Есть у меня сеттер Хопер, по третьему полю, хотя не блистающий особою красотой и сердцу моему, быть может, не по-хорошему милый, а по-милу хороший, но во всяком случай происходящий от довольно породистых производителей и отличающийся смышленностью. Зол он, по обыкновенно, как все рыжие.
В минувший охотничий сезон, взяв его раза два-три на охоту, я все остальное время посвятил на натаску другого своего пса, красавца Боя, одиннадцатимесячного пойнтера. Обе эти собаки, помещаясь в одной и той же комнате и питаясь из одной и той же посуды вместе, жили между собою довольно мирно. Еду, например, купаться, они при сборах суетятся, а затем дорогою резвятся и играют совершенно дружелюбно.
Зато лишь дело касалось охоты, Хопер становился неузнаваем: при сборах на охоту он, горьким опытом убежденный, что песня его спета, прижмет морду к полу, с грустью не сводит с меня глаз, в которых все-таки светится еще слабый луч надежды. Но сборы кончены; отданы приказания: Бою — следовать за мной, а Хопру — лежать на месте. У Хопра взгляд засверкал гневом и, при виде скачущего от восторга Боя, шерсть на хребте встала дыбом.
В одно неблагополучное послеобедие, неопытный еще и наивный Бой, предвкушая наслаждения болота и беснуясь по обыкновению по этой причине, выкинул уже очень близко к лежавшему Хопру один из курбетов. Эта бесцеремонность в проявлении своей радости окончательно привела горемычного Хопра в ярость и он задал пылкому юноше такую генеральную трепку, что последний чуть не лишился ноги.
Обыкновенно, при возвращении моем домой, Хопер встречает меня с радостью, ласкаясь и прыгая на грудь; но стоит мне возвратиться с охоты с Боем, Хопер забивается под кровать, не выходит оттуда даже на мой зов и при приближении Боя к месту его убежища начинает рычать.
Точь-в-точь любая женщина, дующаяся на милого и готовая вцепиться в свою, более счастливую, соперницу!
В.3., Воронеж, октябрь 1882 г.
