15 ноября, три градуса тепла в седьмом часу утра; после продолжительных дождей, бывших в начале ноября, начались небольшие морозы в 2—3 градуса, потом и морозы прекратились и наступили теплые дни с чрезмерным ветром; стало высыхать, точно возвратился октябрь; езда в наездку стала возможна, русак выцвел… но его, можно сказать, не было; если и был и попадался, то в лесу и подсолнечниках. Лисиц затравили много, волки куда-то перекочевали, никто что-то на них нынешнею осенью не жалуется.
Число русаков уменьшается у нас с каждым годом: два, три дня ездишь и находишь одного. «Хоть собак переводи», — говорят охотники. Лисицы есть, да травля их не может удовлетворить настоящего охотника: на лисе резвости собак не видно.
А какая причина ежегодного уменьшения количества русаков — нам неизвестно: и климатические, и всякие другие условия благоденствия зайцев у нас, кажется, все те же. Да если бы мы и узнали эти причины, все это было бы неутешительно: уничтожить их едва ли было бы в нашей власти.
Улыбка Фортуны
Нет русака, а все ездим, хотя дома и колют нам глаза. Поехали и вчера, 14 ноября. Проехали верст пять (свыше 5,3 км. — Прим. редакции) — ничего; спрашиваем у пастухов, говорят: видели в подсолнечниках одного. Довернули к лесу, и вот приятный сюрприз: один из охотников поднял руку, остановил лошадь… Охотники знают это ощущение, и говорить о нем нечего.
Русак не выдержал, не дождался всех и с места полетел во все ноги, приложив уши: вероятно, пуганый. Лежал на взметах (пласты земли, поднятые и повернутые боком при вспашке. — Прим. редакции) в небольшом сору (то есть в сорной высохшей высокой траве); понесся он по оврагу к лесу, до которого было версты две. Охотники не вытерпели, спустили со свор всех собак, шесть или семь, и бросились за ним все, точно за редким зверем.
Русак попался молодец, большой, цветной — серебряный, как говорят охотники; поводил он порядочно по оврагу, выбрался оттуда на межу и полетел к лесу. «Уйдет!» — подумали, вероятно, все трое охотников.
— Ушел!.. — кричит один.
— Милка!.. — взывает отчаянным голосом другой, и Милка, как будто ободренная голосом, несмотря на свою юность (ей — год и три месяца), заметно подвигается к русаку, ближе, ближе… и сорвала его с межи на зеленя (молодые всходы. — Прим. редакции), не дала разбежаться и схватила, не дав поспеть ни одной собаке.
Она уже не обещает быть лихою собакою, но с первого поля оказалась лихою; считавшаяся очень хорошею молодая по третьей осени Лебедка при Милке совершенно незаметна. Охотничий восторг был полный, и я уверен, что господа ружейники после самого блестящего выстрела не испытывают такого сильного нравственного ощущения; скажут: восторг ребяческий, пожалуй, но потому он и чистый, и здоровый, бескорыстный, без самолюбия.
От некоторых ружейных охотников слышал я, что наша охота с борзыми — варварская охота, но в каком отношении — не знаю. Потому ли, что заяц или лисица, волк страдают, или потому, что «варвары» — народы, гунны, готы и прочие — травили, а не стреляли зайцев? Вероятно, и стреляли, только не из ружей.
Я нахожу, что напротив: ружейная охота больше варварская. Ведь если русак (или всякий зверь) ушел от собак, то он ушел цел и невредим; раненный же дробью или пулею, если уйдет, будет страдать от раны и может умереть от нее, что и бывает нередко и с четвероногими животными, и с птицами. Кажется, против этого сказать нечего.
Отчаянное преследование
Дав отдохнуть собакам и осмотрев их ноги и лапы, тронулись опять по взметам. Через пять минут охотник еще подозрил русака; он почти весь выцвел и виден ясно. Этого травили двумя сворами и недолго. Милка опять приспела первою, отделившись от других и круто угнав, повернула на Лебедку, которая и схватила его. Русак оказался еще крупнее первого и такой же цветной; он вывесил 14 фунтов (свыше 5,7 кг. — Прим. редакции).
Третий вскочил далеко и, обманув собак по оврагу, замелькал вдали к лесу. Но все, несмотря на эту неудачу, были в отличном расположении духа после пары затравленных русаков. Пора было ехать домой, но удачно начатое поле манило. Охотники — как карточные игроки: везет — и ставят карту.
Скоро один охотник далеко подозрил на взмете русака — четвертого! Даже не верилось такому благополучию…
Этот русак огорчил нас: после двух-трех угонок Милки и двух других собак он отделился и пошел по меже к лесу. Милка стала набирать, приблизилась как будто на самое близкое расстояние и… так и держалась до тех пор, пока русак, добежав до леса, пропал в нем. Русаки, как и все скаковые животные, бывают и очень резвые, и тупые. Милка еще очень молода, силы не достало.
После этого русака мы решительно повернули домой. В версте от дому тоже на взмете — еще русак!.. Даже стало страшно: все «серебряные», огромные русаки, а собаки устали, проходив около восьми часов и проскакав за четырьмя лихими русаками.
Резов и ловок был этот русак, травля была превосходная, зрелище вполне удовлетворяющее нас, охотников. Три или четыре раза собаки окружали русака, но он удивительно ловко увертывался и опять бежал резво. Милка догоняла, собаки опять окружали так тесно, что казалось: он уже пойман… И вдруг, точно нарочно выпущенный собаками, летел дальше.
Наконец, в последний раз его опять окружили, и поймал старый Сорван, который берется на охоту только из уважения к его прежней скачке и скачке его детей и внуков, особенно Милки, достойной его внучки.
Загадки природы
Вполне довольные, поехали мы, наконец, домой. И только тогда пришел на ум вопрос: отчего вдруг явилось так много русаков и на одном месте? Очень мало знаем мы и природу, и образ жизни диких животных, и разные действующие на них влияния.
Назад тому лет 25 в одном месте нашего уезда столько явилось вдруг русаков, что один господин с небольшою своею охотою, пользуясь «мертвою» порошею, в два или три дня затравил больше ста русаков. А через три дня другой охотник на том же месте не нашел ни одного, хотя первый варвар-охотник передушил, конечно, не всех.
Отчего назад тому лет пять у нас было нашествие мышей с юго-востока?.. Что их гнало? Они переправлялись через большие реки, в желудке щук и других больших рыб находили мышей. Шерсть у них была серо-желтоватая с черной полоскою на спине, хвост очень короткий. Собаки их не взяли. Теперь их нет совсем в полях. И много таких вопросов для нас неразрешимых!
Старый Охотник, 20 ноября 1882 г.
