На уральском солончаке. Часть первая

23 июля 1878 года на Чердынском Урале стояла почти нестерпимая жара — было 29 градусов Реомюра (свыше 36 градусов по Цельсию. — Прим. редакции). Я с Устином подымался на крутую гору, на верху которой был солончак (ржавое и отчасти соленое болото); на этот солончак, по уверению Устина, в жаркие дни по вечерам приходили олени, а иногда и лоси пить солоноватую воду. Туда же, по его словам, часто являлись «мидмеди» охотиться за лосями.

На уральском солончаке. Часть первая
Лось_by BiblioArchives@FLICKR.COM

Цель путешествия

При этом Устин уверял, что «мидмедь» охотнее преследует лося, чем оленя: «олень, — пояснил он, — скотина легкая, ее не скоро изловишь, стало быть, и гоняться не стоить, а «звирь» (лось) погрузнее в болоте тонет, ну его яму (то есть медведю) и сподручнее гонять». Мы стремились к солончаку, чтобы там засесть в крепкое место и караулить оленя или лося — кто придет.

Повторяю, жара была нестерпимая. Во втором часу дня, то есть в самую сильную жару, мы были только на половине дороги. С места мы вышли в десять часов утра, следовательно, чтобы попасть на солончак вовремя, надо было торопиться. От жары и комаров я изнемогал, так что едва волочил ноги.

По пути же, как назло, встречались места, так и манившие к отдыху: вот ветвистая ель приветливо раскинула свои роскошные, зеленые, сочные ветви, наклонив их почти до самой земли и этими ветвями образовала как бы шатер; как там прохладно, хорошо, и комара нет, а тут — на пути — комаров мириады, и от них терпишь такую пытку, какую едва ли испытывал человек даже в руках испанской инквизиции.

А вот колоссальный кедр, царь здешнего леса, а рядом с ним кудрявая рябина — и как приветливо манит она под сень своих зеленых, совершенно неподвижных листьев. Ах, как бы хорошо отдохнуть в этой тени, на пушистом мху, покрывающем вокруг землю, но варвар Устин не обращает на все это ни малейшего внимания. Что он думает — не знаю, даже не знаю, думает ли он о чем-нибудь, но знаю, вижу, чувствую, что он прет все вперед да вперед, даже не крякнет, окаянный!

Вследствие усталости и комариного истязания меня начало разбирать зло. Я стал самым злорадным образом придумывать тему, на основании которой мог бы придраться к Устину и распечь его в видах облегчения себя, то есть в видах остановки и отдыха. Но тема не давалась, ее не было, да и быть не могло.

Устин шел впереди, я — за ним. Путь лежал по разрушившейся каменной горе из плитняка (известняк каменно-угольной формации), и идти нужно было осторожно: по дороге часто попадались камни, стоявшие ребром. Вдруг из-под ног Устина сорвался довольно большой камень и покатился ко мне. Глыба камня была пуда в три (почти 50 килограммов. — Прим. редакции), так что камень этот мог легко переломить ногу. Я едва успел отскочить в сторону, и, когда опасность миновала и я опомнился, у меня вдруг нашлось, к чему придраться.

— Ты что же не глядишь под ноги, черт, дьявол! — крикнул я Устину. — Ведь ты чуть меня не зашиб!

— Да ишь ты, окаящий, сорвался, кто ж знал, что сорвется.

И Устин, проговоривши это и, видимо, по тону слов, не придавая ни малейшего значения ни угрожавшему мне камню, ни моему протесту, опять наддал шагу и попер вперед, чем окончательно уничтожил нашедшийся было предлог к остановке. Усталость во мне заговорила еще сильнее, и я, сразу бросив отыскивание тем для придирок, как-то совершенно бессознательно сказал:

— Устинушка, а Устинушка! Давай отдохнем маленько?

Устин согласился, но, видимо, неохотно. Жестокая судьба, однако, вместо елового шатра и тени рябины, так манивших для отдыха, судила нам отдохнуть на голых, обожженных солнцем, камнях. Олений мох, покрывающий местами этот камень, так высох от жары, что, когда мы садились на него, подымалась пыль и мох под нами хрустел, как хрустит сухой лист в руках. Тем не менее мы отдохнули, выпили, закусили и пустились затем в дальнейший путь.

Часу в пятом мы еще раз отдохнули. Еще раз из лузана (безрукавка из войлока или сукна, надеваемая поверх всей одежды для защиты от холода и сырости. — Прим. редакции) Устина были вынуты выпивка и закуска. В семь часов вечера, когда жара уже спала, мы прибыли на место, и глазам нашим представилась чудная картина, достойная кисти художника. Перед нами расстилался солончак — цель нашего путешествия, поляна в две—три десятины, окаймленная дремучим девственным лесом.

Зверь на прицеле

Солнце садилось и почти скрывалось за соседней горой. Вокруг все было тихо, как в могиле, ни один лист на деревьях не шевелился, нигде не было даже признаков жизни. Вдали виднелись горы и горы все с более и более неясными очертаниями, а над головой синело совершенно безоблачное, прозрачное небо.

Осмотревшись кругом, Устин указал мне на краю поляны на сваленный ветром кедр, у комля которого толщиною в полтора обхвата я не медля и угнездился. За таким деревом, как за лучшей баррикадой, я чувствовал себя хорошо. Устин же отправился куда-то, куда — я не спрашивал… подобные минуты здесь, среди истых охотников-промышленников на Урале, бывают как-то особенно молчаливы и торжественны: даже в голову не придет, что вот-де, он, Устин, сядет против тебя и, чего доброго, пустит тебе пулю в лоб.

Нет, Устин не пустит пули тебе в лоб, за это ручаются его долголетняя опытность и практичность: вот уже 12 лет я с ним лазаю по Уралу, и это доверие всегда подтверждалось. Как после оказалось, Устин засел шагах во ста от меня тоже за лежащим кедром.

Мертвая тишина, напряженное ожидание зверя как-то давили, томили меня, только комары, допекая своим писком и жалом, несколько уменьшали это томление.

Прошел еще час. Солнце уже совсем скрылось — был девятый час в начале. Комаров стало меньше; где-то вдали хрустнула ветка, и я весь обратился в слух… Чу! Еще… и опять все затихло. Взглянул на левую сторону полянки и замер: там шагах в 10 от опушки леса на чистом месте стоял громадный лось с роскошными ветвистыми рогами. Он, видимо, осматривался и обнюхивал воздух, как бы чуя вблизи врага.

Лось был от меня шагах в 200, стрелять нельзя было и думать, и я как бы окаменел на месте, даже перестал дышать; вся жизнь, казалось, сосредоточилась в глазах, которыми я пожирал громадного зверя. Лось, постояв минуты две в наблюдательном положении, медленно двинулся вперед и, пройдя шагов 20, остановился; затем, ударив правой передней ногой, причем вырванный копытом болотный мох высоко взлетел на воздух, нагнул голову и стал пить болотную воду. Он пил с полминуты, после чего быстро поднял голову и снова насторожился.

В эти чудные минуты я совершенно забыл о том, что где-то сидит Устин. Вдруг я вспомнил о нем, и зависть сразу охватила меня. А что, ежели он недалеко от лося, быть может, в эту минуту целится в него, он ведь, аспид, знает все тропы, по которым ходят звери, верно сел на тропе или вблизи ее… Э, теперь я понял, зачем он меня «запятил» сюда, а сам пошел туда… вот аспид-то так аспид!

Я страшно мучился, в голове было мелькнула мысль выстрелить в лося, чтобы он только не достался Устину, но совесть зазрила, руки не поднялись. А зависть грызла меня, грызла… я даже не слышал, не чувствовал, как меня ели комары.

Вдруг лось во весь мах бросился бежать и прямо на меня. Я чуть не ошалел, на меня нашел какой-то столбняк. В эту минуту грянул выстрел, и я опомнился; лось был уже в десяти шагах от меня. Взбросить ружье и прицелиться было делом секунды, но лось заметил это движение и покосил от меня, открыв для цели весь левый бок. Я спустил курок, грянул выстрел, но разостлавшийся в тиши дым закрыл зверя и не дозволял мне сделать второй выстрел. Вдруг я услышал неистовый крик Устина:

— Пали его, пали! Вон направо, направо!

Я взглянул туда… и шагах в ста от себя увидел громадного медведя, перебегавшего поляну; он как-то странно бежал, забрасывая вперед зад, как будто катался кубарем. Мгновенно повернул я ружье, и через» секунду медведь уже был на цели. Раздался выстрел… и снова дым закрыл все перед глазами. Когда он разошелся, ни лося, ни медведя на поляне уже не было…

По следам

Устин шел ко мне, отплевываясь и ругаясь самой отборной бранью.

— Ну, брат,— завопил я чуть не со слезами, — сделал же я два промаха, ни на этом, ни на том свете мне это, должно быть, не будет прощено; ну еще медведь далеко был; а лось-то, лось, хоть руками хватай, вот не ожидал»! Да чего это он шарахнулся на меня, ты что ли спугнул его?

— Не я, а вон тот окаящий, — и Устин указал рукой в сторону, куда убежал медведь.

— Да как же это?

— Некогда теперь, на стану расскажу, а таперь пойдем след смотреть, скоро теметь возьмет, ничего не увидим. — Где стрелял звиря? — спросил он как-то торопливо.

Я указал; мы пошли вместе. На болоте след копыт лося был ясен, но, как только начинался лес, след исчезал. Я остановился у опушки и закурил папироску, так как все время подкарауливания не курил, а курить страшно хотелось. Устин ушел в лес один, я сказал, что здесь дождусь его.

Присев на свалившееся дерево и жадно затягиваясь дымом, я стал размышлять о своих злополучных промахах. Я готов был расплакаться, тоска подступала к сердцу. Мне казалось, что Устин там, в лесу, смеется надо мною и ругательски ругает.

«Нет, — думал я, — больше с Устином в лес ни шагу! С какими глазами я теперь явлюсь в стан, где все мои рабочие будут смеяться надо мной? (Охоту эту мы учиняли с разведок золота по реке Куроксаре. — Прим. автора.) Устал, как собака, комары всего изъели, назад возвращаться — нелегкий путь и неблизко, да и темно, а тут лось был в руках, сам в руки лез, не умел взять!..». И опять тоска, опять чуть не слезы…

Вдруг, точно из земли, вырос, появился передо мною Устин.

— Ну, П. В., и бык-то важнецкий, поди пудов 30 (свыше 490 килограммов. — Прим. редакции) тянет, — заговорил он.

Мне показалось, что он вздумал смеяться надо мною, и меня взяло зло.

— Да ты что, черт, дьявол, смеешься?! — заговорил я с азартом.

— Да ты, чаво, П. В.? Поди, сам глянь!

— Чего глядеть? — спросил я, озадаченный.

— Да быка-то, что убил.

— Какого быка? Чего ты? Говори, пожалуйста, толком, ничего не понимаю.

— Ну, пойдем, сам погляди.

Я машинально, не вполне сознавая, в чем дело, пошел за Устином.

— Вот сам гляди, не меньше 30 будет, — сказал Устин, остановившись.

Я увидел громадного лося, растянувшегося на земле, уже мертвого, но еще теплого. Язык у него был высунут и прикушен зубами.

С минуту молча постояв возле бездыханного лося, я бросился на Устина и стал его целовать. Устин, сначала озадаченный моей неожиданной для него выходкой, после сам стал меня обнимать и целовать. Расцеловавшись, мы стали рассматривать лося.

— Матерый, каналья, — говорил Устин. — Глянь на рога — на девятом году (на рогах были восемь ветвей).

— Где пуля? — спросил я.

— Вона, слева в бок вошла, на перекосых пошла, в середине застряла.

— Да как ты его нашел? — спросил я.

— Совсем уже хотел было попуститься, думал, мимо пулю пустил — это бывает, да лопушник надоумил, значит, на путь навел.

— Как лопушник?

— Сам знаешь, в лесу след не поймаешь, но вот там грудой растет лопушник, по нем звирь и прошел, а лопушник, значит, след, что твой снег; по нем-то я и узнал, что звирь прошел сильно ранен; крови на лопушнике много было.

— Что же теперь делать? — спросил я Устина.

— Костер разложить и заночевать.

— Ладно, вали сушину.

И физически, и нравственно я так устал, что от души был рад резолюции Устина — заночевать в лесу у лося.

Поручение охотника-промышленника

Костер мигом запылал. Лузан Устина снова раскрылся, и мы на радостях выпили двойную порцию и стали закусывать сухарями с поджаренным на огне свиным салом, которым я всегда запасаюсь на охоту.

Закусивши, мы набрали мху и, сделав себе постели, улеглись перед ярко пылавшим костром. Устин пояснил мне, что завтра он пойдет просмотреть след «мидмедя», а после пойдет на стан за рабочими свежевать «звиря» (снимать кожу), и приказал мне до прихода рабочих спать и караулить «звиря». Я никак не мог сообразить: как это и спать, и караулить; на вопрос мой по этому поводу Устин отвечал:

— Ты одним глазом спи, а другим карауль!

Тут я вспомнил, что ружье у меня не заряжено, вскочил с моховой постели и стал заряжать. Зарядивши ружье, я опять улегся и попросил Устина рассказать, в кого и как он стрелял.

— Звирь-то вышел от меня саженях в двадцати (свыше 40 метров. — Прим. редакции). Я слышал, как он шел по лесу, да не стрелял его, все думал, не выйдет ли другой и не пойдет ли этот, что вышел к тебе, так как он по выходе из леса шел по поляне прямо на тебя. Ну, думаю, пусть идет, авось до тебя дойдет.

При этих добродушных словах Устина я вспомнил свои подозрения и почувствовал сильное угрызение совести за то, что подозревал в подвохе этого честного старика.

— Только слышу, — продолжал Устин, — что-то в лесу недалече хрустнуло. Гляжу, он, мидмедь, крадется из лесу к лосю: как кошка ползет, окаящий, на пузе, только задние ноги приподымает да потопывает ими. Звирь, одначе, зачуял его и ударил бежать к тебе. Я схватил ружье, оно стояло подле бока, и хотел пустить в мидмедя, да курок зацепился за проклятый сук, оно и пальнуло в вышку (это термин вишерят-промышленников, обозначающий выстрел вверх, в небо, в воздух. — Прим. автора). Мидмедь задал деру прямо через поляну да немного покосил от тебя. Кабы оно, проклятое, не зацепилось, я бы косолапому дал памятки, значит, не вышло, не линия, ну да черт его бей… слава Богу, что звиря добыли, у ребят-то (у рабочих в партии) сколько радостей-то будет, а то говядина у них от жары совсем негожа стала, а тут вот свежая зверина… слава те Создателю!

Он после этих слов набожно перекрестился и лег. Через минуту он уже храпел, спал богатырским сном. Вскоре заснул и я.

Утром я проснулся в семь часов; Устина уже не было. Почти совсем потухший костер показывал, что он ушел давно. Закурив папироску и оживив костер, я стал исполнять приказание Устина — одним глазом спать, а другим караулить и почти достиг этого: я дремал, но малейший шум или шорох заставлял меня открывать глаза и хвататься за ружье. В таком состоянии я провел до девяти часов утра. В девять встал, умылся соленой водой, взял ружье и пошел смотреть следы вчера стрелянного мною медведя.

Не доходя до места, я увидел следы человека, ясно: это были следы Устина; скоро показались чуть заметные следы медведя. Крови не было и признаков. В лесу след исчез; я возвратился к нашему ночлегу.

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ.

П. Белдыцкий, г. Чердынь, 22 февраля 1881 года

Оцените автора
www.oir.su
Добавить комментарий