густою, хотя и невысокою растительностью со всех сторон окаймлялся саженей на 200 потной луговиной, отделявшей его от пахотных полей и крутого глинистого оврага. Узкая, глубокая, сплошь проросшая осокой канава для стока воды от островка перерезывала луговину почти до самого оврага.

На позиции

Мы подъехали к опушке, где и дожидались, пока экипаж с нашими верховыми лошадьми и остальные охотники не остановились на указанных им местах. Наконец, муж подал сигнал напуска, и мы взошли в опушку.

— Полез! Собаченьки полез! Ну-ка, ну! Охо-охо! Тут был! Там лежал! Грибки копал, за ушком чесал! Сыщи его!.. Крикни! Ну-у! Бушуй-уй! Он ту-ут! — раздалось с противоположного конца лесочка звучное поахивание Мина…

Муж поставил меня у самого озерца на маленькой прогалинке, от которой начиналась помянутая мною канавка, а сам скрылся в чаще.

Свежий воздух обдал меня легкой дрожью, сознание относительной беспомощности и самостоятельности не то страха, не то радости охватило меня!.. «Не это ли называется охотничьей лихорадкой?» — думалось мне.

Прошло несколько мгновений… Вдруг визгливо-сиповатый взлай Бушуя учащенно раздался в кустах. «Чу-чу! К нему!» И дружно подвалившая стая помкнула по горячему следу опушкой удиравшего от непривычного гама зверя.

Хлопанье арапников, крики «Ту его! Стой! О-го-го-го! Куда полез?» слились в один общий аккорд, возвестивший конец первого действия и торжество борзятника, овладевшего после лихих угонов матерым русаком.

На призыв псаря гончие опять ввалились на опушку. Не прошло и минуты и мой любимец Бушуй горячо отозвался, а за ним зарыдали и остальные собаки. Пошла потеха! То гулко раздается могучий гон по красному, то вдруг, как обрезанный, замолкает для того, чтобы через мгновение раздаться с новой силой. Загудел и рог Мина по лисе.

— Ах! Ах! У-лю-лю! Ах! Ах! У-лю-лю! — примешивается голос подпсарка к ревущей дружным хором стае.

Я вся превратилась в слух. Сердце замерло от волнения… Уже несколько раз чуть уловимый шорох заставлял меня вздрагивать… Гон приближался ко мне; шорох усилился… Нет сомнений, что-то осторожно пробирается и кустах… Скоро оно должно показаться на прогалине вправо от меня.

Запомнившееся событие

Судорожно сжимаемое мной ружье со взведенными курками заметно трясется в моих дрожащих руках. Еще мгновение, и вдруг слева как будто легкий прыжок… один, другой… Я оборачиваюсь и замираю на месте…

Передо мной шагах в пяти в такой же удивленной позе, вся откачнувшись назад от неожиданности и испуга, с широко раскрытыми глазами, искрящимися хитростью и страхом, стоит краса наших лесов… Я забыла, что у меня есть ружье, что я могу ее убить. И я превратилась в зрение, и я невольно восхищалась этим грациозным созданием.

Долго сказывается сказка, летит время в действительности… Близко раздавшийся лай собак, быстрый поворот пушистого хвоста скользнувшей в кусты кумушки, два безотчетных выстрела. Куда? Не знаю! С ревом пронесшаяся мимо меня стая — вот что промелькнуло в моей памяти, когда я пришла в себя.

Минуту спустя я уже была на опушке; вдали виднелся скакавший охотник. Оказалось, что лиса отыгралась и от борзяков, успев канавкой добраться до оврага, где и разметала собак.

Неудачная встреча с лисой, кроме сильного впечатления, произведенного на меня, дала обильную пищу остроумию моих товарищей, немилосердно подсмеивавшихся надо мной.

Конец этого охотничьего денька для меня уже не существовал; всю ночь утренняя неудача преследовала меня даже и во сне. Мне снилось, что я приезжаю с охоты домой, и что же? Девушка, отворяя дверь, преподносит мне лису, которую она только что застрелила; вхожу в залу — экономка с застреленной лисой в руках встречает меня там.

Чуть сдерживаясь от досады, я спешу в детскую, отворяю дверь, гляжу — няня на коленях «тютюшкает» белогрудую лисичку, насмешливо поглядывающую на меня. «Молодец! Хороша! Эх, барынька!» — звенит у меня в ушах. «Ух, да ведь это сон!» — думается мне. Действительность же казалась еще горче.

Уже полтора года прошло со дня того памятного для меня события, а до сих пор я помню мельчайшие его подробности и скорблю о своей неудавшейся встрече с хитрой кумушкой.

А. Денисова, 1878 г.

Оцените автора
www.oir.su
Добавить комментарий