Подарок Фролихи

выловленный окунь

…Утро было прохладным. После вчерашнего прелестно долгого вечера у костра настроение у команды соответствовало личной невыспанности и хмурости в природе. Завтракали почти молча. Пора было готовиться к рыбалке. Это занятие приносило не только удовольствие, но и возможность сытно пообедать, так как продукты уже почти кончились.

Пустое утро

— Надо малька ловить! — покашливая, заметил Скупердяй, главный хранитель и распределитель продуктов, а также никому не нужных в тайге денег.

— Конечно, — поддержал его Лоцман, не двигаясь с места. — Без малька какая рыбалка?

— Он нужен обязательно. Без малька здесь не рыбалка, — глубокомысленно изрек Боцман, сосредоточенно потирая свой внушительный нос.

Юнга молча шмыгнул к маленькому плоту и отчалил. Он ловил на блесну.

— На малька окунь хорошо берет, и ленок, даже щука может хватануть, — напомнил Командор, продолжая выстругивать поплавок.

Скупердяй, понимая, что на обед ему, кроме пяти кусочков сахара и буханки хлеба, выдать будет нечего, нетерпеливо заерзал и решился на второй круг.

— Мужики, малек вчера кончился, наловить бы надо.

— Это точно, нужно обязательно, — удовлетворенно согласился Боцман, наконец-то оставив в покое свой нос.

— Живой малек и хороший клев — это две составляющие удачной рыбалки, — философствовал Лоцман, почесывая намечающуюся бородку.

Перспектива лезть по колено в холодную воду ни у кого не вызывала энтузиазма. Командора прорвало:

— Что базарить! Работать надо! Скупердяй, на разведку, обнаружить промышленную стаю и доложить. Боцман и я заводим марлевый невод, Лоцман, загонялой будешь.

Не очень быстро, но приказ есть приказ, команда разошлась по своим местам. Два захода принесли несметное количество малька — гольяна. Настроение сразу поднялось.

— Может быть, уху сварим из гольянов? С каждого по капле жира… вот и наберется навар, — предложил Лоцман.

— Уха будет из рыбы, которую мы поймаем на этого классного малька! — категорично заявил Скупердяй.

— Иван! Что там у нас с продуктами? — запоздало поинтересовался Командор.

— А ничего! Поймаем — покушаем! Хлеб еще есть. Не поймаем — чайком обойдемся.

Рыбацкая страсть после этого заявления из искры воспылала ярким пламенем. Лоцман, Боцман и Скупердяй на большом плоту пошли на лов окуня, а Командор решил укротить сильного и хитрого хариуса. Клева не было.

До рези в глазах трое заросших полуголодных романтиков дальних дорог следили за своими неподвижными поплавками. В прозрачной тишине тоскливо висели три червяка, не вызывая ни у кого желания позавтракать. Вдруг Лоцман прошипел, проглатывая слюну:

— «Матрасики»! Вот они… дорогие!

Стая крупных окуней медленно приближалась к зоне насадок. Рыбаки крепко вцепились в удилища, хищно всматриваясь в долгожданных пришельцев, которые спокойно, не обращая внимания на болтающихся червяков, проследовали дальше, вяло пошевеливая плавниками.

— Проклятье! Сытые гады ! Надо было сразу с малька начинать, — Боцман лихорадочно стал менять насадку.

Все последовали его примеру. Потянулись часы ожидания, наполненные мечтами, предвкушениями и чаяниями.

«Наркотик надежды»

В чем заключается чарующая прелесть рыбалки, которая заставляет человека преодолевать любые препятствия, переносить трудности и неудобства походной жизни, чтобы застыть на берегу или в лодке с удочкой в руках? Многие думают, что очарование этого занятия — в общении с природой, в красоте утреннего озера или реки, в первозданной тишине.

А как же понять рыбаков, стоящих на городском мосту в атмосфере автомобильных выхлопов и бесконечного рева моторов? Или зимний лов? Скукожившись на многие часы над ледяной лункой, рыбак терпит холод и голод, забывая обо всем на свете.

Добыть пропитание? Но ведь наши герои, собираясь поехать в Забайкалье на озеро Фролиха, не были голодными.

Как любое яркое явление, рыбалка не имеет однозначного объяснения, но главнейшим фактором этого увлечения является «наркотик надежды». Им пропитан весь день, проведенный на водоеме. Надежда на прекрасную погоду, хороший клев, на отличный улов, который потом нередко раздается друзьям, соседям, родственникам, так как удильщик зачастую не любит рыбных блюд.

Классик сказал кратко и точно: «Главное — процесс!». В нем — надежда, счастливое ожидание чуда. Всматриваясь в поплавок, человек ждет и верит, что вот сейчас клюнет, возьмет, схватит. Ну если не тотчас, то совсем скоро точно будет хоро-о-ошая поклевка. Мгновения надежды слагаются в минуты, а те в свою очередь — в длинные часы.

Время идет, постепенно приближается вечер. Так проходит день, счастливый день надежды, который порой заканчивается разочарованием, быстро сменяющимся уверенностью, что в следующий раз обязательно повезет. Круг замыкается…

Конечно, наши три героя, продрогшие на плоту, не философствовали о социальной значимости рыбалки. Они надеялись обеспечить себе сытный обед и делали для этого все возможное. Были перепробованы на насадку оводы, мухи, гольяны, черви, «мушки» из собственных волос, но все оказалось тщетно. У обитателей озера, вероятно, наступил разгрузочный, постный, день.

Постепенно начали клевать… рыбаки — клевать носом. Сказывались недосып, тишина и отсутствие активности возле поплавков. Скупердяй, чтобы не заснуть, стал намурлыкивать экспромт:

— О, рыбка, клюй, тебя я умоляю! О, рыбка, клюй, тебя прошу! Ты здесь живешь, я это точно знаю. Разочек клюнь — и все: я ухожу. Но ты молчишь, играя мне на нервах. Ну для чего такая страсть? Ведь кто-то должен клюнуть первый. Я не могу, могу упасть…

Шатун

Вопреки поэтической рифме, Скупердяй «заклевал» первым. Встрепенувшись в очередной раз, он взглянул на поплавок и… не нашел его. Ошарашенный, скользнул взором по озерной ряби. В этот момент леска дернулась и натянулась.

Рефлекторный подсекающий рывок, и удилище согнулось в дугу, а в горле застрял ликующий вопль. Там, еще в озерной глубине, через струну натянутой лески руки почувствовали тяжесть, грозящую сорваться и уйти. Откинувшись назад, упираясь ногами в бревна плота, выплеснув в свой организм стакан адреналина, Скупердяй медленно подтягивал рыбину.

— Сачок!!! — заорал он так, что его дремавшие друзья чуть не попадали в воду.

Первым очухался от дремоты Боцман. Он схватил сачок и ловко поймал мелькнувшего над водой окуня. Ну что может сравниться с тем ликованием, которое бушевало в этот момент в душе Скупердяя?!!

— Граммов 800 будет, — сообщил Боцман, надежно насаживая рыбу на кукан, — даже одного на уху хватит.

— Сейчас еще будет, они в одиночку не ходят! — хвастливо заявил Скупердяй.

— Шатун это, — капнул дегтем в бочку удовольствия Лоцман. Он мрачно взирал на свой непотопляемый поплавок.

— Хо-ро-ший шатун, — протянул Боцман, меняя протухшего на крючке гольяна на живого.

Событие, как холодный душ, сняло дремоту. Надежда на хороший улов запылала с новой силой. Снасти были проверены, наживка освежена. Каждый с тайной надеждой на свой успех вновь завороженно уставился на поплавок. Полчаса прошли в полном покое.

— Я же говорил: шатун, — пробурчал Лоцман, смачно сплевывая в воду.

В этот момент у Скупердяя опять клюнуло. Он, не веря собственному счастью, вскочил, поскользнулся и грохнулся на «пятую точку» так, что плот закачался. Разве боль в копчике причина, чтобы дать слабину и позволить рыбе уйти с крючка? Отнюдь! Лежа почти на спине, Скупердяй, удерживая леску в натяге, задавленно прохрипел:

— Помогите… сачок!

Лоцман перехватил из его рук удилище, грозящее переломиться на вершине дуги, и начал уверенно подводить рыбу к плоту. Скупердяй вскочил, схватил сачок и стал наизготовку. Неожиданно леску повело по кругу.

— Слабину не давай, порвет, — переступая с ноги на ногу от напряжения, прошептал Скупердяй.

— Сынок! Не учи маму рожать, никуда он от нас не денется, мы его тихонечко, тихонечко… Сильный гад, крупняк, однако! Так… все… пошел… сачок, — сдавленно бросил Лоцман.

Он забыл, что Скупердяй уже минуту стоит рядом с этим орудием наготове, как тореадор со шпагой. Крупный окунь, ведомый опытной рукой Лоцмана, взмыл в воздух и тут же сорвался с крючка. В рыбьем мозгу, вероятно, мелькнула надежда на благополучный исход сражения.

Упасть «полосатый» собирался в родные озерные воды. Но точный бросок сачка на предельно вытянутой руке Скупердяя лишил окуня всяких иллюзий. Через мгновение рыба была на плоту.

— Чуть не ушел мерзавец! А ты молоток! Ловко его, прямо на лету…

— Я даже сам не понял, как это все получилось.

— Зачем ты его из воды-то выдернул? Подводил бы ближе, — беззлобно сказал Боцман, любовно поглаживая «полосатика».

— Да! Один — это шатун, а два — уже начало клева, — философствовал Лоцман. Он уже пришел в себя после недавнего напряжения.

Начало клева

Второй выловленный окунь составил компанию первому на кукане, где они могли обсудить свою незавидную судьбу. Рыбаки разобрали снасти, и вновь флюиды уже не надежды, а почти уверенности затуманили мозговые горизонты. Погода разгулялась. Было тепло, легкий ветерок рябил водную гладь, которая иногда имитировала поклевку, вызывая ложные всплески страстей.

Окружающие озеро сопки придавали местности торжественную загадочность. Из-за полуострова доносился равномерный шум порожистого истока. Там начинала свой путь дочь Фролихи — река, которая, взрослея и обретая постепенно силу, несла воды к могучему мудрому седому Байкалу. Она стремилась к нему, чтобы упасть в его объятия и слиться с загадочной чистотой, раствориться без остатка, найдя в этом собственное предназначение.

Где-то там на порожках Командор пытался поймать хариуса. Всплески выловленных окуней на кукане ласкали слух, обещая сытный обед и поощрение лидера, но они не могли заглушить нарастающую тревогу.

— Где же твой клев, философ? Шатун, не шатун… Две рыбки на троих, разве это дело? — подкалывал друга Боцман.

— Будет, обязательно будет! — не сдавался Лоцман. — Все для этого есть: время, погода, мальки, разведчики, которых мы выдернули… Ждать надо.

Время пошло к обеду. Больше всех это волновало Скупердяя, так как он был в этот день дежурный и отвечал за приготовление еды:

— Мужики! Еще часик посидим, и пора свертываться. Мне уху варить надо.

— Не мельтеши, успеем… Все вместе быстренько приготовим.

Через полчаса Боцман «приласкал» слух своих друзей проклятьями и отборной неформальной лексикой. Эта тирада предназначалась сорвавшемуся с крючка крупному ленку. Не успел Боцман сменить насадку, как Лоцман завопил:

— Сачок!

Жор

Словно передразнивая своего приятеля, такой же клич бросил и Скупердяй. Тут клюнуло и у Боцмана. Сачок был один на всех. На плоту началась «симфония с переплясом». Все слилось и перемешалось. Восторги радости пересекались с бранью по поводу сорвавшейся рыбины, лески запутывались, крючки обрывались.

Никто не хотел терять ни минуты долгожданного жора. Быстрый ремонт… и скорей наживку в воду. Крупная стая окуней, казалось, решила довести рыбаков до исступления. Поклевки следовали одна за другой. Сачок не успевал подхватывать добычу, и сходы почти с математической точностью чередовались с успехом.

Боцман уже не насаживал рыбу на кукан, а ударом головы о бревно обездвиживал ее и бросал на плот. Лоцман забыл о поплавке и следил за поведением окуней прямо в прозрачной воде, выбирая момент для подсечки. У Скупердяя от перевозбуждения пересохло во рту, но попить было некогда.

Азарт и страсть бушевали на плоту. Горящие глаза, лихорадочно-торопливые движения, пересохшие губы, мелко подрагивающие руки выдавали предельно высокое душевное напряжение всех участников этой эпопеи. Все оборвалось так же внезапно, как и началось.

— Вот это да!!! — только и смог произнести Скупердяй, впервые попавший на настоящий рыбий жор.

— Так кто тут сомневался насчет предстоящего клева? Кому всыпать по первое число?

— После всего этого я согласен пострадать, — отозвался Боцман, поворачиваясь к Лоцману спиной.

— Ладно, мы сегодня добрые — амнистия. Живи и помни: не надо маму учить рожать.

Скупердяй подсчитал добычу:

— 24 выловленных окуня от 200 до 800 граммов и 4 крупных ленка. Мужики, это же нам до конца похода хватит! Да здравствует сытая жизнь! Еще Командор что-то принесет, Юнга обязательно щучку или две притаранит, живем, ядрена вошь! Все, с завтрашнего дня встаем на «промышленный» лов. Будем заготавливать рыбу для дома.

— Иван! Не раскатывай губу. Не каждый день выпадает такая удача. Но сегодня мы честно заработали премию. Как считаешь?

— Не возражаю и с удовольствием выдаю премиальную из заначки банку сгущенки.

На обед были тройная уха и жареная щука — кто сколько съесть сможет. Да еще крепкий чай со сгущенным молоком.

Михаил Рудковский, г. Челябинск

Оцените автора
www.oir.su
Добавить комментарий