Давно это было. В первый год нашей совместной охоты. Тогда народа в тайге лишнего не было, люди дарами природы еще не кормились, жили шахтами да заводами. В лесу были только охотники да редкие грибники-любители. Заготовку древесины в нашей округе тогда почти прекратили. И зверь, и птица уже практически не боялись человека, а дикая лесная молодежь еще вообще его не видела.
Надоедливая каркуша
Отправились мы в тайгу охотиться на рябчика. Уходили тогда еще недалеко. А зачем в дебри забираться? Рябчики у нас на опушке за дачами пачками водились, и зайцы встречались. Хорошо было со зверем, хоть и без излишества.
Раннее утро. Погода шикарная. Ясный теплый день после ночного дождика. Под ногами тишина. Мягкие мокрые кусты и высокие травы скрывают чуть слышные шорохи нашего передвижения.
Одни птицы сидят на вершинах деревьев, подставляя под лучи солнышка перышки, влажные после ночи. Другие держатся под пихтами в сухих местах, ожидая, когда обсохнут травы и деревья, блестящие искрами капель. Конечно, попадаются и такие, которые, намокнув, мотаются по деревьям, собирая на себя влагу, греются движением.
Мы идем по косогору. Валера держится немного впереди и пониже меня. Стараемся обходить мокрые кусты и высокотравье.
Из-под пихты выпорхнул вспугнутый им рябчик. Промелькнул передо мной и сел где-то впереди и выше. Мне его не видно, но Валера углядел. Рябчик спрятался в нижние ветки пихты. Между ними еще две березки с почти облетевшими листьями.
Валера нырнул к корням этих деревьев, почти ползком выбираясь на прямой выстрел. Он, лежа, тщательно прицелился. И вдруг прямо над ним раздается:
— Кар-р!
Оказывается, это ворона из тех птиц, что полетом и криком греются, примостилась на вершине березы и начала отряхиваться. Рябчик с перепугу перепорхнул повыше. Валера тоже приподнимает ствол ружья.
— Кар-р-р! — вновь подает голос ворона.
Рябчик перепархивает еще выше. Валера опять берет его на прицел.
— Кар-р-р-р! – орет ворона, размахивая крыльями и раскачивая вершину березы.
С дерева на Валеру сыплются капли и листья. Рябчик снова перепархивает. С березы снова идет холодный душ.
— Да задолба-ала!!!
Валера, лежа, переворачивается на спину, направляет ствол ружья вертикально вверх, прицеливается. Бабах! Ворона падает рядом с ним. Рябчик перепархивает, не улетая далеко. Или терпеливый попался, или очень любопытный.
Валера переворачивается на живот и врастяжку, с наслаждением прицеливается. Выстрел! Рябчик в награду за мокрые лицо и руки, за влажную одежду, усыпанную желтыми листьями, семенами крапивы и болиголова.
Не вижу!
— Валеро-ооо!!
— Чего?! – он оказывается рядом со мной.
— Ну и что у тебя?
— А ничего и луку мешок.
— Так и не нашел?
— Да не вижу я их сегодня! Куда прячутся? Вижу, как вспархивают и летят. А когда садятся… ну прямо не по глазам!
— Да-а… Ну вон, смотри, я рябчика выпугнул на ту пихту.
— Куда?
— Вон под склоном три дерева, а за ними — одно побольше.
— Вижу.
— На дальнем слева третья ветка сверху, сантиметров 40 от ствола, развилка лапника.
— Вижу.
— На этой развилке сидит рябчик.
— Не вижу!
— Вот он голову повернул.
— Не вижу!!
— А теперь развернулся! Стреляй, сейчас сойдет!!!
— Не вижу его!!!
Я вскидываю ружье. Бах! Рябчик камнем падает к корню пихты.
— Ну сходи, посмотри!
Резвый бегун
Горка есть одна на краю тайги — длинная, увалистая. Перед ней — речка, через которую переброшен мосток. Прямо за ним начинается крутая тропа, ведущая вверх. Она заросла высокой травой, болиголовом и крапивой.
Мы эту горку «кормушкой» прозвали. Рябчик на ней всегда есть. Кто в тайгу торопится, тот бегом по тропе мчится, а кто выходит — резво спускается. Вот тут непуганый рябчик и живет. Все поглядывает, как народ по тропе шныряет. Мы тоже поначалу бегали, а потом рассмотрели, что к чему. Когда поднимаемся, приглядываемся, а когда выходим, если норму недобрали, тут доскребаем…
Перешли мы речку, я впереди иду тихонько. Трава меня почти всего закрывает. Валера где-то сзади задержался, ружье заряжает. А может, еще какими-то мелочами занимается. В общем, догонит.
Тут сзади раздается топот. «Валера, наверно, бежит? — думаю я. — Что он очень быстро несется! Считает, наверно, что отстал, вот и летит во весь опор?..». Внезапно сильный удар в место пониже спины прерывает мои размышления, возмущая меня до предела.
— Ты что?! Ослеп совсем? Или озверел? На людей… — начинаю я выговаривать Валере, медленно поворачиваясь, и осекаюсь.
В метре сзади меня сидит очень крупный взлохмаченный заяц! Уши приклеились к спине, сам прижимается к земле. Очумелые глаза вразнобой крутятся с бешеной скоростью, нос задран от удара вверх, зубы торчат из полуоткрытой пасти. Сам еще почти весь серый, только на загривке появились светлые проплешины.
— Точно озверел! А ну марш отсюда! Спать меньше надо! Чухонец! Не сезон еще!..
Глаза у зайца замедлили вращение, собрались в кучу, уши приподнялись. Сам он вскочил на ноги и, выполняя мое указание, тихонько шмыгнул с тропы. Потом рядом раздался треск ломаемой крапивы, и все стихло.
— Ты чего шумишь? – подошел Валера.
— Зайцы озверели, на людей кидаются!
— А я думал, что ты встретил кого.
— Да вначале-то тебе выговаривал. Решил, что по своей милости удар получил. А оказалось, что заяц сослепу на меня налетел.
— А я уж подумал, это ты топот поднял…
— Нет! «Косой» меня проспал, а тебя испугался, вот и побежал вверх по тропе, что было прыти…
За упавшим деревом
Чудесное осеннее утро. Тепло, небо чистое. Встает умытое почти летнее солнышко. Вчера был дождь, сырые трава и сучья под ногами не трещат, а легонько шелестят, почти неслышно. В лога скатывается ночная прохлада. Солнышко балует на нашем косогоре каждую былинку и скотинку. Пригревает ласково и нас с Валерой.
Мы поднимаемся наискосок по косогору по краю лога. Тропа широкая, твердая. Вокруг роса, только на солнышке она уже подсохла. Так и хочется стать на пригреве и замереть, подставить лицо теплым лучам.
Я оторвался вперед, Валера где-то замешкался. Сбоку тропы лежит старый ствол дерева. Ветки на нем давно уже отгнили, он покрылся мхом. Посредине его содраны и кора, и мох. В этом месте мы обычно переступали через ствол и уходили в лог, свернув с тропы. А она вилась дальше по косогору.
Вот на таком «перекрестке» я и остановился, поджидая Валеру. Присмотрел место, чтобы посидеть. И тут заметил два белых лепестка, торчащих из-за ствола по ту сторону! Они пошевеливались, там притаился заяц, наверное, маленький.
Встал я спокойно, кончики ушей «косого» сначала повернулись в мою сторону, потом вниз по косогору. Оттуда подходил Валера, остановившись рядом со мной.
— Тут заяц сидит, — сказал я.
— Где?
— Да вот за бревном на тропе с той стороны. Кончики ушей видать.
— Ага.
Косой не трогается с места. Только кончики ушей поворачиваются из одной стороны в другую.
— Может, он глухой?
— Не исключено.
— И чего он так рано попался? Если подстрелишь, так таскать потом целый день. Да и до начала сезона еще три недели.
— Да, лучше бы этот заяц нам вечером встретился. Только я сомневаюсь, что он тут до темноты сидеть будет. Да и мы обратно пойдем другим путем.
Валера пинает кончиком сапога по валежине… никакого результата.
— Нет, я наверно, его пристрелю! Нечего над народом измываться! — голос Валеры становится громче, поэтому заячьи уши немного вытягиваются повыше и напрягаются, но сам зверек не трогается с места.
— Да шлепни ты его палкой и пошли! Или сразу идем?
— Сейча-ас… – Валера снимает с плеча ружье, прицеливается и растерянно опускает его.
— Ты ему решил уши прокомпостировать?!
Валера дергает затвором «клац, клац, клац» и кричит страшным голосом:
— Беги, тебе говорю!
То ли рев охотника, то ли металлический лязг оказывают необходимое воздействие. Из-под дерева, распластавшись по земле и прижав к спине уши, выскакивает маленький зайчишка и несется змейкой вниз по склону. Валера водит стволом вправо и влево, выцеливая эту мелочь, потом опускает ружье, смеется и, махнув рукой, свистит вслед.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
Сергей Ковалев , г. Новосибирск
Этот рассказ под названием «Не хочешь — не слушай…» был опубликован в нашей газете «Охотник и рыболов Сибири» в ноябре 2016 года.
