«…И передай своему кобелю, что, если будет рыть ямы для заначек, домой не пущу, пусть в них и ночует…» — на этой благостной ноте мобильник подмигнул и многозначительно погас. Жена обычно слов на ветер не бросала, и угроза разлучить пса с любимым креслом могла показаться пустой лишь адептам телепрограммы «Доктор Айболит сердится».
Меж двух огней
А теперь встаньте на место титулованной легавой, низведенной по случаю окончания охотничьего сезона до статуса Canis Ordinarius (собака обыкновенная). Опять же… ЕДА. Эта волнительная субстанция имеет свойство исчезать, словно деньги, неожиданно и навсегда — только отвернись…
Мой ушастый подельник изучил данную проблему не хуже одичавших сородичей, кои сначала наедаются до икоты, а затем прячут остатки в самых потаенных местах. Тузик же предпочитал хоронить мясные огрызки под кустами роз, справедливо рассудив, что колючки самый лучший заслон на пути бесцеремонного домогательства. Видимо, по этой причине столь почитаемые женой саженцы в разгар цветения были украшены лишь рекламными этикетками.
— И что сказала хозяйка? — кобель прикидывал, куда получше закопать телячье ребро.
— У внучки скоро начнут резаться зубки, а ты без пяти минут бездомный.
— Свободу на коврик не променяю! — Туз ковырнул лапой под дорогущей английской розой. — Как думаешь, эта подойдет?
Меня всегда умиляли раскачивающаяся походка долговязых женщин и бронебойная самоуверенность домашних питомцев. Внести сумятицу в их закаленные вниманием души по силам разве что природному катаклизму, да и то… ненадолго.
— Слышь, ботаник, ты ведь не проболтаешься? — кобель забросал схрон прошлогодней листвой. — Учти, межсезонье когда-нибудь закончится…
— Ни за что! Честное пионерское.
Вот так, словно Труффальдино из Бергамо, я много лет кручусь между повадками очередной элитной ищейки и не менее престижной — хоть и единственной — супругой. (Выражения сочувствия принимаются. — Прим. автора.)
Выбор цели
Прозрачный намек на тонкости охотничьих походов — когда все житейское отступает на второй план и даже там видится смехотворно малым — пришелся как нельзя кстати. Идея нырнуть в пучину промысловых перипетий крепко засела в моем встревоженном подсознании. Любой иной способ отдалить час расплаты за принадлежность к неспокойному, слегка «двинутому» племени любителей морочить голову лесным петушкам или тропить подгулявшего зайца виделся далеко не романтичным.
К вечеру план созрел, но требовал согласования.
— Тузик, я тут посоветовался с людьми знающими…
— Если имеешь в виду достопочтенного редактора одной небезызвестной газеты-толстушки, — кобель решительно прервал мое робкое вступление, — то скажу прямо: даром не согласен. Нахожусь на заслуженном отдыхе. А по российскому трудовому законодательству оплата за работу в праздничные дни…
Далее с горячностью профсоюзного лидера он подробно перечислил способы компенсации, довольно широко толкуя места, где парламентарии — по небрежности или намеренно — оставили простор для маневра. Переведя дух, кобель подытожил:
— Ну и?
— Вариантов масса: охота на кабана — все половозрастные группы; на оленей (благородного и пятнистого) — взрослые самцы с неокостеневшими рогами (пантами); на крота (обыкновенный, сибирский, малый, кавказский); на турпанов (горбоносого и обыкновенного) на территории Амгинского, Горного, Кобяйского, Мегино-Кангаласского, Намского, Таттинского, Усть-Алданского, Чурапчинского, Вилюйского, Хангаласского, Верхневилюйского, Томпонского, Оймяконского, Момского районов Республики Саха (Якутия)…
— Спасибо, что на бурого медведя не предлагаешь: у них в это время самый гон, — Тузик демонстративно расшаркался. — Теперь касаемо остальных — земной поклон вашему «советнику»: кабан половозрелый уже был (едва успел созреть), понтоватых самцов жизнь и без нас накажет, турпан горбоносый ничего, кроме сочувствия, у меня не вызывает, а судьба обыкновенного на территории Вилюйской иже с ней доводит до слез. Таким образом, в сухом остатке — крот. Дабы исключить преследование инвалида по зрению на почве национальной либо иной неприязни, выбираю местного, обыкновенного, то бишь своего в доску. Заодно и перед хозяйкой выслужимся — увядшие кусты на него спишем.
Что ни говори, а с мозгами у кобеля все в порядке. Эдак вывернул, что и на дорогу тратиться не надо, и, глядишь, похвалу дождемся.
— Ой, какие умницы, — подхватил мою мысль ушастый пройдоха, правдоподобно сымитировав голос хозяйки. — Ой, как вами довольна… Иди, милый, отдохни, футбол посмотри… Тузик, держи котлетку!..
Приготовления к промыслу
К слову сказать, последний раз я видел большого крота на иллюстрации к сказке «Дюймовочка». Правда, многочисленные следы их жизнедеятельности — в особенности по весне — украшали шесть соток, словно подростковые прыщи. Соседи-дачники нещадно боролись с подслеповатыми землекопами старинным способом дворцовых переворотов — травили ядом.
Я же ограничивался комичным наглядным пособием, приобретенным по случаю в хозяйственном отделе наряду с мылом и бечевкой: «Осторожно! Злая собака». Тузик на нем выглядел менее грозно, нежели в жизни, и по этой причине безумно комплексовал. Первое время он заклеивал рисунок вырезками из журнала «Служебное собаководство».
Впрочем, эффект от подобного творчества был минимальным, если учесть обидные комментарии, кои зверьки оставляли под фотографиями. В конце концов, мы признали себя побежденными, табличка выцвела, собачья морда потеряла большинство зубов и расплылась в дружеской улыбке.
До обеда я смотался в город и сделал необходимые закупки в магазине для охотников и рыболовов, не преминув на обратном пути опустошить в обывательском супермаркете запасы песочных корзиночек.
Радужные перспективы
Остаток дня посвятил установке ловушек и подсчету предполагаемой прибыли от сдачи шкурок. Статьи в Интернете пестрели астрономическими цифрами, от которых у Тузика случилось легкое головокружение и временное помрачение рассудка. Он умножил суточную норму добычи на количество дней до приезда жены, затем — на цену за единицу мехового сырья, конвертировал в американские доллары, подумал, перевел в перспективные юани и окончательно сбрендил.
— Машину можешь не мыть, — кобель побрызгал на переднее колесо. — Новую купим.
Корыстолюбие вползало в наши неизбалованные достатком души, змеилось в закоулках познаний об этапе первичного накопления, будоражило воображение картинками африканских сафари и рыбалкой в простуженных фьордах Норвегии.
— Кстати, и о новой хозяйке следует подумать, — Туз нравоучительно постучал по жестяной коробке из-под монпансье, что служила долгие годы копилкой, а звуки гремевшей в ней мелочи не раз спасали от опрометчивых поступков. — Однако я не тороплю…
Дырявая в обычное время память поделилась фактами незаслуженных обид, процитировав, в том числе, эмоциональные высказывания благоверной по поводу вездесущего утиного пуха, тошнотворного запаха обгоревших перьев и стилизованного под дверную ручку заячьего пазанка.
Ночные мучения
Перед сном сходили на двор. Ступали осторожно, подсвечивая дорогу импортными налобниками и надеждами на скорый улов. Кобель долго не мог угомониться (лишь приглушил звук), так что засыпал я под биржевые сводки от телеканала РБК.
Часа за полтора до рассвета пригрезился застрявший в самолове большой крот. Зверек наговаривал на диктофон послание потомкам, суть которого сводилась к тому, что только слепцы могли не разглядеть в хомо сапиенсах врожденную тягу к стяжательству и безграничное лицемерие. В заключительной части он советовал собратьям не переедать и активнее заниматься спортом.
За все человечество не скажу, но лично мне стало неловко. Перевернувшись на другой бок, постарался расслышать хруст новеньких банкнот, но его заглушали разноголосые проклятья в адрес непосредственно мой, а также моей общеобразовательной школы и трудового коллектива.
Примечательно, что о Тузике никто и не вспомнил. Как обычно, заказчик преступления выходил сухим из воды. В довершение кошмара на экране ожившего телевизора появился экономический обозреватель и, щурясь, спросил: «Ну и кто вы после этого?».
Я схватил фонарик и как есть — в поту и трусах — выбежал во двор. Участок купался в молочном лунном свете, ветерок шевелил молодую листву. Тишину едва нарушало чье-то приглушенное пыхтение. Видать, бедолага крот силился вырваться на свободу.
Страшась встретиться глазами с жертвой, я принялся извлекать вероломные ловушки. Раз, два… пять… семь и еще три, нет, четыре за сараем… Там я неожиданно наткнулся на перепачканного землей Тузика.
— Ты что ли пыхтел?!
— А то кто ж? — кобель виновато поджал хвост. — Метки здесь забыли поставить, вот и пришлось перепахать добрую сотку. Не обессудь, совесть начисто загрызла. Как представлю мучения… А хозяйка, что ж, она у нас еще о-го-го! Любой блондинке фору даст. Мир?
В койки вернулись весьма довольными собой, погодой и всем тем, что входит в ближний круг «слегка двинутых», как говорила моя обожаемая бабушка.
Владимир Фомичев, г. Москва
