Неприглядна вообще Калмыцкая степь, пустынна и мрачна она в жаркое и сухое время; жалкая флора ее ограничивается степною полынью и изредка ковылем; чем ближе к берегу Волги, тем мрачнее, тем безотраднее эта пустыня, тем больше солонцов с совершенно голыми курганчиками — штаб-квартирами сусликов. Весна, только она, красавица природы, способна оживить нашу печальную степь, изрезанную низменностями!
«Дебоши» погоды
К сожалению, не всегда весна одаривает нас своими прелестями: щедроты ее случайные, зависящие от обилия снегов. При этом последнем условии все низменности степи наполняются водой, и тогда весна имеет особую прелесть: кишмя закишат лебеди и гуси, утки и кулики разных пород; стоном стоит в воздухе гам и шум, долетает до чуткого уха охотника, пробуждается оледеневшая зимой страсть, и мечта манит вдаль — ширь беспредельную.
А там, куда ни бросишь взгляд, везде кипит жизнь; подъедешь к мочагам — с обильных вод их поднимается масса уток и гусей, достать которых, разумеется, приходится редко, чему препятствует совершенно ровная и открытая местность; но зато можно досыта налюбоваться разнообразием оперения гостей, заслушаться музыки, услаждающей слух охотника. Завернешь в сторону — стрепеты, крачки, сивки, кроншнепы, изредка дрозды. Первые три породы служат постоянной добычей охотника, но последние по крайней осторожности попадают ему в сумку очень редко, случайно.
Нагулявшись вдоволь, вся пролетная птица стремится в дальнейший путь, а местовая дичь начинает заботиться о гнездах.
Такое удовольствие приходится иметь весной лишь после снежной зимы; когда же зима бесснежная, то мертвый покой степей почти не нарушается. Только одни суслики, враги здешнего хозяйства, оглашают воздух своим резким посвистыванием.
Зима 1879—1880 годов началась с конца ноября и при сильных и дружных морозах, при изобилии снега в страшных и продолжительных вьюгах стояла ровно без оттепелей. В конце февраля в воздухе уже запахло весной, снег стал быстро исчезать, но это продолжалось недолго: оттепель сменилась сильнейшей вьюгой, продолжавшейся три дня, затем наступил мороз до 20 градусов, и исчезли все признаки весны.
Март начался и продолжался вьюгами и большими заносами снега при морозе до 15 градусов. Такие «дебоши» природы крайне редки в Астраханской губернии, где в конце февраля обыкновенно появляются первые весенние гости — красные утки, а в начале марта наступает настоящая весна.
Ситуация с пернатыми
Осень 1879 года отличалась весьма малым количеством дичи, но позднее пролетная дичь появилась в достаточном количестве. Местовых гусей и уток было особенно мало. Объяснить это можно тем, что при сухом и знойном лете воды в степях не было, мочаги не имели воды даже весной вследствие того, что предшествовавшая зима была бесснежная, и поэтому водоплавающая дичь и кулики-веретенники (болотный, нетегиль) — постоянные обитатели таких мест, не найдя приюта в знакомых или, вернее, родных местах, переселились в займище.
Но и здесь лето оказало мало гостеприимства: высокой полой водой Волги, покрывшей все займище, затопило гнезда, и, таким образом, весенних выводков совсем не замечалось; по сбыте же воды новые гнезда большею частью были уничтожены во время покосов.
Во многих местах осень и в особенности начало зимы изобиловали куропатками. Ближе к Царицыну был громадный перелет этой прекрасной птицы, сделавшейся, по всей вероятности, жертвой тяжелой зимы, вернее — сетей и ловушек промышленников, так как к концу зимы 1880 года нигде уже не было видно куропаток.
Чернышей и снегурок в течение целой зимы почти не было. Такое явление трудно объяснить, так как в прежние годы при снежных зимах птицы эти появлялись в невообразимом количестве, и они массами делались жертвами сетей, силков и других ловушек, редко — ружья.
Зайцев очень мало; осенью попадались, а зимой в продаже почти не было: глубокий снег лишал возможности охотиться, и потому зверок этот, быть может, размножится.
Зима 1880—1881 годов, начавшаяся также рано, отличалась обилием снегов и отсутствием куропаток. К половине марта, именно 24-го, при морском ветре (юго-восточном, называемом здесь «моряной») началась сильная оттепель. Вскоре в большом количестве появились утки, прежде других пород — красные.
Еще 23-го утром был мороз до 10 градусов при ясной погоде; днем подула «моряна» и сделалось тепло. Потянули массами лебеди и утки. В этот день видел одного удода. Птица эта появляется здесь значительно позднее — именно в половине апреля. Вальдшнепы потянули в конце марта, и число их было весьма незначительно. Стрепета и дрофы обыкновенно появлялись в половине апреля, но их было мало.
Вследствие дружного таяния глубоких снегов воды в степях было так много, как не запомнят и старики: все низкие места были переполнены, и поэтому сенокосы, во многих местах превосходные, сильно испортились застоем воды, но зато степь в течение целого лета оживляли массы уток, преимущественно шилохвосток, и куликов-веретенников.
Большая часть уток по причине высокого уровня полой воды в Волге заняли места для гнезд в степи, и, хоть масса яиц выбиралась, тем не менее выводков было очень много, почему охота здесь в течение целого лета была очень прибыльна.
Но по мере высыхания степей вся дичь, к тому же подвергавшаяся здесь усиленному преследованию, перебиралась в займище, и к концу лета степь становилась совсем опустевшей. Единственными обитателями ее оставались только суслики и различные жаворонки.
Стрепетов к концу лета было мало, также и дроф; в займище же первых совсем не замечалось, тогда как в прежние годы к концу покоса стрепета появлялись здесь массами и держались до отлета, привлекая охотников удобствами охоты, так как бурьян, некоси и стога дают возможность подобраться к этой строгой птице.
Копытные
Сайгаков было очень мало, и многие охотящиеся за ними промышленники бросили этот промысел по его недобычливости, тогда как прежде сайгаки замечались в громадном количестве. Чем объяснить это явление — не знаю. Крестьяне объясняют отсутствие сайгаков обильными и весьма частыми дождями и сильною, почти небывалою здесь растительностью.
Мне нередко приходилось слышать от промышленников-охотников и крестьян, что при обилии сырости у сайгаков болят копыта и потому они уходят в места, где нет дождей. Кроме того, надо полагать, что это очень осторожное животное, потому любит голые степи, что при высокой траве оно более безопасно от преследования.
Насколько это верно — сказать не могу, но наблюдения показывают, что сайгаки в громадном количестве появляются в калмыцких степях действительно только при засухах, и тогда охотники-промышленники уничтожают их массами.
Сайгак — животное кочевое в полном значении этого слова и едва-ли где-либо ведет оседлую жизнь. В калмыцких степях он появляется периодически: в начале мая он массами идет сюда из степей Ставропольской губернии, и в это время самки ягнятся; летом в самые жары сайгаки подходят ближе к берегу Волги и держатся вблизи воды; зимою же при сильном и продолжительном западном ветре огромные стада сайгаков, гонимые ветром, иногда подходят к селам, где почти поголовно уничтожаются крестьянами, заганивающими их на лошадях.
Летом 1881 года сайгаков было очень мало даже в таких местностях, где обыкновенно их очень много, — на так называемом «Царицынско-Ставропольском тракте» между селами Торговым и Ремонтным, от Волги по прямому направлению до 300 верст (320 километров. — Прим. редакции).
На протяжении всего тракта в конце июня я видел только несколько штук и сделал по ним из казачьей «берданки» четыре выстрела, из которых два удачных. На этих местах мне не раз случалось видеть степь, буквально покрытую сайгаками, так что, когда бежит стадо, глазам представлялось колышащееся рыжее (по цвету шерсти сайгака) пространство.
Боровая и болотно-луговая дичь
Обратный прилет вальдшнепов начался необыкновенно рано: отдельными особями они начали появляться в конце августа (30 и 31); 2-го и 3 сентября уже замечались значительные высыпки; 10—12-го они появились в огромном количестве. Затем вальдшнепы начали попадаться реже, в начале же двадцатых чисел сентября снова появились громадные высыпки, а к концу сентября их уже не было.
Вальдшнепы встречались массами даже в таких местах, где их раньше не бывало. Вообще можно сказать, что осенний пролет вальдшнепов в прошлом году был замечательно обильный и охота была очень добычлива, но, к сожалению, вальдшнепы были необыкновенно худы, почему и охота не имела уже той прелести и притом была труднее обыкновенного, так как худой вальдшнеп взрывается далеко.
На противоположном берегу соляных пристаней, во Владимировке, была такая масса вальдшнепов, что приезжавшие туда втроем и вчетвером охотники увозили по 100 пар. Весьма нередко взрывалось вдруг по нескольку вальдшнепов, и бывали случаи, что от одного выстрела падала иногда пара.
На дачах помещика Р—го (50 верст выше Черного Яра) я по обстоятельствам не был, несмотря на то что места там заветные, но слышал, что вальдшнепов было там особенно много. Помню, как года четыре назад, заехав туда случайно, 25 сентября, я в самое короткое время взял 18 штук и должен был прекратить охоту за недостатком зарядов.
Дупелей, как всегда, здесь не было. Был убит только один, да другой, испуганный выстрелом, улетел и не был вторично найден.
Бекасов было довольно, но охота на них по обыкновению в Черноярском уезде недобычлива, так как бекасы здесь очень строги, взлетают разом до нескольких штук и часто не подпускают в меру даже собаки. Дикость этой птицы можно объяснить отсутствием болот, почему бекас держится здесь на высыхающих травянистых озерах и далеко видит охотника. Впрочем, в Астрахани охота по бекасу, по-видимому, при тех же условиях гораздо добычливее. Охота за бекасами в степной местности лучше. В займище хороша охота бывает только тогда, когда озера не обсохнут, так как бекас держится тогда по краям.
Болотных коростелей было замечательно много: гнезда их с весны попадались в большом количестве на степных мочагах, где было много и выводков, но по испарении воды коростели переселялись в займище, где к этому времени Волга входила уже в межень, и здесь попадались до отлета весьма часто.
В конце августа нередко приходилось видеть маленьких коростелей, едва перепархивающих, что можно объяснить двумя причинами — разорением гнезд в степи и подтоплением их в займище полой водой. В первом случае переселившиеся коростели позаботились о размножении на новых местах, а во втором — оставшиеся в займище, лишившись гнезд, завели новые на обсохших уже местах.
Распространенная охота
Местовых перепелок было гораздо меньше обыкновенного, но, тем не менее, весьма часто приходилось лакомиться этой прелестной птичкой; к осени же во время обратного перелета их было очень много, и нередко очень удачно приходилось охотиться. Около Черного Яра перепела скрывались уже в первой половине октября.
Утки разных пород и гуси встречались в очень большом количестве, но насколько охота за ними легка и добычлива летом, настолько трудна и неудачна она осенью. Птица эта днем держится на неприступных местах — отмелях и песчаных косах Волги и ее притоков, а вечером летит на озера, где их уже подкарауливают охотники. Только красные утки вечером на озерах не появляются: они постоянно держатся на отмелях рек, и охоты собственно на них не бывает. Мясо их невкусно, и потому они мало преследуются, и бьют их только при случае.
Так как здесь охота этого рода весьма распространена, то утки и гуси, напуганные постоянными выстрелами, летят на озера очень поздно, когда почти невозможно не только стрелять, но и увидеть их, в особенности при облачном небе; при звездном же небе охота всегда бывает удачнее.
В одну из таких охот, поджидая у озера пролета уток, я услышал звуки, сходные с блеянием барана, повторившиеся несколько раз. Сначала я подумал, что звуки эти производятся бараном, но потом ясно понял свою невольную ошибку, потому что увидел бекаса, делавшего воздушные вольты.
Так как мне, по крайней мере, никогда не приходилось слышать от бекаса таких звуков осенью и слышать об этом от других охотников (в Астраханской губернии бекас не гнездится, и поэтому астраханцы незнакомы с блеянием его), то обстоятельство это меня крайне удивило. К сожалению, я за поздним вечером не мог продолжать наблюдений над этим редким явлением. Блеяние слышалось в разных направлениях, в недальном от меня расстоянии…
Неожиданное похолодание
Спустя несколько дней с утра пошел снег, обратившийся в страшную вьюгу, продолжавшуюся несколько часов, отчего образовались большие заносы; вечером был мороз, дошедший к утру до восьми градусов.
До этого времени не было видно ни куропаток, ни зайцев, да и едва ли они покажутся. Между тем в прежние годы, начиная с октября-месяца, они всегда замечались в большом количестве. Вообще в последнее время исключительно по берегу Волги и займищу, замечалось полное исчезновение этой дичи. Полагаю, что причина тому — главным образом ловля куропаток сетями, а зайцев, кроме того, поголовное избиение в займище в половодье.
Рано поутру следующего дня потянула на юг масса дичи, и пролет продолжался целый день; к сумеркам мороз дошел до десяти градусов. Следующим утром сделалось теплее, но к вечеру снова захолодало. Утром 18-го мороз доходил только до шести градусов при сильном инее.
Такое резкое изменение погоды, небывалое в наших местах, застало пернатое царство, как говорится, врасплох. Вся водяная птица скучилась в укрытных местечках протоков Волги, где взять ее было очень трудно, если не невозможно. Пришлось оставить их в покое и попробовать счастья на зайцах и куропатках.
Следов первых оказалось много, но не менее было следов собак и охотников; куропаток, к удивлению, не оказалось, однако, и признаков. Я сказал «к удивленно», потому что в такое время, как бы ни было мало куропаток, все-таки можно было найти стайку-другую; отсутствие же их во время валового пролета и в таких местах, где в прежние годы они были во множестве, говорит за то, что наш бедный край едва ли будет видеть следующей зимой эту прелестную дичь. Судя по количеству заячьих следов, можно предполагать, что они могут еще доставить некоторое утешение охотнику в неприветливое время года.
Затем дела вызвали меня в северную часть уезда — к колонии Сарепта. Все поля были уже покрыты снегом в два и более вершка (свыше 9 сантиметров. — Прим. редакции), но утки, удивленные ранней зимой, еще упорно держались в излюбленных местах, бесцельно перелетая снежные равнины. Как известно, у Сарепты начинается цепь озер, покрытых камышами и расположенных у подошвы Эргеней. Эти-то озера, тянущиеся с небольшими перерывами почти на 60 верст и изобилующие дичью, и манили меня к себе.
Воображение мое уже рисовало яркими красками все прелести предстоящего удовольствия, но и тут постигло меня полное разочарование: озера покрылись льдом, и хотя гусей и уток было много и держались они по местам незамерзшим, но подойти к ним было невозможно, потому что тонкий лед не выдерживал и тяжести человека. Таким образом, пришлось только полюбоваться дичью и ехать дальше в надежде что-либо встретить на озере Барманцак. И здесь ожидало меня тоже разочарование.
Вл. В—в, Черный Яр, декабрь 1881 года
