Бурый медведь — хищник, зверь внушительных размеров и немалой силы, в определенной степени коварный и хитрый, во взаимоотношениях с человеком часто ему проигрывает. У гиганта медведя к тому же врожденный страх перед человеком, значительно более слабым, хотя и иногда вооруженным.
…Со студентом Сашей, отрабатывающим под моим руководством зоологическую практику в заповеднике «Столбы», спускаемся с Главного хребта, попадая в исток маленького ручья Поперечка, впадающего ниже в другой ручей с названием Большой Индей (мне до сих пор там, правда, не встретился ни один индеец, но я бы не удивился, повстречав его).
Вдруг рядом, за бугорком, послышался шум. Решив, что бегут маралы, и желая разглядеть их, я кинулся на бугорок, где неожиданно увидел медведя, улепетывающего во все лопатки в обратном направлении. Он забавно прыгал по камням, разбрызгивая воду, перемахнул на противоположную сторону, сделав несколько скачков, как мне показалось, специально тряся лохматой, не перелинявшей еще шубой.
— Хэй, хэй, хэй! — три моих громких окрика на пару секунд остановили зверя. Он даже успел приподняться на дыбы, правда, не до конца выпрямившись, и тут же продолжил бег размеренными прыжками. Пытался он показать, что не боится, но самообладания не хватило подольше выдержать паузу.
Саша сказал, что он увидел медведя раньше, когда тот еще бежал мне навстречу, и нас разделяло четыре-пять метров. Секунды хватило тогда зверю, чтобы развернуться и кинуться назад. Очевидно, он принял нас вначале за тех же маралов, которые водились тогда в долине Индея в изобилии, и решил на них поохотиться.
«Смертник»
…В краевом охотничьем управлении раздался телефонный звонок из заповедника «Столбы», и меня попросили расследовать случай, связанный с нападением медведя на человека. Вместе с двумя помощниками и с собакой лайкой, взятой на поводок, мы прошли от кордона лесника к месту происшествия. Госинспектор заповедника, совершая традиционный обход учетного маршрута, заметил медведя, стоящего на дыбах, метрах в двадцати. Не успел человек порадоваться редкой встрече, как зверь, опустившись на четвереньки, наметом кинулся к нему.
Стрелял навскидку, почти не целясь, «от живота», трижды, видя, как дергается после каждого выстрела быстро приближающаяся туша. Успев отпрыгнуть с тропы назад на шаг, почувствовал сзади валежину. Зверь в полутора метрах от человека резко развернулся и кинулся вдоль тропы…
Здесь мы увидели кровь и отпустили собаку. Недалеко в стороне она нашла уже мертвого медведя. Зверь — взрослый самец, имел травмы: сломанную нижнюю челюсть, носовые перегородки, раны на груди и лапе, и почти пустой желудок. Судя по ранам, хищник откуда-то сорвался, может быть, со скалы, и сам нанес себе указанные повреждения. Это был, конечно, «смертник», но он мог бы убить человека, окажись тот на пути без оружия.
Один на один с каннибалом
…Помню первую свою встречу с диким медведем один на один. До этого я участвовал в охоте на трех берлогах, но сам не стрелял, а только исполнял роль «заломщика», длинными березовыми жердями перекрывавшего «чело».
Начало охоты на пушных зверьков застало меня в тайге к востоку от р. Лены, с собакой лайкой и пуле-дробовым ружьем «Белка». Вечерело. Бойка залаяла не так, как обычно, а злобно, хрипло. Вставив пулевой патрон в патронник, осторожно приближаюсь к небольшой полянке, среди кустов, окруженных кедрами и пихтами, и вижу крупного медведя, слышу его грозное: «фышш», «фухх», пугающее собаку.
Зверь не собирается уходить, решив показать, кто здесь хозяин. Целюсь ему в бок, с расстояния в тридцать метров невозможно промазать. Слабый щелчок — осечка! Как в замедленной киносъемке открываю ружье, выбрасываю осеченный патрон и вставляю новую пулю (нужно было просто взвести курок и вторично нажать на спуск). Зверь, теперь уже развернувшись, смотрит на меня в упор и стоит, прикрывая грудь низко опущенной головой.
Целюсь в лоб и нажимаю спуск. От дыма теряю из вида хищника, казалось бы, падающего, но уходящего вверх по склону. В зад стрелять ему бесполезно. Лезу в крутяк следом, снова слышу лай, теперь уже менее уверенный, собака неожиданно пробегает вниз, я зову ее и посылаю вперед.
Лай. Темнеет. Благоразумия хватает не лезть дальше к медведю. Спускаюсь на первую полянку и вижу торчащую из кучи мха и лесной подстилки лапу медведя, за нее вытаскиваю половину туши зверя, очевидно, полуторагодовалого, с прокушенным черепом, разорванным кишечником и полностью отсутствующей задней частью. Следы, свидетельствующие о трагедии, происшедшей накануне, слишком красноречивы, чтобы сомневаться в том, что я стрелял в каннибала.
Утром, выстрелив вновь заряженными пулями в цель, убеждаюсь, что «Белка» годится только для белки и соболя, а пулями бьет неточно, вверх и вправо. Хотя, если бы не осечка, из первого патрона, целясь в профиль, мог бы попасть в медведя. Спустя сутки возвращаюсь с карабином под патрон 8,2 мм, принесенным из другой избушки, на место встречи с медведем и нахожу там лишь содержимое кишечного тракта. Остальное съедено «хозяином», в которого я, конечно, не попал.
В тот год я обнаружил еще одного медведя, съеденного собратом, и еще один зверь убежал из берлоги после облаивания собакой. Вскоре донеслась и совсем печальная весть. Одного из двух братьев Карповых, студентов-охотоведов, убил медведь, напавший неожиданно, когда тот отошел от строящейся избы за мхом. Старший Карпов тут же с помощью кинувшихся на медведя собак, отстрелял зверя, принявшего пассивно-оборонительную позу, но младшего уже не спас.
Спустя три года в тайге на р. Лене повторился неурожай ягоды и кедровых орехов. Вновь медведи нападали на людей, грабили избушки, гонялись за охотничьими собаками, и охотники вынуждены были объединяться, чтобы обезопасить себя от шатунов. Подобное происходило и раньше в неблагоприятные годы начала 1960-х. Тогда в Бурятии три медведя съели дипломника-охотоведа В. Гудритиса, занимавшегося изучением поведения одного из самых сильных хищников. Нашли карабин с выпущенной пулей и часть конечности в валенке.
В Верхней Лене голодные хищники гибли не только от пуль охотников, но и от нападения более сильных сородичей.
Один из медведей, разграбивший зимовье, в первой декаде ноября бродил по снегу и выкапывал в старой гари луковицы лилии пестрой (саранки). Двое охотников выслеживали грабителя целый день, и уже повернули домой, как медведь сам набежал на них, погнавшись за собакой. Смертельно раненый, он не бросился на людей, а пробежал мимо, но вскоре залег в засаду. Его нашли на следующий день мертвым, сильно истощенным.
Другой зверь упорно преследовал менее крупного собрата, тот прятал следы, петлял, как заяц, шел руслом незамерзающего ручья и, кажется, смог скрыться.
Одному из прослеженных нами медведей удалось догнать изюбря, съесть его, позднее залечь в берлогу и перезимовать.
Грабители избушек
Медведь исключительно изобретателен в добывании пищи, в том числе и там, где ее неосторожно оставил либо небрежно спрятал человек. Натуральные воришки не ломают изб, но уносят подвешенные на стене мешки с продуктами, находят мясо добытых охотниками зверей, унося каждый раз по одному куску. Грабители избушек и лабазов ловко прокусывают банки со сгущенкой или тушенкой, не брезгуют сухарями и крупами. Северные медведи, регулярно навещающие избы, заставляют охотников поднимать продукты на лабазы, затаривать их в железные бочки и поднимать на тросах.
Один косолапый догадался так подгрызть дерево, что оно, падая, оборвало натянутый между стволами трос, и бочка была разобрана «инженером». Другой, не менее упорный медведь свалил одно дерево, на котором держался лабаз, но дерево до конца не упало, а через год повторил прием, свалив второе дерево, после чего лабаз упал и продукты достались медведю в награду за сообразительность. Медведи разгрызали патроны и свечи, сброшенные с лабаза, разрывали полиэтиленовые пленки, мешки, одеяла, выбрасывали, кусали посуду, даже грызли дерево, на котором оставался запах пищи.
Медвежий взгляд
Не менее интересен вопрос о том, почему медведь не смотрит человеку в глаза при нападении. Скорее это надуманное мнение, чем действительное (известны примеры, когда медведь нападал «в лоб», то есть бежал прямо на жертву), хотя он может зайти сзади либо предпринять другой обходной маневр. Раненый, обычно ложится под прикрытие дерева или другого укрытия, нападает с максимально короткого расстояния.
Знакомого охотоведа спасла собака, обнаружившая затаившегося хищника, задравшего накануне лося. Другой медведь, забравшийся в зимовье, вероятно, решил устроиться здесь в засаде. Охотника спасла только случайность: медведя отстрелял сосед, пришедший засветло с собакой, тогда как хозяин избы пришел в темноте и без собаки и мог бы угодить в лапы зверя.
Наблюдая за зверем, находившемся в вольере, я видел, как он быстрыми взглядами контролировал ситуацию, замечая «мимоходом» любое движение человека: от броска конфетки до предложения «попрыгать» (это достигается движением руки), чтобы заслужить лакомство. Тот же многоопытный медведь, проживший в неволе более тридцати лет, ухитрялся ударом лапы обрызгивать зевак водой. Тут уж он прыгал от удовольствия, почти смеясь. Кстати, несмотря на неволю, он сохранял стремление схватить человека, пользовался неосторожностью людей, иногда нанося им серьезные увечья.
Зверь на берлоге
Медведи проявляют большую осторожность, настоящую предусмотрительность при устройстве берлоги, стараясь замаскировать подход, прячут логово в зарослях кустарников, искусно путают свои следы.
Однажды мы добыли с другом крупного медведя, который, подходя к заранее подготовленной берлоге, сделал полный круг, но не простой, а с четырьмя двойками, «отпятными» ходами и тупиками, прямыми и острыми углами. Берлогу нашел мой пес Карат. Медведь долго ворчал, не желая покидать ее, и только отогнав собак, удалось сделать выстрел.
В случае поиска берлоги по следам тот же медведь имел шанс уйти незамеченным, пока охотник распутывал бы его хитрые скидки. Мне показалось тогда, что это был знакомый медведь. Несколько лет назад я тропил в здешних урманах некрупного медведя с целью изучения его питания и поведения. Топтыгин выкапывал на лесных лужайках запасы полевок-экономок, полностью состоящих из гороховидных образований весеннего эфемера — хохлатки крупноприцветниковой, богатого крахмалом, и с видимым удовольствием поедал их. Более сорока таких разрытых кладовых насытили зверя.
Он обнаружил берлогу, занятую крупным собратом. Подошел к «спальне» на четыре шага, но, очевидно, хозяин отпугнул нахала, мешавшего спать. Тот отошел назад и вбок, еще раз хотел заглянуть в логово, сделав два шага в направлении входа. Второй раз недовольство «хозяина» выразилось, вероятно, в более громкой форме, пришелец поспешил ретироваться.
Случайно я остановился в раздумье неподалеку от берлоги и стал последней каплей, переполнившей чашу терпения медведя. Он взревел, выскочил из логова и умчался вниз по склону, разбив в щепки оказавшийся на пути гнилой пень. Сама же берлога была изумительно спрятана в куртине из зарослей акации, черемухи, спиреи, осин с редкими пихтами над небольшим сухим ложком.
В тайге на притоке р. Лены медведь, весивший более трехсот килограммов, перед залеганием на зиму прогулялся на два десятка километров. Его следили весь день охотники-эвенки, но не успели дойти до логова. Вместе с двумя собаками, которых вели на поводках, они вышли к нам на лай собаки и заночевали в нашей избе. Старший из четверых таежников сказал наутро:
— Мишка шибко жирный ушел, лапы широко ставит, вы его обязательно найдите!
Медведя выследили, а добывать пришлось уже в конце пушного сезона в феврале. Вырытая под столетним кедром берлога оказалась наполовину засыпанной снегом, но настоящей затычки входа не было. Подошли на лыжах, заломили чело стягами, разглядели голову приподнявшегося зверя, выстрелили. Потом несколько часов вытаскивали великана из берлоги. Действительно, он оказался очень жирным, а длина его тела превышала два метра.
Нелегкая добыча
Бурый медведь — заманчивый трофей, но нельзя считать его легкой добычей. Опытный охотник из села Вернеимбатского, что в Туруханском районе, поплатился жизнью только из-за небрежного подхода на лай собак.
Зверь выскочил, пробив потолок в берлоге, устроенной под корнями наполовину упавшего дерева, прикрытого сверху мхом и снегом, навалился на человека сзади, и хотя тот выпустил семь пуль из карабина СКС, ни одна из них не попала в цель. Хищника задержали собаки, исправившие свой промах. Он кинулся на другого охотника и был отстрелян им из «тозовки» (зверя помогла задержать свежая лайка).
Статистика успешности охот на 28 берлогах, проверенных нами в отрогах Саян, показала, что добыты медведи в 21 случае, убежали — 7, в том числе, когда зверь был случайно потревожен — 4, из-за плохой работы собак — 2, при несогласованных действиях охотников — 1 (медведь был легко ранен). Кроме того, медведи дважды нападали на людей. В одном случае выскочивший из берлоги хищник серьезно поранил двух охотников, чудом оставшихся в живых.
Медвежьи туры
Специальные охотничьи туры носят иной характер. Здесь редко бывают полные неудачи. Однако иногда под выстрел попадают собаки, а наиболее злобных и азартных из них успевает поранить медведь, затаскивая в берлогу. В стремлении организаторов выставить медведя гостям, не слишком искушенным в охотах, порою лишь хладнокровие егеря спасает ситуацию.
Так, из доставленных на вертолете к берлоге итальянцев один впервые взял в руки оружие, второй также не встречался с медведями, но оба стреляли вместе со страховавшим охотником, единственная пуля которого поразила зверя. Ее и отдали итальянцам на память вместе со шкурой, сказав, что это «их пуля».
Интересные случаи
Ночью медведь более опасен, его не пугает внешний вид человека. Рассказы о том, что медведь кого-то вытащил из палатки и съел, связаны с темным временем суток. К моей палатке также подходил ночью медведь, очевидно, кормившийся черникой, его облаяла собака, а я включил фонарик. Зверь продолжал пыхтеть, не уходил, пока не был сделан выстрел вверх.
Возникающие в обычные сезоны стычки во время кормежки заканчиваются чаще бегством слабейшего. Однажды, находясь на отдыхе после сбора ягод, я услышал повторившиеся дважды отпугивающие характерные звуки, а потом заметил медведя, пробежавшего в двадцати метрах от небольшого костра. Из-за бугра показался второй, более крупный зверь, в шестидесяти метрах остановился, исчез бесшумно, будто его и не было.
Встретив около ста медведей, я лишь единожды был вынужден применить оружие в целях самообороны. Зверь набежал на меня в упор, преследуя собак, остановлен криком и отстрелян из той же ненадежной «Белки» (помог опыт первой неудачи!). Это был не сороковой, а лишь десятый из добытых, но запомнился он на всю оставшуюся жизнь.
Редкие, но печальные случаи гибели фотоохотников, снимавших медведей с очень близкого расстояния, заставляют еще более серьезно относиться к этому зверю. Профессионал Виталий Николаенко, поражавший своими уникальными съемками камчатских медведей, стал жертвой одного из них. Другой, случайный фотограф, оказавшийся на таежной речке, успел сделать три снимка приближавшегося зверя, а четвертый стал для него роковым. Газеты писали также о гибели японского тележурналиста, поставившего палатку в центре кормового участка медведей во время хода на нерест лососей. Он был убит медведем ночью.
Медведи довольно быстро размножаются, почти не имеют естественных врагов, в результате чего постепенно в популяции накапливаются потенциально опасные звери. Охота в данном случае является единственным реальным способом регулирования численности животных, естественно, при нормах изъятия, не превышающих пределов ежегодного прироста.
Анатолий Зырянов, биолог-охотовед, г. Красноярск
