Эту давнюю историю мы с товарищем Саней Петровым услышали от бывалого промысловика Ивана Васильевича Гавырина — моего старого знакомца, с которым я изредка переписывался по таежным делам. Он, считай, круглогодично жил и трудился в своих любимых васюганских угодьях. А я, сезонный охотник-ловец Западно-Сибирского зоокомбината, выведывал «виды на урожай» то зайцев, то косуль, то озерных рачков гаммарусов, в просторечии именуемых мормышем.
В тот раз нас с напарником интересовали гадюки, отлавливаемые для серпентария. Иван Васильевич сообщил, что издавна знает одно змеиное место близ озера Белья, где он по молодости лавливал удочкой линя — рыбу куда приятнее и на вид, и на «скус», чем наша «шипучая тваря».
Тут я был с Гавыриным согласен на все сто. На рыбалке мне не раз удавалось побороться с линем. Этот сильный и вроде бы смиренный увалень не единожды сгибал удилище, которое я удерживал в руках. При том у рыбины была неправдоподобно мягкая атласная кожица. Так и хотелось ее погладить!
А уж о гастрономических свойствах линя можно и не говорить. Насколько желанна была горячая, прямо с углей, чугунная сковорода, на которой потрескивали и дымились парком крупные куски запашистой и сочной жарехи!..
Скрытая переправа
Для верности Иван Васильевич нарисовал план тех мест и обозначил попутную нам точку своей стоянки на речке Кама, нанизывающей несколько озеринок, где он добывал для промхоза карасей-четвериков. Нам с Саней были не в новину васюганские просторы, а потому мы точно вышли к Гавыринскому стану. Правда, оказались с противоположного берега Камы. Речка эта небольшая, но вброд не перейдешь.
— А где же переправа? — крикнули мы Ивану Васильевичу.
Он с широкой улыбкой наблюдал за гостями, которые уперлись в пойменный берег располневшей речки.
— Переправа-то? — насмешливо переспросил Гавырин. — Должна быть… Как же без нее? А вы сами покумекайте, где у Ивана Васильевича может быть какой-никакой мостик?
Мы недоумевающе переглянулись.
— Эх, Лапка, ну таежнички ноне пошли, — вздохнул хозяин заимки, обращаясь к своей лайке. А потом дал ей команду: — Иди, покажи дорогим гостям, где у нас с тобой переправа.
Собака метнулась вдоль высокого берега и скрылась в густых кустах. И затем неожиданно вынырнула из таких же, но уже на нашей стороне. Мы угостили Лапку кусочком сахара-рафинада, а та, скосив глаз на хозяина, аккуратно взяла с земли лакомство и затрусила назад.
По едва заметной тропке в густом тальнике мы вышли к мостику — паре сколоченных меж собой осиновых сушин. Сооружение было гибким, но весьма прочным. Оно позволило нам благополучно преодолеть разгулявшуюся Каму.
— Это старый таежный секрет, — объяснил нам Гавырин устройство переправы в глухом потаенном месте. — Кому надо, тот о ней будет знать. А кому не след, пусть не обижается.!Я о тех, кто пакостит. Иной раз придешь в свое зимовье, а там все вверх дном. Нары, и те пожгут…
Уха на троих
За год, что мы не виделись, Иван Васильевич, казалось, совсем не изменился. Все так же нетороплив, по-прежнему спокойно его горбоносое приветливое лицо. Только глаза непривычно поблескивали и выдавали радость при виде гостей. Он сразу повел нас к открытому посреди стана столу и наполнил с краями железные миски горячей карасевой ухой!
— Вы будто ждали нас…
— Так и есть, — улыбнулся хозяин. — От самой Крутой излуки заприметил гостей. И сразу поставил ведерко с ухой на костер. Лопайте, а на меня не смотрите. Я сыт, разве что вашими городскими гостинцами побалуюсь.
Посмеиваясь, Иван Васильевич пояснил:
— Поди-ка с неделю, вас дожидаючись, варю эту уху на троих. А расхлебываюсь в одиночку. На месяц вперед ухи наелся.
— А я нет, — объявил Саня. Он расхрабрился и говорил то ли в шутку, то ли всерьез. — Никогда впрок ухой не наедаюсь! Вот сейчас передохну и по второму кругу пойду.
Напарник блаженно откинулся от стола и как бы заново огляделся. А потом задумчиво произнес:
— А заимка у вас, Иван Васильевич, знатная.
— Веселое место, — согласился польщенный хозяин. — Одному в тайге несладко. Вот и выбираешь участок, где поживее. Осмотрись… сам увидишь. Тут на излуке солнышко в любой час на волнах играет. А то глядишь… и рыба на омуте плесканет — оно и повеселее станет.
Мы слушали старика внимательно. Даже быстрая ложка Сани нет-нет да и замирала на полпути от тарелки ко рту. Иван Васильевич тоже изучающе посматривал на нас. Что за охотники-ловцы?.. Вроде бы он слышал о таких, а вживую увидел впервые.
— И на кой ляд сдались вам наши гадюки? — наконец, спросил Гавырин напрямую.
Наперебой мы стали объяснять, что в серпентарии у змей нехитрым способом забирают яд, как бы «доят» их. Затем полученное вещество сушат — до кристаллизации. И этот сухой яд, употребляемый в медицине, стоит на вес гораздо дороже золота!
Рассказ старого таежника
— Да, бежит время, меняется… — раздумчиво заговорил Иван Васильевич. — Еще при моей жизни на многое по-другому смотрели. Вот случай был, давненько, на этом самом озере Белья, куда вы путь держите. С дружком — имени его уж не припомню — ловили мы там линей.
Расположились, как обычно, на рямовой стороне. А вы, должно, приметили: у многих здешних озер северный берег лесной, а южный — чистый, болотистый. Так вот, все у нас выходило славно: погодка райская — тепло, тихо… и клев — не соскучишься. Лини шли отборные, что твои чушки. Лови да радуйся. А мой напарник вдруг бросил удочку и кинулся впригиб к палатке за ружьем, шепча слова: «Мясо, мясо!».
Увидел и я, что на другой стороне озера — на чистине — пасутся среди высоких кочек две косули — рогач и оленуха. Тут бы сначала подумать, что к чему. А парень этот заполошный, взялся подстегивать:
— Быстрее! Уйдут!
Побежали мы вокруг озера. По ряму прыгали, не таясь, лишь бы ветка под ногой не стрельнула. А как лес окончился, стали ползти скрадом — на четвереньках. И вот тебе на! Встали на нашем на пути кочки-надолбы. А на каждой по две да по три змеи! Мы — левее, правее — и там шипят! Верите или нет, но каждая кочка была гадюками занята!
Иной раз увидишь змею — она шурх и уползла. А эти ни с места — не дают дороги! Раздобыли мы по хорошей палке, давай самых опасных гадюк сшибать, отбрасывать. Да куда там… Если бы орудовать в полный рост, а на карачках — пустое. На змею и так-то не каждый захочет смотреть, а когда она белым, в колечках, брюхом заблестит, тут тебя и вовсе замутит.
Дружок мой не выдержал и пополз, ругаясь вполголоса, назад… Ну и я за ним. Так, несолоно хлебавши и вернулись на стан. Уселись на берегу, как очумелые. Ничего понять не могли.
А что же косули? Паслись, как ни в чем не бывало. То бурьян пощипывали, то разом головы вскидывали, осматривались. Красота да и только! Впервые, можно сказать, полюбовались мы на то, как дикие «олешки» на приволье себя ведут.
И увидели, как оказалось, не все. Глянули — а меж кочек еще две головки мельтешат! Малыши! Посмотрели, как они резвились и играли. А друг дружке в глаза уставиться боялись. Это что мы могли бы натворить, если б нам самые опасные гадюки дорогу не перекрыли?!
О том случае много у нас толков было. Говорили разное… на высший промысел намекали. А один дошлый старик рассудил, что змеи повыползали из ряма неспроста — от дурманного запаха багульника спасались. И ведь верно: дружно тогда это растение цвело… Да еще без ветра.
А дурман, похоже, был и в наших головах неразумных. Так что спасибо змеям — хорошо помогли их проветрить. На всю жизнь урок запомнился.
Юрий Рямов, Новосибирская область
