Охотничий сезон 1881 года закончился у нас двенадцатого октября. О результатах охоты не следовало бы даже и рассказывать, потому что это была не охота, а ряд неудач; воспоминания же о неудачных охотах, восстанавливая в памяти пережитое несчастье, тревожат поджившие раны и заставляют вновь страдать охотничье сердце. Но желание поделиться некоторыми сведениями по части зверя и собак, обитающих в нашей местности, побуждают меня сказать несколько слов и о печальных результатах нашей охоты.
Небывалый случай
Все обещало сделать охоту в осень 1881 года приятной и добычливой: стая гончих у Баталина, с которым мы всегда охотимся вместе, сформировалась прекрасная. Однотипности в стае хотя и нет, но зато ноги, голоса и вязкость к зверю не оставляют желать лучшего. Борзые тоже подавали большие надежды, я говорю подавали — потому, что большинству собак приходилось скакать первую осень.
Верховые лошади, охотничьи снасти заблаговременно подготовлены, выводки подвыты… кажется чего бы еще!..
На беду, как гвоздь какой, засела в охотничьи головы мысль поберечь свои выводки к концу октября, а первую половину его посвятить истреблению зверя в соседнем Инсарском уезде. Сказано — сделано… Пока мы пересыпали из пустого в порожнее в земском собрании, охота подбыла за Инсар в село Пятину, куда немедленно по закрытии собрания тронулись и мы.
Для последовательности я вернусь несколько назад — к первому сентября. Так как Баталин еще не покончил с хозяйством, то, впредь до получения от него приглашения, я уговорился с князем Д. охотиться в наездку возле города, и с первого по пятое включительно, в количестве четырех свор, мы объехали не менее ста верст (около 107 километров. — Прим. редакции) в разных направлениях — в результате две лисицы затравленные князем Д., русаков ни одного, даже ни одного и не видели.
За последнее время зайцев у нас хотя и значительно поубавилось, но таких случаев, чтобы в сентябре-месяце, в течение трех дней не наехать ни одного русака, еще не бывало. В особенности казалось явление это странным в виду того, что зайцев таскали ружейники и видели много более, чем в прошлом году. Объяснение этому явлению, вероятно, заключалось в слишком сухой и теплой погоде и в полном сбережении лесом своей летней одежды.
Рейды из штаб-квартиры охотников
Наконец, седьмого сентября, получив от Баталина приглашение, мы немедленно к нему отправились, а чтобы не терять даром время — заровнялись полями. На мою долю дорогой выпало две травли около Оброчинского выселка; по оплошности моего охотника затравил собаку и протравил старого волка, к которому, впрочем, собаки и не домерились.
Поздно прибыли мы к Баталину в село Оброчное, находящееся почти в центре лучших островов в уезде, почему оно и служит нам ежегодно штаб-квартирой. Владелец Оброчного Л. П. П. прибыл к нам недавно и сам не охотник, но к общему удовольствие начал подавать большие надежды… Завел уже пару борзых щенков, влюбился в одного из них, куцего, Анатолийской породы, и будущей осенью надеется обтравить старых охотников.
Восьмого сентября брали выводок, но без проверки, волков дома не застали, затравили несколько русаков, охота вышла хотя и неудачная, но веселая, гончие гоняли прекрасно и борзые потешили.
К вечеру захолодало и начал попархивать снежок, а за ночь навалило такие сугробы, какие и зимой не часто бывают; Реомюр показывал 10 градусов мороза (около 13 градусов ниже нуля по Цельсию. — Прим. редакции), при сильном ветре; снег продолжал падать целый день, об охоте нечего было и думать, приходилось ожидать перемены погоды и скучать, но за ночь угораздило какого-то прохожего замерзнуть на улице, приехал становой и у нас составилась «пулька».
Десятого сентября снег продолжал падать при сильном ветре, но мороз «поотмяк», а потому и порешили попробовать счастья, да, кстати, и гончих попробовать по белой тропе. По дороге к острову и возле затравили несколько русаков; по случаю глубокого снега русак не бежал и травля не была интересна; в острове ничего не нашли, поехали к другому.
Наперекор стихии
Ветер усилился, снег буквально повалил хлопьями, против ветра ехать не было никакой возможности и по снежному морю приходилось лавировать на живых челноках. Овражки сравнялись с полями и были неприметны, беспрестанно случались падения, два раза и я нырял в какие-то пучины снежные и катился от лошади по снегу, боясь попасть как-нибудь ей под ноги, и, по пословице «передний заднему мост», служил мостом для Баталина, который от души хохотал после каждого моего падения и благоразумно объезжал поглощавшие меня пучины.
Переехав без приключений большой овраг, к общему удовольствию поехали по ветру; последним переехал мой охотник, и гуськом растянулись мы по полю. Но, не отъехав еще и десяти саженей (свыше 20 метров. — Прим. редакции), от оврага, он закричал нам:
— Волк!
И собака его своры понеслась за зверем. Как после объяснилось, князь Д. со своим охотником отбился от нас и наехал волка и, за сильным снегом и ветром, будучи не в состоянии показать его собакам, старался нагнать на нас, что ему и удалось…
Волк переправился чрез овраг, немного выше нашего переезда, и наткнулся на нас саженях в пятидесяти (106 метров. — Прим. редакции) и в момент, когда охотник закричал «волк», покосил несколько вправо… но было уже поздно… мои и Баталина собаки неслись к нему в поперек… Но вдруг все скрылось за бугром, как будто потонуло в снежном пространстве.
Забыв об оврагах и двукратном падении, арапником торопил я своего неуклюжего «киргиза» к сокровенному месту и недаром… У подножья бугра, скрывшего от нас момент схватки, лежал вверх ногами волк, крепко держали его собаки, так крепко, что волк не мог сделать никакого движения и был растянут по всем правилам искусства, а в довершение восторга мой щенок, подаренный мне Баталиным, впился в шею волка и даже зажмурил глаза.
В каком я был настроении и что чувствовал поймет каждый охотник, на бумаге же передать не берусь, скажу только одно, что я вместо того, чтобы принять волка, стоял возле и ликовал, и, вероятно, проликовал бы очень долго, если б подскакавший охотник не упрекнул меня за медленность, так как волк старый и мог «погадить» собак — и не уверения Баталина, что у нас только бы доехала хоть одна собачка, и никакой волк не уйдет.
Сильные и злобные питомцы
Много самоуверенности, конечно, было в этих словах, но справедливость требует подтвердить их. Охотясь несколько лет с ним, я не был свидетелем такого случая, чтобы волк уходил, ежели хоть одна собака его щипнула, а что он ежегодно травит по нескольку старых волков — это факты всем известные в нашей местности…
Собаки Баталина довольно рослы, резвы и злобны и в поле доставляют истинное удовольствие, но формами грубы и недостаточно псовисты; породу эту он ведет от собак А. М. Ш-ва, который имел собак от генерала Ж. и барона Д., но у него не осталось собак этой породы, — они все погибли от чумы. Я собак его очень хорошо помню, когда он жил еще в сельце Стрельникове Темниковского уезда; собаки были громадного роста, с хорошей псовиной и правильных форм.
Собаки Баталина тоже лет десять тому назад были много красивее, но вероятно вследствие замкнутости при ведении породы значительно изменили свою внешность; в настоящее время, впрочем, у Баталина есть щенки от весьма красивого кобеля другой породы; интересно — сохранят ли они злобу, так как отец их не особенно злобен, собою щенки вышли недурны.
Есть у него еще брудастые собаки в помеси с псовыми и первый помет был очень хорош, — собаки были типичные, рослые, злобные и очень сильные, но в последующих как будто начали утрачивать свой тип, не подходя ни к псовому, ни к брудастому, сохранив однако ширину и силу. Но возвращаюсь к рассказу…
За серым хищником
Преодолев, наконец, снежник препятствия, мы прибыли к желанному острову и бросили гончих. Простояв часа полтора на пронизывающем ветре, от которого даже борзые зарывались в снег, и не слыша гончих, мы с Баталиным съехались и решили пододвинуться, чтобы встать под защиту кустов, бывших вблизи взятого острова. На новых местах нам стало ясно, что мерзнем недаром; гончие горячо гоняли…
Защита кустов и утешительница надежда стали согревать коченевшее члены… Вдруг я вижу: прямо на меня летит прибылой волк, беспрестанно поворачивая голову назад, прислушиваясь к гону. По моим соображениям, достаточно отпустив его от острова и, сделав непростительную глупость, сбросив собак со своры, ранее, чем они пометили, вынесся я из опушки; щенок, на которого я надеялся, понесся в поле к какому-то мотавшемуся на ветру кустику, а заведомо добрый Аргос — к волку, живо его догнал и весьма деликатными щипками воротил в остров.
На мое счастье гончие катили следом по волку и ему приходилось из двух зол выбирать лучшее — или прорваться чрез гончих, или идти в поле, и он выбрал последнее; я его немедленно стал травить и опять несчастье: щенок заложился вместо волка по гончей, бывшей на опушке, а Аргос опять принялся щипать и поворачивать волка; наконец, щенок, заметив ошибку, вернулся, пометил волка и поспел к нему одновременно с собаками охотника Баталина, который, видя около волка одного доброго Аргоса и зная его доброту, подпустил собак. Волка мы привезли в Оброчное живьем.
В этом острове затравили трех прибылых волков, а один сошел никем незанятым местом. В выводке только и оставалось четыре волка, а двух весною еще вынули пастухи.
На другой же день посадили привезенного волка молодым собакам, щипали они его отлично, так что зарезать не было ни малейшего труда, но желательно было заставить их взять волка как следует, почему привели опытного Баталинского Карая и он тотчас же пришил волка; примера этого было достаточно для щенков, Карая взяли на свору, а щенки открыли такую работу, что волка и не прикалывали.
Сомнительные результаты
Последний наш выезд из Оброчного был в деревню Кривошеево, куда мы поровнялись полями и дорогой затравили двух лисиц и несколько русаков; одна из лисиц притворилась убитой, и когда ее охотник поднес к нам и бросил на снег, она свежими ногами пустилась наутек и без бою не сдалась — так уцепила за ногу одну из борзых, что пришлось и убить ее на ноге.
В Кривошеевском острове застали массу зайцев, сбить гончих с них не было никакой возможности, тем более, что по случаю глубокого снега в лесу целый десяток им удалось словить. Застали в острове и двух старых волков, но один прошел нетравленным, а до другого не домерились собаки по оплошности охотника, не спустившего во время в лоб волку собак.
Из Кривошеева прибыли в город Краснослободск, откуда выезжали два раза; волков без проверки не заставали и затравили двух лисиц; зайцы под городом по случаю снега были начисто выбиты ружейниками, на этом и застало нас земское собрание, а как нарочно погода установилась превосходная. Солнце разогрело снег, полились ручьи, сделалось совершенно тепло, в воздухе пахло весной, так и манило в поле и, чтобы не соблазниться, мы отправили собак в Пятину.
От села Кочелаева вплоть до Инсара по горному берегу реки Иссы, тянутся вперемежку с оврагами и полями небольшие лесные островки; так заманчивы они нам казались с большой дороги и так много обещали в будущем, что мы приехали в Пятину полные самых радужных надежд.
В Пятине собралось довольно большое общество, и наша охота увеличилась еще двумя сворами Б. и С. Благодаря собравшемуся обществу и любезности хозяина дома, господина Заикина, время, проведенное в Пятине, прошло незаметно, хотя неудачные охоты возле Пятины и невозможность взять подвытых волков по громадности островов немало огорчали нас, но общество и надежды на виденные нами острова поддерживали падающий дух охотников.
На четвертый день мы оставили Пятину и пошли охотой домой к тем островам, которые так шевелили наше воображение по дороге в Пятину. Но, увы! Островов мы не находили, это были почти сплошные леса и гончие не размыкались. Два-три острова только предоставили возможность бросить гончих, и в десять лучших дней октября-месяца нам удалось протравить одну лисицу и затравить несколько русаков.
Высокая цена волка
Во всех же других отношениях нам везло. Квартиры везде попадались прекрасные, провизии вволю, в этом отношении даже была роскошь; какой-то татарин во время завтрака в поле снабдил нас даже виноградом, один бочонок которого мы немедленно уничтожили, но не обошлось это без печальных последствие: белый Хан господина Б. все время после винограда стоял без седока, за что виноград и был исключен из охотничьего меню.
Возле села Чекашевы Полянки нам попался прекрасный остров, называющийся Чекашев Борок; это единственный сосновый лес в Инсарском уезде и на вид в нем десятин триста. Лес этот принадлежит казне, по заявлению крестьян в нем был выводок и они убедительно просили погонять волков, так как волки больно их обижают, но лесничий нам не позволил бросить гончих, иначе, как уплатив предварительно за каждого охотника по три рубля серебром, с одних же доезжачих взять по три рубля не согласился.
Сделано ли это в виду желания сберечь такого «редкого» зверя как волк, или по другим каким соображениям, не знаю, но волков потравить нам не пришлось, и печальные отправились мы на ночлег в деревню Авгорку, где хозяин нашей квартиры рассказывал, что с охотников лесничий берет по три рубля в год и выдает билет, и что у них прежде, когда не брали денег за билеты, вся деревня была охотники, а теперь только осталось два ружья, потому что платить по три рубля тяжело, зато дичи и зверя развелось очень много.
Приведенный пример очень назидателен и наглядно подтверждает убеждение многих охотников, что обложение налогом права охоты предотвращает полное истребление дичи и даже отчасти указывает на цифру налога, но весьма жаль, что эту же систему господин лесничий применяет и к волкам, которых сберегать кажется никому не желательно!
Последний раз бросили гончих недалеко от Краснослободска, и С. затравил молодыми собаками лисицу, и был чрезвычайно огорчен тем, что у нее оказалась сломанной и сросшейся нога. Этой хромой лисицей и закончилась наша охота; пошли морозы, и травля сделалась неудобной.
Волков же везде показалось небывалое множество, шляются они целыми выводками и немало уже попало под выстрелы ружейных охотников и в капканы, и при таком-то обилии зверя затравить четырех волков и дюжину лисиц на восемь свор — непростительно. Один Баталин не упал духом, когда сводили итоги, сожалея о потраченном даром времени.
— Зато на будущий год будет много перетоков и никуда не пойдем; охота выйдет превосходная, да и выводки будем брать не иначе как с проверкой, — вот что заключил он и в знак будущего удовольствия подмигнул и многознаменательно прикусил язык.
М. К., 1882 год
