Охота в Тункинском крае. Часть одиннадцатая

Выбирается день снежный. Когда валит густой снег, тогда коза смирнее и часто подпускает даже в полвыстрела; это, конечно, оттого, что она и вообще-то не отличается хорошим зрением, а в такой день совсем плохо видит. После первого выстрела табун разбивается, и тогда легче объезжать одиночек, так как эти бывают еще смирнее. Часто ловкий охотник выбивает весь табун.

ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО — В № 3 (130), № 4 (131), № 5 (132), № 6 (133), № 7 (134), № 8 (135), № 10 (137), № 11 (138), № 12 (139) и № 1 (140).

Так же точно охотятся и обходом с тою, конечно, разницею, что тогда охотник скрадывает козу, как ему удобнее: обходит ли стороною или идет прямо на нее, укрываясь за деревьями и кустами. Но этот способ не так добычлив, как первый. Первый же, не преувеличивая, можно назвать истребительным. В 1876 году один знакомый мне промышленник добыл им в одну зиму 40 с чем-то коз. Я не охотился с подъезда, обходом же убил в разное время штуки четыре, и охота эта мне очень нравится.

Среди подснежников и на солонцах

Известно, что холодная и малоснежная зима разрушительно действует на коз: животное это вымерзает тогда до такой степени, что к весне от худобы едва ноги таскает; поэтому нет ничего удивительного, что коза, дождавшись, когда оголятся от снега солнопечные (солнопек — то же самое, что и солнцепек. — Прим. редакции) места, идет туда поискать молодой травки. Наведывается она на эти места частенько, но все почти по-пустому: трава не выходит, бугры по-прежнему голы, безжизненны.

Но вот наступает апрель; дни становятся все теплее и теплее, жаворонок запел звонче прежнего, табуны гусей и уток начали разбиваться на пары; луга кое-где позеленели, вся природа оживилась. Оживилась и коза, потому что на угурах (возвышенностях, покрытых редколесьем. — Прим. автора) начал показываться «пострел» (подснежник. — Прим. автора) — один из любимейших ее кормов.

Цветок этот появляется прежде всего в угурах, на солнопеке. Сначала, когда он показывается кое-где, редко, коза, отощавшая за зиму, набрасывается на него жадно, смело и потому часто попадает на пулю охотника. Тогда-то и караулят ее в таких местах преимущественно на закате. А когда цветок показался густо и появился везде, даже в низинах, тогда охота эта прекращается, потому что наевшаяся коза делается осторожною и ищет пищи в местах, менее доступных охотнику.

Вечер 8 апреля прошлого года был превосходный. Я воспользовался им и поехал на ближайшие угуры. До заката солнца оставалось не более четверти часа. Я занял очень удобное местечко по одной из Кир-Горхонских сопок. Не просидел я и 20 минут, как из-под увала быстро взбежал на сопку козел, осмотрелся, прислушался, попятился было назад, но затем пошел по бугру прямо передо мною, торопливо срывая каждый цветок.

Он перескакивал от одного цветка к другому так быстро, что решительно был неуловим для выстрела. Однако я выбрал удобный момент и выстрелил в него шагов на сто; он сделал два скачка, а на третьем опрокинулся на спину и более уже не вставал. Пуля прошла через печенку на вылет. Более я не охотился на цветках по милости почти ежедневно дувших ветров.

Известно также, что коза любит солонцы. Это ее «жировка». Они поправляют козу довольно скоро, потому что способствуют возбужденному аппетиту, быстрому и правильному пищеварению. Есть такие места, где соль выступает сама собою, именно они-то и манят коз к себе.

Если таких мест поблизости нет, коз же вокруг много, то охотники делают искусственные солонцы, закладывая соль в пробуравленные в земле дыры, которые сверху забивают не толстым слоем земли. После первого хорошего дождя соль выступает на поверхность земли в таком количестве, что ее достаточно бывает для того, чтоб коза могла вволю полизать ее. Такое место караулят летним вечером и ночью из устроенной вблизи закрадки, случается, что в одну охоту бьют по две козы.

Садиться в закрадку необходимо против ветра и сидеть нужно как можно смирнее, иначе коза услышит и не пойдет. Чтобы сидеть на солонцах, необходимо иметь хороший глаз, в противном случае нетрудно прозевать козу; ухо же, как бы хорошо оно ни было, ничего не поможет, потому что коза подходит к солонцу так тихо и осторожно, что самый развитой слух не в состоянии уловить ее шагов. В прошедшем году я на солонцах не охотился.

Охота в Тункинском крае. Часть одиннадцатая
Косули_by BioDivLibrary@FLICKR.COM

Время гона

Числа около 10 августа начинается течка коз, продолжающаяся от 20 до 25 дней, смотря, вероятно, по возрасту самки. Когда наступает время течки, самец рыщет по лесу, обнюхивая землю, кусты, деревья, хрипит, фыркает, выплевывает пену; глаза его посоловеют и раскраснеются; вид его дикий, полубешеный; обычная осторожность оставляет его, он шляется зря до тех пор, пока не отыщет предмета своей страсти или не попадет под пулю охотника.

Лишь только нашел самку, он визжит и, бодая ее рогами, гонит перед собою на всем скаку в чащу леса или в хребты, откуда, удовлетворив первые порывы своей страсти, не пускает ее уже до тех пор, пока или не обеспокоит их что-либо, или не кончится период течки.

Часто счастливого любовника отыскивает другой самец, и тогда между ними завязывается страшный бой, нередко оканчивающийся смертью одного из противников. Случается, что один самец держит 2-3 самок. А бывает — хотя редко — и так, что иной во весь любовный период не отыщет себе ни одной «супруги».

Однажды — это было в позапрошедшем году — я сидел на тропе в редкой осиновой заросли. Солнце закатилось уже за ближайшую гору; комары и мошки начали допекать меня так, что я рассчитывал уже уйти домой, как вдруг невдалеке в угуре послышалось фырканье козла. Минут через 5 появился на той самой тропе, на которой я сидел, козел и тихо, точно пьяный, подошел и остановился буквально в трех шагах против меня.

Какой ужасный вид! Из этого красивого животного вышло Бог знает что такое! Тощий, измученный, он едва держался на ногах; шерсть лежала на нем не так гладко, как обыкновенно; голова опущена, глаза красные, взор блуждающий и дикий; из искривленного набок и пересохшего рта высунулся толстый мясистый язык; животное тяжело дышало; из груди его по временам вылетал какой-то хриплый стон. Он стоял против меня, по-видимому, без всякого сознания, не зная, куда идти, что делать, как справиться со своею страстью.

Ружье лежало у меня на коленях, обращенное дулом к нему. Я спустил курок как-то машинально, как бы для очищения охотничьей совести. По счастью, выстрел был неверный; козел отскочил шагов десять в чащу и опять остановился. В другое же время, после выстрела, его нельзя удержать никакими силами. Вид этого козла навсегда отбил у меня охоту охотиться «в гонбище».

Есть еще один способ охоты на козу — так называемый «на пик». Это не что иное, как подражание на деревянной пискульке крику маленького козленка. В мае и июне, когда козлята еще малы, мать нередко оставляет дитя в слепой чаще, а сама уходит кормиться.

Лишь только козленок проголодается, он начинает пищать, и на этот-то пик коза, иногда вовсе не та, которую зовут, летит стремглав, нередко попадая под пулю безжалостного промышленника. Варварская эта охота, и, конечно, я никогда не позволил бы себе охотиться таким способом.

Охота в Тункинском крае. Часть одиннадцатая
Волк_by Eric Kilby@FLICKR.COM

Казус с волком

В заключение скажу несколько слов об охоте со стрихнином (напомним, что в ХХI веке использование яда на охоте запрещено, а в XIX веке травить хищников разрешалось. — Прим. редакции). В сентябре 1879 года… в корреспонденции из Иркутска… говорится: «Один охотник заявил исправнику, что, по его мнению, плохо действовали (на волков) пилюли потому, что были сделаны из стрихнина хлористого, а не азотнокислого; первый будто бы действует хуже последнего…» и так далее.

Так как охотник этот — я, то я и считаю нужным вновь заявить, что дальнейшие опыты мои с обоими родами стрихнина привели меня к тому заключению, что собственно род здесь ни при чем: как nitricum (нитрат. — Прим. редакции), так и muriaticum (хлорид. — Прим. редакции) действуют совершенно одинаково, то есть и хорошо, и дурно, смотря по тому, какого качества яд. Постараюсь объяснить.

Еще до появления в свет брошюры господина Лазаревского «Об истреблении волком домашнего скота и дичи и об истреблении волка» (Приложение к «Правительственному вестнику», 1876 г. — Прим. автора), в которой рекомендовались рецепт господина Валевского и способ, посредством которого охотник этот очень успешно охотился за волками, я знал и то, и другое точь-в точь так, как они предлагались автором, и за год до выхода брошюры добыл этим способом двух волков.

Дело было так. В декабре у соседа волки задавили жеребенка, но, будучи вовремя отогнаны, не успели изорвать его. Я купил этого жеребенка для начинки стрихнином. Стрихнин у меня был в кристаллах. Растерши его в порошок, я зарядил им восковые гильзы, всыпав в каждую по одному грану. Каждое стегно (часть ноги от таза до колена. — Прим. редакции) я начинил двадцатью такими гильзами, а шею — двенадцатью.

Вместо же предложенного в брошюре довольно сложного потаска я употребил самый простой способ указать волку, где лежит отрава. У того же жеребенка я вынул внутренности, искровавил их и часа за три до захода солнца вывез и бросил в удобном месте с целью приманить ворон. Известно, что где ворон, там и волк: оба — хищники.

Лишь только село солнце, я вывез отраву на то место, где бросил приваду, отраву оставил, а брюшину увез домой. Кстати замечу, что я вез ее на место не в рекомендованной господином Валевским ивовой плетенке, а на простых дровнях, ежедневно бывавших в употреблении, и был уверен, что волки придут.

И они пришли и даже все скушали, но на месте ни один не остался. Следов было девять. Судя по тому, что два следа тут же в расстоянии сажени (в паре метров. — Прим. редакции) от падали пошли в разные стороны, а остальные все шли кучею, я заключил, что первые два отравлены сильнее. Бывший со мною промышленник ушел по одному следу, а я — по другому.

Прошедши версты 3 (3,2 километра. — Прим. редакции), я воротился домой, оседлал лошадь и поехал следом верхом. След шел то по лесу, то по болотам и, наконец, довел-таки до цели. В одной падушке, саженях в 20 (около 43 метров. — Прим. редакции) впереди от меня, тихо шел волк. Я заехал ему спереди и, соскочив с лошади, схватил первую попавшуюся под руку палку.

Матерый волк шел прямо на меня, шатаясь из стороны в сторону; глаза у него были, точно стеклянные, пасть раскрыта… Я перегородил ему дорогу и хватил его палкою по лбу; она была сухая и переломилась, а он даже и внимания не обратил на это, точно не по нем, и продолжал идти дальше.

По счастью, я вскоре добыл сырую дубинку и доколотил его. Это было в половине второго часа дня, а смотрели мы отраву в 8 часов утра. Судите же, сколько времени жил этот волк, скушавши отраву (товарищ мой нашел своего дальше, но уже околевшим).

Что сказать об этом казусе? Гильзы сделаны были прекрасно и распределены в мясе так, что волку попало их минимум две штуки, то есть два грана, а эта доза в три раза больше предложенной господином Валевским.

Нельзя сказать, чтобы стрихнин был слабый яд. Мы знаем, как быстро и разрушительно действует он на человека, и если допустить, что на слепорожденных действует он даже втрое медленнее и слабее, то и тогда результаты должны получиться далеко не те, какие я сейчас описывал. Скорее всего, казус этот можно объяснить недоброкачественностью бывшего у меня стрихнина.

Истребление хищников

В этом убеждают меня еще следующие случаи. Прочитавши в первый раз рецепт господина Валевского, я заказал в Иркутске в аптеке Воронова 200 полуграновых стрихнинных пилюль, но только не на гуммиарабике (пищевая добавка, которую получают из застывшего на воздухе сока определенных разновидностей акаций. — Прим. редакции), которому я и тогда уже не доверял как веществу, медленно растворяющемуся, в чем впоследствии окончательно убедился, а на простом пшеничном тесте. Этими пилюлями я начинил теленка, собаку, коровье стегно и два рога.

По несчастью, на теленка нарвалась собачья свадьба, и восемь собачьих трупов осталось на месте, в том числе был труп и моего прелестнейшего пса, умнейшего животного, память о котором всегда сохранится в моем сердца. 5 трупов я нашел в разных расстояниях от отравы, большее — в 70 шагах.

Собаку съели волки, их было два, и оба остались тут же. Стегно я давал братскому; на него он добыл двух волков; из них один остался на месте, а другой найден был саженях в 150 (в 320 метрах. — Прим. редакции). Один рог утащила лисица, но выпавший в ту ночь снег помешал мне отыскать ее; на другой рог попал матерый волк, оставшийся на месте.

В следующем году я получил из той же аптеки половину унции стрихнина в порошке. Из него я приготовил полуграновые пилюли на мучном тесте и грановые восковые гильзы и на все это добыл одного только волка, да и тот ушел верст за 30 (32 километра. — Прим. редакции) и найден был случайно.

Потерпевши эту неудачу, я попробовал еще один способ. В просверленные в сильно промороженном мясе дыры я насыпал стрихнину более грана в каждую, а сверху заткнул дыру мясом. Отраву я положил с вечера, но волки не тронули ее.

Утром мужик ехал в лес за дровами. Увязавшаяся за ним промысловая собачонка понюхала отраву и хватила-таки ее. К обеду собака воротилась домой с распухшими губами и языком. Месяца через три… она околела. Эту самую отраву волки доели через два дня, но я не нашел ни одного, а искал усердно и далеко.

В следующем за этим году я получил пилюли, приготовленные в той же аптеке по способу господина Валевского, и результаты охоты моей отчасти известны из сообщения иркутского исправника, сделанного в сентябре 1879 года.

На нынешний волчий сезон (окончившийся в феврале) я заказал там же 400 двухграновых пилюль на крупичатом тесте (из лучшего сорта белой пшеничной муки самого тонкого помола. — Прим. редакции). Сделанной отравой я добыл всего только одну лисицу, ушедшую от места за 250 шагов, а затем неимоверно снежная зима заставила меня охоту прекратить. Быть может, это к лучшему, ибо, судя по первому опыту, надежда на удачу была плохая.

Из всего этого я заключаю, что успех отравы волков всецело зависит от качества стрихнина; способ же употребления его, полагаю, стоит уже на втором плане.

А. Арандаренко, улус Торский, март 1881 года

Оцените автора
www.oir.su
Добавить комментарий