Историю мне эту рассказал бывший сотрудник ИТУ (исправительно-трудового учреждения) Валентин Трофимович Гречишников, в прошлом медик. Уйдя на пенсию, он возглавил Совет ветеранов нашего учреждения, и я частенько забегал к нему по делам, а бывало и просто так — попить чайку, пообщаться, обменяться новостями.
И вот как-то сидим мы с Валентином, а он и говорит:
— Вспомнил на днях один случай. Надо, думаю, рассказать Максимычу, он коллекционирует такие занимательные истории, может, где использует в своих произведениях.
— Интересно… А что за история? — оживился я.
— Записывать будешь или так запомнишь? — поинтересовался Валентин.
— Кое-какие пометки сделаю, — доставая блокнотик и авторучку, торопливо ответил я. — Ну так что? Я — весь во внимании.
— Давно это было. Я еще только-только начинал служить в ИТУ. Наш небольшой поселочек Верхний Тоз располагался на берегу реки Мрассу. Многие мои товарищи благодаря богатству природных даров вокруг с удовольствием занимались рыбалкой, охотой, сбором грибов и ягод.
Приятели и собака
Однажды два друга — Александр Дмитриев, заведующий складом, и начальник отряда Владимир Минченков — отправились на выходные на речку Таловая (приток Мрассу), в верховьях которой когда-то располагался одноименный лагерный пункт. Расформировали его несколько лет назад. Но там еще сохранились несколько полуразвалившихся домов, два осевших барака на месте бывшей жилой зоны, оставшиеся кое-где заплоты (сплошная ограда из бревен или досок) с колючей проволокой да покосившиеся вышки часовых по углам.
Вот к этому заброшенному и изрядно заросшему молодым осинником и березняком пункту и направились друзья на рыбалку. Добрались пешком по старой, в прах разбитой дороге. За ними увязался Сашкин пес Кузька из «породы» дворняжек, радостно гавкающий на всех пичужек и шныряющий челноком по окрестным зарослям в поисках какой-нибудь живности.
Восемь километров — расстояние в принципе небольшое. Но, когда нужно столько прошагать по разбитому пути, где, образно выражаясь, черт на таратайке ездит, человеку это одна мука. Добрались к вечеру. На ночь решили остановиться в наиболее сохранившемся доме прапорщика Казаркина, который потом переселился в Верхний Тоз, продолжая нести службу.
Перекусили и, собрав снасти, поспешили на Таловую. Разделились: один двинул вверх по течению, второй стал спускаться. Договорились встретиться на этом же месте через два часа, когда солнце уйдет за горизонт. Еще останется время до окончательной темноты приготовить ужин и протопить в избе печь.
В период существования лагпункта окрестной природе нанесли страшный урон: весь лес по склонам окружающих гор практически полностью вырубили, все ручьи, подпитывавшие немноговодную Таловую, да и само ее русло исковеркали гусеницами трелевочных тракторов. Рыбы фактически не стало.
Лишь теперь река постепенно начала восстанавливаться после варварского отношения живших здесь людей к природным ресурсам. Спустя несколько лет в речке появились не только чебак, елец, хариус, щука и даже иногда таймешки. Сюда-то и зачастили любители ловить рыбу в проводку на искусственную мушку.
Минченкову, который пошел с удочкой в верховье, повезло больше. К условленному месту он вернулся с хорошим уловом. В его сумке лежали не менее двух десятков крупных хариусов граммов по 200—300. У Сашки Дмитриева добыча оказалась победнее, зато нашел недалеко от бывшего поселка большие заросли, где поспела тьма-тьмущая малины.
— Давай завтра после утренней рыбалки и перед уходом домой насобираем ягоды по котелку? Домашних угостим… — предложил Александр.
— Можно, — согласился Владимир.
Ночь прошла спокойно. Только перед рассветом где-то на той стороне Таловки пару раз рявкнула медведица, но особого значения этому мужики не придали: мало ли где зверюга бродит. Однако все же зарядили одностволку, которую прихватили с собой. Не отреагировал особо на далекий рык хищницы и Сашкин пес Кузька: поднял голову, прислушался и снова заснул.
Встали на восходе, перекусили холодной ухой и рыбой, попили чайку и разошлись по берегу Таловой. На этот раз Сашка направился вверх по течению, Владимир — вниз. Договорились к полудню встретиться у малинника.
К двенадцати часам погода испортилась, заморосил мелкий дождь, и клев прекратился. Александр и Владимир вернулись до условленного времени. Пользуясь затишьем хмари, решили сходить до малинника, набрать с собой спелой ягоды, благо времени в запасе до возвращения домой было достаточно.
Вот так встреча
Не успели углубиться в заросли, как услышали треск и возню в середине кустарника.
— Эй! Кто там? — вставая на цыпочки и оглядывая всю площадь малинника, крикнул Александр.
Раздался истеричный с подвизгом лай Кузьки. И тут они увидели, как над зарослями поднялась огромная голова медведя, за ней вынырнула вторая — поменьше. Сашка, намеревавшийся было что-то крикнуть еще, поперхнулся и от страха присел.
— Володька, там медведь! Драпаем! — прохрипел Дмитриев и рванул из малинника, но тут же запутался в кустах и рухнул на колени.
— Куда ты? Стой!.. Я сейчас пугану их! — заорал Минченков, срывая с плеча одностволку.
— Ты что? Совсем сдурел?!! Не стреляй!!! Только разозлишь! — сипел севшим от ужаса голосом Александр, барахтаясь в зарослях.
Но Владимир не слушал, он вскинул вверх ружье и нажал на спусковой крючок. Грохот выстрела эхом покатился по распадку. На какое-то время повисла звенящая тишина. Затем раздался рык медведя, ставший еще более угрожающим. Послышался треск малинника по направлению к ним. Минченков понял: медведь не раз встречался с людьми, вероятно, был обстрелян, и пальба его только раздражает.
— Ты прав, надо удирать! — заорал Владимир еще лежащему Александру и, схватив друга за плечо, резко поставил на землю.
В три прыжка они выбрались из малинника и вылетели на дорогу, и, только пробежав метров пятьдесят, Минченков оглянулся. Увиденное нагнало на него еще большей жути: на дорогу выбирались сразу несколько косолапых: один здоровенный, другой поменьше и два небольших карапуза, больше похожих на колобки. В голове мелькнуло: «Это же медведица с детенышами и пестуном. Она будет защищать малышей до последнего. Если догонит… от нас клочья останутся!».
Напарники помчались по разбитой дороге, которую уже испятнали вылезшие из-под гравия молодые деревца и тальниковые кусты. Впереди, прижав уши, несся пес Кузька. Следом за ним летел его хозяин Сашка, замыкал «колонну отступающих» Владимир.
Вот показались покосившаяся вышка часового и крыша старого барака, прогнившая и рухнувшая в центре, виднелось еще какое-то строение брошенного лагпункта. До них оставалось около 400 метров.
«Не успеем!» — тоскливо подумал Минченков, оглядываясь на цепочку преследующих зверей. Впереди прыжками шла огромная медведица, за ней, чуть приотстав, бежал пестун, за ними на значительном расстоянии катились два колобка. Видимо, ковыляющие малыши здорово сдерживали злобные порывы мамаши, иначе она бы давно настигла беглецов. И все равно медведица неумолимо приближалась, уже слышно было ее сопение.
«А-а-а! Была не была! — решает Владимир и загоняет в ружье еще один заряженный дробью патрон. — Может, испугается? Повернет назад?».
Минченков стреляет вверх. Медведица резко притормаживает, оглядывается назад, грозно рыкает на свое потомство и, убедившись, что с детенышами все в порядке, устремляется вперед. За это время мужики успевают оторваться от зверюги метров на сто.
Уже перед самыми развалинами Минченков выстрелил в третий раз, дав возможность Дмитриеву вскарабкаться по трухлявым приставным доскам на чердак одного из покосившихся бараков. Кинув Сашке визжащего и мечущегося внизу Кузьку, Владимир с трудом, но забрался наверх сам. Уже перед самым носом медведицы сбросил на землю приставные доски.
В осаде
Злобно рявкнув, хищница, походив у стены, попыталась встать во весь свой громадный рост и зацепиться когтищами до верхних венцов, но не дотянулась, только оставила глубокий след царапин на потемневших от времени бревнах. Подбежал пестун — годовалый молодой медведь, который обычно остается с «семьей» до полутора лет, помогает воспитывать малышей нынешнего выводка, а когда еще больше подрастает, его прогоняют, чтобы начинал свою жизнь.
Юный зверь с ходу попытался вскарабкаться по стене, но мать, рыкнув, сбила его лапой на землю и полезла сама по углу барака. Однако трухлявые концы бревен не выдержали веса взрослой хищницы, осыпались. Так зверюга и свалилась на землю.
Тогда она пошла в обход барака в надежде найти удобную лазейку для подъема наверх, где спрятались беглецы. Следом за медведей потянулось все ее семейство.
— Что будем делать? — с тоской и дрожью в голосе, еще не отдышавшись после бега, спросил Александр.
Он поднялся с опилок, которые обычно перемешивали с землей для утепления потолочных перекрытий.
— А черт его знает! — злобно отмахнулся Владимир. — Может, успокоятся и уйдут в тайгу…
— Навряд ли. Эта сволочь дотого рассвирепела, что будет нас здесь караулить до упора! Пока не сожрет обоих!
— Ну уж так я ей и дался.
— А куда ты денешься? У тебя хоть патроны с жаканом есть?
— Откуда? Только дробь… Кто ж знал?
— Ну вот. И отбиваться нечем…
Повисла гнетущая тишина. Из-за угла показалась медведица с детенышами и, рыкнув на мужиков, отпрянувших от края в глубь чердака, улеглась напротив барака. Хищница примяла высоченные заросли крапивы, лопуха и других сорняков, вымахавших на бывших пешеходных дорожках.
— Ну, что я тебе говорил… — опять просипел свистящим шепотом Дмитриев. — Она, сволочь, не угомонится, пока не добьется своего.
Медвежата тут же устроили свалку, что-то не поделив между собой. Пестун смотрел-смотрел на их возню, а потом дал им такого шлепка лапой, что малыши разлетелись по сторонам. Мать даже ухом не повела. Отдыхала она недолго, вскоре поднялась и пошла по новому кругу. Все потомство лениво потянулось за ней.
Просьба о помощи
— Ну что будем делать? — снова зашептал Александр. — Надо же что-то предпринимать. Не сидеть же и ждать обреченно конца… — и вдруг осекся, нащупав что-то в кармане собственной куртки.
Вытащил огрызок карандаша и… на глазах пораженного Владимира принялся лихорадочно шарить по всем карманам. И вскоре заулыбался, вытягивая из внутреннего кармана несколько мятых накладных.
— Во-от… нашел! — радостно зашептал Дмитриев, разглаживая на колене бумажки.
— Ты чего? Уже того?.. Свихнулся? — вылупившись на него, спросил Владимир.
— Понимаешь, — заговорщицки зашептал, озираясь вокруг, Александр, — сейчас напишем записку, в какую беду мы влипли, и попросим помощи.
— Ну и что? — не понял Владимир. — Ее потом по почте пошлем?
— Подожди, не гони лошадей! — огрызнулся Сашка. — Привяжем к ошейнику Кузьки и отправим его на Тоз. Там прочитают и на помощь к нам рванут.
— Прям так уж и прибегут? — усомнился Владимир.
— У меня Кузька очень умный. Что ему прикажешь, то он и делает. Итак, пишем: «На нас напал медведь, загнал на крышу барака в Таловке. Спасайте. Дмитриев, Минченков. 25 июля 1975 года».
Они обрывком лески примотали записку к ошейнику дрожащего пса, и Дмитриев принялся уговаривать собачонку, махая перед ее носом грязным указательным пальцем:
— Кузя, беги домой! Слышь, милый, только вперед! Никуда не забегай! Ты понял меня? До-о-мой! Сань, глянь, где медведица?
— Не видать. Может, ушла совсем?
— Навряд ли. Эта сволочь мстительная. — Дмитриев взял Кузьку за загривок и свесившись с чердака, разжал пальцы.
Песик шмякнулся с высоты двух метров, перекувырнулся и кинулся к дороге на Верхний Тоз. Мужики проводили дворняжку глазами, пока та не скрылась за кустами.
— Ну, слава Богу, Кузька проскочил. Теперь будем ждать часа четыре. Сколько сейчас, Саня? — не отрывая взгляда от дороги, спросил Дмитриев Минченкова.
— Пятнадцать минут третьего, — ответил тот.
— Ну вот. Значит, часам к семи вечера, то есть еще засветло, помощь к нам прибудет.
— Если…
— Никаких «если». Я Кузьке верю, как самому себе. Моя Прокопьевна, как увидит записку, всех на уши поставит.
— Вот уж не думал… Ну да ладно. Бог даст, за это время или помощь прибудет, или медведица уйдет восвояси, или мы сдохнем…
— Типун тебе на язык! — обозлился Дмитриев.
— А что… Я бы на месте зверюги давно допер, как нас добыть. Она ведь пыталась забраться по углу, но сорвалась, гниловаты оказались бревна, осыпаться начали. А почему бы ей в паре с пестуном не упереться в этот трухлявый угол, и… барак, как карточный домик, развалится. И все! Кранты! Выковыривай нас из-под обломков по одному и кушай за обе щеки…
— Да тише ты!!! Вдруг услышит! — округлил глаза Дмитриев.
Надежда на спасение
…Прошло полчаса. Тишина. Мужики уже начали расслабляться и принялись обсуждать, как спускаться с чердака. И тут вновь услышали возню внизу за стеной, приникли к щелям. Первым показался пестун, за ним ковыляли медвежата, которым от роду было не более трех-четырех месяцев. Старший «братец» малышей приподнялся на задние лапы и попытался, отступив, как бы издалека заглянуть в темноту чердака, должно быть, хотел убедиться: на месте ли еще обидчики?
— Ты еще лапу ко лбу приложи, лучше видно будет, — мрачно пошутил Владимир, обращаясь к пестуну.
Появилась медведица. Она прошлась вдоль торцевой стены барака, на которую пыталась забраться прошлый раз. Обнюхала свои же царапины на нижних венцах. И, что-то рявкнув чадам, вновь удалилась за угол.
— Вот, зараза, не уходит. Она что, жить собралась в этом брошенном пункте? — ругнулся, сплевывая, Владимир.
— Я тебе говорил, что медведица злопамятная. Будет караулить нас до упора. Как бы она со своей оравой не наткнулась на наш стан, который мы устроили в бывшем жилье прапорщика Казаркина. Все сожрет и разгромит.
— Не дай Бог, — вздохнул Владимир, — вся наша поездка накроется медным тазом.
— Пока медведица заняла выжидательную позицию, давай и мы воспользуемся паузой, передохнем и покемарим чуток.
Они прилегли и незаметно задремали… С чердачных опилок мужиков подбросили звуки пальбы. Напарники вскочили и прислушались. Раз за разом грохнули еще несколько выстрелов. Пленники высунулись с чердака и увидели трех человек, приближающихся к брошенному поселку по полузаросшей дороге.
Александр с Владимиром узнали их. Это был начальник оперативной части Тоза капитан Маркелов и два прапорщика из конвойной охраны. У каждого из них имелись пистолет-пулемет Шпагина да еще «наган» в кобуре.
— Эй-й! — закричали Сашка с Владимиром, замахав руками. — Мы здесь!
Сослуживцы, увидев на чердаке Дмитриева и Минченкова, сразу свернули к бараку, где и помогли пленникам по приставным доскам спуститься на землю. Обнялись, рассказали подробности:
— Собачонка прибежала около четырех часов. Твоя Аграфена через пять минут была у шефа и такой крик подняла, что нас снарядили в путь еще в меньший срок. Шли в авральном темпе и вот за два часа мы уже здесь. А стрелять начали еще на подходе, чтобы ваша медведица насторожилась и убралась восвояси. Где вы ее последний раз видели?
— А вот здесь, под самой стеной барака. Приходила со всем своим потомством, проверяла, не удрали ли мы куда из-под ее надзора.
— По-моему, услышав приближающуюся пальбу, она ушла в тайгу.
— Ну что ж, пошли по поселку, пока светло, проверим.
Все, настороженно озираясь, двинулись толпой по улице брошенного поселка. Ничто не нарушало покой опустевшего лагпункта, если не считать щебета птиц и тяжелой поступи непрошеных гостей. Не доходя нескольких шагов до бывшей избы прапорщика Казаркина, Дмитриев и Минченков вдруг приостановились и ахнули:
— Т-т-твою дивизию!
— Что случилось?
— Она, зараза, со своим выводком учуяла, где мы остановились, и все сожрала, что можно было съесть! А остальное разнесла в пух и прах. Смотрите: заплот вместе с воротами повален, крыльцо разворочено. Чего она там искала? Дверь на одной петле висит. В доме все разгромлено и разорвано, рюкзаки в клочья. От улова остались одни воспоминания.
— Боже мой! Это же надо — от двух десятков кило чуть подсоленного хариуса не осталось ни грамма! — схватился за голову Владимир Минченков.
— А сколько хлеба и сухарей было… И все под метелку! И штаны, почти новые, — в клочья!
Капитан Маркелов и прапорщики, что пришли на выручку, сочувственно качали головами:
— Крепко же она вам отомстила за то, что напугали медвежат выстрелами и не дали полакомиться малиной!.. Хорошо еще, что так обошлось… могло быть и хуже.
Владимир Неунывахин, г. Новокузнецк
