Конец августа — долгожданное открытие утиной охоты. Озеро представляло собой большое займище камыша и рогозника с множеством плесов, довольно мелкое и рыбное место. Остановились мы на полуострове, глубоко врезавшемся в тростник.
Довольно долго, целый километр, мы шли по мелководью, волоча за собой лодки. Рей, молодой легавый пес, — брызгая водой, поспевал рядом со мной. Когда началась глубина, я посадил его в лодку и взялся за весла. Пес успокоился, оказавшись в непривычной обстановке.
В моей одноместной раскладной лодке было не очень вольготно, а тут еще и пес с изрядным весом. Лодку качало, и мне пришлось уложить Рея на холодное металлическое дно. О том, что можно было бы наломать в лодку камыша или настелить травы, я подумал уже на середине озера.
Пробравшись через плотный рогозник, я выплыл на извилистый плес и решил тут же остановиться.
Я выбросил чучела и попытался глубже протолкнуться в тростник. Длинные весла доставали до дна. Я воткнул их в ил и привязал к ним лодку. Стало спокойнее. Пес несколько раз порывался выпрыгнуть с лодки в камыш, но понимая, что за бортом глубина, не решался на это.
Проверив еще раз свои патроны и ружье, я услышал первые далекие выстрелы. Охота началась. Полетели утки, и первый тяжелый крякаш с всплеском упал на воду. Рей забеспокоился, затоптался в лодке, но я его не посылал, знал, что пока ни к чему. Еще несколько уток ударилось о воду, и тут я заметил, что мой пес дрожал. Даже через корпус лодки ощущалось судорожное встряхивание его тяжелого тела.
Но охота только разгоралась. Выстрелы грохотали по всему озеру, утки носились над камышами во всех направлениях. Мне жалко было смотреть на мокрого дрожащего пса, и я, отвязав лодку и собрав чучела с трофеями, направился к берегу.
Жарко полыхал сухой лес на фоне мощного заката. Волны света катились над тростником. Тепло и спокойствие струились повсюду, далекие, слабые выстрелы, вбиваясь в эту отрадную благодать, эхом отдавались в душе, волнуя ее и тревожа…
Рей забеспокоился, не желая оставаться на берегу. Он долго смотрел, как я уходил с лодкой назад в камышовые заросли.
Пока я облюбовывал себе новое место, солнце закатилось в камыши. На секунду вспыхнули их пушистые метелки золотой каймой и погасли. Я знал, что в это время в сумерках кряковые утки обязательно потянут из своих укромных мест на береговые мелководья, и не стал далеко заплывать, устроился на кромке рогоза и обширного, заросшего низкой коричневой травой берегового плеса.
Прохладой потянуло с полей, а в тростниках все еще держалось дневное тепло прогретых солнцем камышей, воды и тины.
Утки полетели над озером низкими густыми стайками. Стрелять их навстречу было очень удобно. Я свалил на остекленевшую подернутую закатными красками воду полдюжины крякашей. Выстрелы продолжали греметь по всей береговой кромке, прокатываясь грозными отзвуками по засыпающему озеру, и уносились дальше в темные лесостепные просторы.
Утки все шли еще ниже, еще настойчивее, и сгущавшаяся синева маскировала их, как могла. Они неожиданно наплывали из затекших темнотой озерных далей. Но охотники все выстреливали огненными сполохами в темную синь неба.
Я неторопливо выбрался из укрытия, собрал настрелянных уток, и, уловив момент, когда интервал между выстрелами затянулся до нескольких секунд, крикнул во всю силу своих легких:
— Мужики, хватит звереть!
В притаившейся в болезненном ожидании очередного грохота тишине мой голос прозвучал неожиданно громко. Я не хочу утверждать, что этот мой возглас образумил всех охотников, но многих он вернул к реальности, остудил и заставил подумать, а не хватит ли на самом деле. Так или иначе, но выстрелы пошли на убыль.
Спокойнее и умиротвореннее становилось на озере. На небе загорелись от угасающего заката первые звездочки. Закончилась первая заря новой охоты…
Лев Трутнев, г. Омск
Этот рассказ под названием «Тихая беззащитность» был опубликован в 2008 году в сентябрьском номере газеты «Охотник и рыболов Сибирь».
