Каждый год во вторую субботу августа на излете белых ночей мы с друзьями по работе собирались на рыбалку в тундру. Трудились тогда в аэропорту «Олений», руководство которого обычно выделяло вертолет, чтобы забросить на пару дней на природу всех, кто пожелает отметить профессиональный праздник на свежем воздухе.
Отправлялись рано утром. Загрузились вместе с вещами на борт старенького Ми-6. Из кабины высунулся пилот в кожаной куртке и прокричал в салон:
— Куда, мужики, летим?
Мы разделились на два лагеря и, пытаясь переспорить друг друга, начали орать во всю глотку. Одна часть хотела на слияние рек Дудинки и Ергалаха, а другая — на водопады. Более многочисленная первая группа, заглушая шум винтов, победила.
Чуть пробежавшись по полосе, «шестерка» взлетела и взяла курс на слияние двух рек. Провонявшая «ароматом» топлива дюралевая коробка тряслась и грохотала на весь Таймыр. В пыльном иллюминаторе проплывали под нами знакомые по пешим походам места.
Восточным ковром расстилалась до горизонта тундра. В бесчисленных озерах отражалось светло-серое северное небо. И только глубокие колеи от гусениц вездеходов незаживающими ранами портили первозданный пейзаж.
Суматоха в лагере
Через полчаса вертолет пошел на посадку. Приземлились на галечную речную косу. Быстро выгрузились на берег, и пилот, помахав на прощание рукой, поднял машину в воздух. Часть рыбаков направилась в сторону Ергалаха, а мы своей компанией пошли вниз по реке.
Неожиданно на берег выбежало небольшое стадо оленей. Они встретили впервые таких «зверей», пестро одетых, навьюченных мешками и рюкзаками. Испугавшись нас, животные бросились в воду и переплыли на другой берег.
Мы дошли до небольшого ручья, на высоком берегу которого был сооружен лабаз. Он крепился между двух лиственниц и служил, наверное, для хранения продуктов. Рядом была ровная площадка, где мы решили устроить свой лагерь. Выбрали место для палатки, стали собирать дрова для костра и готовить походную еду.
Разостлали кусок брезента, разложили продукты и только успели расположиться вокруг костра, как с небес хлынул ливень. Укрывались кто как мог, но трапезу не прекратили. Через полчаса все наши вещи вымокли, что имело для нас печальные последствия. В суматохе разлили банку «репудина» — незаменимой в тундре мази от комаров, которую выделило нам начальство на поездку…
Еще к этой разрухе добавилась главная напасть — после дождя появились комары, столь многочисленные и голодные, что, спасаясь от них, хотелось залезть прямо в костер. Неистовые насекомые работали в три смены. В безветрие они стояли над тобой столбом и при первой возможности пикировали на свою жертву. Их занудное пение было главной серенадой летней тундры. Без «репудина» сходить в кусты стало проблемой.
Рыбалка в тундре
В реке вода поднялась и замутилась. Мы решили попробовать порыбачить на ручье. Через километр заметили на берегу старый полуразвалившийся остов чума, построенный из жердей лиственницы. Рядом угадывалось заросшее травой кострище, возле которого я нашел топор с клеймом «1947 г.».
Через эти места проходил вековечный кочевой путь эвенков от Енисея к Пясинским озерам. Недалеко под крутым берегом увидели забытый зимой подарок — небольшой снежник. Расположенный с северной стороны, он имел все шансы дожить до следующей зимы. Обрадованные такой неожиданной находкой, мы расположились на снегу. Комары сюда не залетали, и мы с комфортом провели здесь полчаса.
Дальше ручей расширялся, образуя удобный разлив. Там мы поставили орудия лова и повернули обратно. Под ногами мягко пружинил влажный покров тундры. На белом оленьем мху алели капли брусники, синели ягоды голубики.
В лагере взбодрились горячим чаем и легли спать. Чтобы как-то спрятаться от надоедливого комарья, обмотали голову и руки тряпьем и так, беспокойно ворочаясь, отдыхали до обеда. Вечером решили проверить улов. Подошли к заводи и удивились: пенопластовых поплавков не было видно!
Сначала подумали, что кто-то забрал наши орудия лова. Но в тундре, кроме нас и оленей, никого не было. Подошли к воде и убедились, что все на месте. Просто попались пять метровых щук.
Блюдо с витаминами
Чтобы не заели комары, решили улов тащить к нашему биваку. Народ, уныло сидящий у костра, увидел добычу и обрадовался. Выпутали зубастых хищниц, разделали и сварили из них отменную праздничную уху, добавив в воду только соль, размоченную дождем, и росший в изобилии по берегу реки дикий лук.
Блюдо получилось знатное. Ели вместе с комарами, стараясь только не глядеть в ложку. Вкуса они не портили, а были, может быть, даже полезны — как витамины. Подняли кружки за тех, кто в небе, чтобы количество взлетов равнялось количеству посадок.
Пожелали здоровья нашему ветерану Петровичу, в шутку именуя его «отцом русской авиации». Посмеялись над тем, как он, страдая с утра головной болью, уныло сидел на берегу. Мимо проходил знакомый рыбак, у которого на поясе висела вожделенная фляжка. Видя, как Петрович завороженно сопровождает ее мутным взором, спросил:
— Будешь?
Наш ветеран сглотнул слюну и просипел:
— Угу.
— Ну, тогда давай тару! — был ответ.
Пошарив возле себя и ничего не найдя, Петрович увидел банку с червями. Быстро высыпав наживку, он наскоро ополоснул посудину в реке и с готовностью подставил ее своему благодетелю.
— Содержимое фляжки все дезинфицирует! — философски заметил довольный Петрович.
Занятные истории
Мой товарищ Жора Ветров, работавший на посадочном радиолокаторе, рассказал, как недавно летал на Диксон. В обед зашел покушать в аэропортовскую столовую. Там гуляла свадьба. Гости выглядели грустными: то ли угощения не хватило, то ли тамада плохо старался.
Жора возьми и скажи в шутку, что, дескать, если на свадьбе не подрались, счастья молодым не будет. Тут свекровь размахнулась и хотела слегка стукнуть своего супруга, да невзначай под руку попался сват. Он оказался хилым, и несильный удар в ухо свалил мужичка на землю. Его жена истошно закричала:
— Наших бьют!
И тут все, кто здесь был и гулял на свадьбе, кинулись мутузить друг друга. Жора пожалел о своей неуместной шутке и поспешил побыстрее скрыться с места боевых действий…
Дружеские разговоры и воспоминания продлились до полуночи. Незакатное солнце светило через редкие ветки лиственниц. Косые его лучи осушали мох и траву. Спать не хотелось.
Мы решили прогуляться до наших соседей. Взяли удочки и пошли на слияние рек. У мужиков тоже горел костер. Поздравили коллег с праздником, в обмен на щуку взяли немного «репудина», намазались и вздохнули с облегчением. Вода в Ергалахе была светлая, и мы смогли поймать несколько сижков и хариусов.
Утром собрались на косе и стали ждать вертолет. Он вынырнул из-за ближайшей сопки и, зависнув над косой, плавно сел на речные камни. Обветренные, пропахшие дымом костров, слегка опухшие от укусов комаров и вольной жизни, мы гурьбой загрузились в его железное брюхо. Машина затряслась, засвистела винтами и резво взмыла в небо.
— Работа у нас такая — учить самолеты летать, — выгрузившись в аэропорту, философски заметил Петрович, назидательно подняв большой палец, скрюченный заполярными морозами, как обрубок лиственницы на Дудинском берегу.
Геннадий Белошапкин, г. Омск
