Жирный червь извивался, словно грешник во фритюре. Чуял выползень, что приходит смертный час. И не ошибся. Огромная зубастая змея наблюдала за его кульбитами из-под громадной занесенной илом коряги. Так длилось недолго. Последнее, что увидела жертва, — это распахнутые врата в желудок хищницы…
Ну и улов!
Поплавок слегка дернулся и плавно затонул. Мужичок в обгрызенной соломенной шляпе довольно потер руки и резко подсек. «Тяжеленькая, — решил он, — кило на полтора, не меньше».
Рыбак попятился назад и руками выбрал лесу. Добыча плюхнулась на мостки. «Свят, свят свят! — перекрестился «счастливчик». — Чур меня! Чур!» — и дал деру.
Не ожидавший такого исхода угорь полежал в раздумьях минуту, другую и сделал очередное глотательное движение, — приманка продвинулась ближе к хвосту. «А если еще?» — прикинул зубастый змей.
Сантиметр за сантиметром червь и леска исчезали в недрах коварной рыбины, пока в морду хищника не уперлась удочка. Ничтоже сумняшеся, угорь проглотил и ее. Вроде как наелся.
Хотел было отправиться восвояси, да привычным способом не смог. Пришлось кое-как перекатиться до края и неуклюже плюхнуться в воду.
— Как выползни? Свежие? — приятель-окунек завистливо оглядел располневшую фигуру друга.
— А то! Свежайшие.
— Навозом не пахнут?
— Не-е. В огороде копали.
— Ну, тогда и я пойду перекушу. Не возражаешь?
— С чего бы? — икнул угорь. — Только имей в виду: они с «гарниром».
Неожиданная прямолинейность и ее последствия
Вернувшись домой, он тихонько улегся на дно переваривать завтрак.
— Что молчишь, будто кол проглотил? — супруга зло покосилась на мужа. — Брезгуешь? Шибко грамотный?
— Ну, проглотил. И да — аттестат имеется.
— Вот и живи с ним — с сертификатом. А я к лещу ухожу. Он хоть и тупой, зато обходительный…
Тем временем рассказ мужичка о водяной змее переполошил всю деревню. На мостки больше никто не ходил, и окунек отправился в обратный путь натощак.
По дороге «матросик» не преминул заглянуть к другу и высказал даже больше, чем собирался. За годы общения в его душе накопилось предостаточно, ибо угорь — известно — рыба скользкая и поводов к ссоре дает столько, что хоть отбавляй.
Масло в огонь добавила вдовствующая лягушка. Она проживала по соседству и мнила себя царевной.
— Не переживай, — попробовала земноводная утешить зубастого змея. — Одна ушла, другая пришла. Женись на мне!
— Не-е! Ты старая и вся в бородавках. Одним словом, жаба.
Какая дама подобное стерпит? Обиделась и соседка.
Спустя пару дней угорь остался в гордом одиночестве. Его неожиданная прямолинейность пришлась окружающим не по нутру.
«С одной стороны, я перестал пресмыкаться и лукавить, — рассуждал изгой, — это, несомненно, хорошо. Но, с другой, все от меня отвернулись. Это, пожалуй, плохо».
Возвращение к прежней жизни
Как-то утром ближе к осени угорь потянулся и по привычке нагнулся, дабы почесать хвост. О, чудо! У него неожиданно получилось! Видимо, удилище окончательно переварилось, и туловище обрело прежнюю гибкость.
Перво-наперво счастливый угорь наведался к окуньку:
— Привет, дружище! Айда мотыль трескать!
«Матросик» поддался на ласковое обращение и мигом простил былые обиды. Наевшись вдоволь, приятели и домой прихватили чуток-другой. На запах примчались соседи. Кто ж от дармовщинки откажется?
Хозяин крутился юлой, стараясь всем угодить. Не устояла перед соблазном и лягушка-«царевна».
— Тебе, красавица, самый жирный кусок, — угорь протянул жеманнице крупную личинку. — Эх, сбросить бы годка два-три…
— Вот я тебе сейчас скину! — раздался знакомый до боли голос законной супруги. — Не успела выйти за дверь, как он уже шуры-муры разводит!..
«Ну что тут скажешь? — ломал голову на следующий день слегка поколоченный муженек, греясь на солнышке. — Юли не юли, все одно виноватым назначат. Жизнь полосатая, словно окунек-недоросток. Потерплю с недельку да и оправлюсь к мосткам — за червяками».
Владимир Фомичев, г. Москва