Эти маленькие кривоногие собачонки вовсе не заслуживают пренебрежения большинства наших охотников, даже едва ли признающих за ними право на самостоятельное значение и достоинство. В ряду многочисленных охотничьих пород порода такс, быть может, одна из наиболее сохранившихся во всей первобытной чистоте своей.
Особенности маленьких четвероногих помощников
По удобству содержания таксы доступны и небогатым людям, вовсе не требуя ни обширных отдельных помещений, ни значительных расходов на корм. Кроме того, из такс нет надобности составлять больших стай: трех-четырех собак, много шести, совершенно достаточно, чтобы успешно охотиться на барсуков, лисиц и зайцев.
Даже и как миниатюра охоты с гончими, охота с таксами не лишена интереса и привлекательности, не говоря уже о чисто специальном значении этой охоты — в норах и убежищах, недоступных никаким гончим.
Таксы настолько чутьисты, вязки, дерзки, злобны, одарены понятливостью, смышленостью и привязанностью к хозяину, что естественно, почему эта охота и теперь довольно распространенная в Западной Европе, была когда-то одной из забав, в особенности любимых французской аристократией.
Ввиду повсеместности размножения лисиц и достаточного обилия барсуков, а также и невозможности для большинства содержать громадные стаи гончих, охота с таксами вполне заслуживала бы распространения и у нас.
Мне хорошо известны два вида породы такс: таксы средней величины — приблизительно аршина полтора (около метра. — Прим. редакции) длиной от конца хвоста до конца чутья и вершков семь вышиною (более 31 сантиметра. — Прим. редакции) и малорослые таксы — с небольшим аршин (свыше 70 сантиметров. — Прим. редакции) длиной и вершков пять (22 сантиметра. — Прим. редакции) вышиной.
И те, и другие с короткой и жесткой шерстью, с очень искривленными (вогнутыми вовнутрь) передними ногами, с висящими ушами и с головой и грудью очень развитыми. Уши малорослых такс несравненно короче и не так «лопухом», как у такс средней величины.
Цветом шерсти таксы чаще всего бывают черные с подпалинами или кофейные (также с подпалинами) и буро-желтые; нередко при этом и с белыми отметинами на груди, под горлом или на концах лап. Мне кажется, что буро-желтый (или вернее: «ржавчинно-бурый») цвет шерсти такс предпочтительно проявляется у вида средней величины.
Некоторые авторы подразделяют такс на кривоногих и прямоногих; кроме того, есть таксы длинношерстные, полосатые, пестрые, трюфельные и другие, но все эти виды и разновидности мне недостаточно знакомы. Нет сомнения, однако, что охотничьи способности такс вполне проявляются у видов, названных мною.
Общие приемы охоты с таксами на зайцев почти те же, как и при охоте с гончими. Такс набрасывают и зайца бьют на кругу. При этом охотнику, прежде всего, надо вооружиться большим терпением: таксы бегут, ковыляя, и, разгорячившись на следу (или «по зрячему»), нередко спотыкаются и перевертываются через голову, а заяц еле-еле поскакивает и даже иногда пощипывает травку.
Но все же он почти не избегает своей участи: при таком медленном гоне, как таксами, в какой бы то ни было пересеченной местности, охотник не только всегда успеет вовремя встать на лазу, но и спокойно отдохнуть и выкурить две-три папиросы; а чутьистость такс и настойчивость их неотступного преследования совершенно устраняют преимущество «заячьих» ног перед «кривоножками», кажущееся только зайцам, да и то — до выстрела.
Другое дело — охота на барсуков и лисиц. Здесь победа далеко не верная. Врагам приходится биться грудь против груди, и нередко только слепой случай решает, кому победить.
Раздолье для норной охоты
По приезде в деревню в мае я не замедлил навестить знакомые мне Лисьи Ямки. Посреди леса, частью вырубленного, возвышается огорок, на склоне которого когда-то был лес, а теперь растет земляника. Тут и там торчат ели, еще пощаженные топором благодаря тому разве, что было бы слишком трудно распахать пепелище, почти не стоящее обработки.
Камни, нагроможденные друг на друга, и стволы старых полусгнивших берез и осин, свалившихся от времени или срубленных и брошенных. Валежник, хворост, кое-где густо растет папоротник. Внизу расстилается моховое болото, поросшее мелким сосняком, брусничником и другими лесными ягодами. Из-под кустов жимолости, дикой малины и смородины выглядывают норы.
Место это издавна известно в окрестности как постоянное убежище барсуков и лисиц. Тут они плодились и множились, почти не зная преследования. Местный охотник, кузнец по ремеслу, иногда ставил здесь по зимам кляпцы (ловушки. — Прим. редакции), да и то бросил это дело, находя его для себя невыгодным: «То кляпцы утянут, то лисицы не попадают», — как он говорил мне.
Собаки спущены. Везде перекрещиваются тропинки барсуков. Нор много, чуть ли не под каждым кустом; но, покуда собаки не осведомятся и не укажут, которая из них обитаема, остается только наблюдать и ожидать.
Иногда, по-видимому, старые и ровно ничего не обещающие норы служат жилищем целому семейству; иногда, наоборот: норы, по всем признакам свежие и посещаемые, совершенно пусты в данный момент; и это только потому, что они имеют подземное сообщение с соседними старыми норами, нередко находящимися на расстоянии от 7 до 10 саженей (примерно от 15 до 21 метра. — Прим. редакции) по прямой линии и, быть может, в пять раз дальше, считая по извилинам подземных галерей.
Невероятно, в какой степени вся гора эта вдоль и поперек изрыта барсуками, и как мне летом удалось убедиться, почти все норы сообщаются между собою. Без сомнения, барсуки селились и жили здесь из года в год, только по временам очищая свое жилище и прорывая новые ходы и отнорки в связи с норами прежних поколений. Вследствие этого и образовался такой лабиринт подземелий, входов и выходов.
Скоро послышался лай. На этот раз, однако, из норы, в которую были пущены собаки, вместо барсуков вышло семейство лисиц… Выскочил один лисенок на гладь и был взят живым; трое других были задавлены. На следующей день по приходе на то же место и освидетельствовании той же норы и ближайших, одинаково оказавшихся пустыми, я взял двух моих собак (молодых) и сел поджидать третьего, старого — «мастера» и учителя молодых.
Почти за версту (свыше километра. — Прим. редакции) послышался его лай — несмотря на позднее время, пришлось снова разомкнуть остальных собак и пустить ему на подмогу. Оказалось, он добрался до старой лисы, как видно, переводившей остаток выводка на новое место, и единолично вступил с нею в бой.
Мы (то есть я с егерем и деревенским мальчиком, бывшим также на этой охоте) сделались свидетелями страшной сцены; то собаки с злобным лаем нападали на лисицу, избравшую выгодную позицию — спиной к ели . и скалившую на них зубы; то лисица бегала за собаками, очевидно, стараясь отвести их подальше от запавшего в траве выводка, лишь только они на минуту умеряли свое нападение.
Однако эту лисицу не пришлось взять: стрелять нельзя было из опасения ранить собак, составлявших с лисицею одну группу, собаки же, за исключением старика (почти беззубого, но, несмотря на это, по старой памяти сначала очень бойко напавшего на лисицу), были вовсе не притравлены и брали плохо, ограничиваясь одними щипками. Стемнело, и охоту пришлось кончить.
Вскоре этим же летом мне был доставлен барсук, кем-то убитый; я его купил, и благодаря старому Дику, учителю моих молодых такс и действительно великому мастеру, особенно злобно и мертво бравшему барсука, несмотря на недостаток зубов и многие раны и увечья, полученные им в боях, мне удалось притравить и молодых. Замечу: и теперь мне кажется ничем не объяснимой, кроме разве взаимной антипатии животных, необыкновенная ненависть такс к барсуку…
Подземный бой
С теми же собаками вскоре мы отправились на охоту. Почти та же местность, хотя несколько менее дикая и каменистая. Снова пущены собаки, и снова послышался лай и вслед за ним — грызня: барсук, старая самка, оказался в норе с целым выводком и сцепился драться с собаками.
Долго, часа три с лишком, длился бой; оставаясь безмолвными слушателями подземного лая и хрюканья, мы даже лишены были возможности своевременно подать помощь нашим собакам: сначала место подземной схватки изменялось, и, очевидно, барсук отбивался от собак и перебегал там по норам с одного конца в другой, приблизительно саженей на 10, а мы не знали, где начать копать; затем, когда место схватки окончательно определилось, принявшись за работу очень усердно (хотя и очень неумело!), мы стали докапываться до норы тогда уже, когда собаки вышли из нее вон, помахивая хвостами и с клочками барсучьей шерсти между зубов…
Очевидно, барсук был взят, в чем мы и убедились, докопавшись до места схватки, служившего логовом зверю, — приблизительно около одного квадратного аршина (0,5 квадратного метра. — Прим. редакции) и сажени на полторы (3,2 метра. — Прим. редакции) от поверхности земли, а также и добыв еще двух молодых. Курьезно, что один молодой был вытащен из норы моим пойнтером, случайно бывшим зрителем этой охоты и, по приказанию моему, подавшим мне барсука, как и всякую другую дичь его обычной профессии.
Весьма, вероятно, что из того же гнезда остался еще один барсук в норе: успокоившись и немного отдохнув после битвы, собаки еще несколько раз возвращались в нору, на другое место схватки, и, полаяв, снова являлись к нам, выражая свое удовольствие.
Другой раз старый барсук (холостая самка) был взят нами живьем. Собаки загнали его в глухой отнорок (без выхода наружу), и местность столько нам благоприятствовала, что мы могли перекопать нору позади собак, совершенно отрезав барсуку путь отступления, а затем и сострунить его, сделав сверху продушину и придержав его имевшеюся наготове вилкой.
Когда мы докопались до барсука и собак, нам представилась следующая картина: все три собаки крепко впились в барсука и так держали его за шею и глотку, что мы едва могли отбить их. Впоследствии этот барсук совершенно оправился и даже ушел от меня в лес. Когда его привезли домой после охоты, он все время закрывал переносье передними лапами, опасаясь удара.
После этих удачных охот, сколько ни пытались мы отыскивать барсуков в течение лета, их нигде не оказывалось… Помню, в один день мы объехали четыре или пять нор в различных местностях, довольно удаленных друг от друга, и везде пуская собак.
Нам пришлось убедиться, что июнь и июль и даже начало августа, смотря по погоде, барсуки проводят вне нор, только изредка посещая их (в чем убедили нас совершенно свежие следы у некоторых нор), и лежат днем под естественными прикрытиями на поверхности земли: во мху, посреди леса, в диких кустах и густых зарослях. Как животное ночное, барсук посещает свои норы ночью и преимущественно зорями.
С конца августа и в сентябре начинается чистка нор: вся прошлогодняя подстилка обыкновенно вытаскивается вон из норы (причем барсук пятится задом к выходу, катя прошлогоднее сено и мох) и приносится свежая подстилка. Также нора расширяется и нередко еще углубляется в землю и дополняется новыми отнорками сообразно личным требованиям и вкусам ее обитателя. Это время почитается лучшим для охоты, и барсуков снова можно находить в норах днем.
Причины неудач
Чтобы судить о разнообразных случайностях охоты с таксами на барсуков, расскажу еще один случай. Мы два раза приезжали к знакомым конурам посреди мохового болота (первый раз — в июле, а второй раз — в последних числах августа) и оба раза охотились совершенно неудачно.
Первый раз, спустившись в нору, собаки только взлаивали, и мы не могли достоверно убедиться, в норе ли барсук или нет, так как собаки скоро бросали свое преследование и выходили к нам. Также помешал нам и дождь…
Второй раз тот же барсук был действительно в норе: мы его видели… Решившись взять его во что бы то ни стало, мы провели целый день у норы; не пощадили ни себя, ни собак и все-таки не добыли его.
Барсук не только успел закопаться, но оказалось, что под норой, где мы его видели и до которой был сделан нами прокоп сверху — она отстояла приблизительно на два с половиной аршина (около 1,8 метра. — Прим. редакции) от поверхности — почти параллельно ей, идет еще другая нора слишком на сажень (свыше двух метров. — Прим. редакции) глубже этой и еще углубляющаяся ниже, вплоть до грунтовой воды, около которой и засел барсук, осажденный собаками.
Эта нора имела сообщение со всеми свежими и старыми норами и отнорками того же огорка; из них некоторые раньше нас были заткнуты снаружи дерном и кольями; кое-где были сделаны перекопы, очевидно, уже очень давно, судя по тому, что они местами поросли травой и мхом. Некоторые из отнорков имели в диаметре около аршина, и стенки их были плотно уколочены, как бы утрамбованы и, несмотря на песчаный грунт, почти не осыпались.
Самый глубокий отнорок, в котором засел барсук, также начинался довольно широко и, углубляясь, постепенно суживался. Сколько ни старались мы прислушаться к лаю собак — сначала очень громкому — и сколько ни припадали мы к отверстиям нор, лишь только собаки спускались в последний отнорок — лая вовсе становилось не слышно; а между тем, очевидно, собаки грызлись с барсуком, судя по хваткам на собаках и клочкам шерсти у них между зубов, а также по лаю, все более злобному и заливистому, чем ближе к нему они спускались.
Поневоле пришлось окончить эту охоту, тем более что и ночь наступила. Собаки возвратились на зов наш совершенно мокрые и израненные. Не зависимо от того, что, по всем признакам, барсук был очень старый и бывалый в подобных переделках, отчасти и мы были виноваты в своей полнейшей неудаче: еще накануне собаки взяли барсука и, конечно, были слишком утомлены.
При охоте с таксами иногда употребляются так называемые «колпачные сети» (разновидность ловушек. — Прим. редакции), а также земляные буравы, сверла, кирки и мотыги. В своих охотах я большею частью ограничивался самым необходимым, а именно: топором, лопатой или двумя, заостренными колами (для пробивания нор) и вилкой (для приемки зверя), по большей части изготовляемыми тут же на месте.
Наконец, не бесполезно брать с собою обыкновенный холщовой мешок, чтобы спрятать от собак мертвого зверя, или везти домой живого, а также и рог для вызова такс (если они к нему приучены).
Мне кажется, что как малорослые таксы, так и таксы средней величины одинаково способны для охоты за лисицами и барсуками. Однако многие охотники отдают предпочтение малорослым таксам на том основании, что по своей величине они более способны проникать в узкие норы и увертливо отражать в них нападения барсука.
Со своей стороны я скорее готов отдать предпочтение таксам средней величины или помеси того и другого вида: самые маленькие из малорослых такс всегда несколько слабосильны, и действительно, совершенно свободно проникая в норы (к чему, впрочем, вполне способны и таксы другого вида), они не всегда могут одолеть зверя и нередко не обладают достаточною смелостью и выносливостью, особенно если они воспитаны в комнатах и изнежены.
Впрочем, я знаю малорослых такс столь злобных, что, им стоит лишь показать шкуру барсука, они немедленно впиваются в нее зубами с такою злостью и силой, что их можно поднять вместе с ними, не опасаясь, чтобы они ее бросили. Точно так же мертво берут они и живого зверя — за глотку.
Кроме охоты за барсуками, лисицами и зайцами, таксы употребляются для охоты за некоторыми другими зверями. У меня была очень маленькая такса, которая отыскивала рябчиков и тетеревей и взлаивала на разместившихся по деревьям, как промысловая собака. Если после выстрела тетерев случайно оказывался подбитым и бежал, то она догоняла его, вступала с ним в борьбу и переедала ему горло. Когда-нибудь расскажу еще случаи из этой охоты с таксами.
К. Галлер, 1882 год
