А вот и кедрач. Могучие красивые деревья обильно украшены только что выпавшим снегом. Подроста почти нет. На земле снега немного, поэтому идти нетяжело. Амур спокойно бежит впереди. Городских собак не видно. Вдруг Амур резко бросается вправо.
ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — В № 1 (140).
Трофей на троих
Я знаю его манеру работать: при всем спокойствии, даже медлительности он в нужные минуты может развить огромную скорость. И просто так эта собака не тратит силы, только по делу. Вот как сейчас. Минут через десять Амур залаял.
— Соболь! — определил я по голосу.
Да и ничего другого быть не могло. На «сохатого» пес лает очень зло. На медведя я с ним не ходил — не знаю. Белки здесь практически нет, глухаря тоже.
Мы зарядили ружья дробовыми патронами, убрав пулевые, с которыми я обычно хожу по тайге. Неожиданные встречи с косолапыми у меня уже бывали. Они здесь не редкость.
И вот уже виден Амур, который редко лает на огромный кедр. Две другие собаки крутятся рядом. Вроде принюхиваются, смотрят вверх, но не гавкают. Соболя не видно. Смотрим следы, но их возле дерева обнаружить не можем.
— Врет твой хваленый Амур! — проворчал Валера, впервые нарушив молчание после своей странной выходки с лосем.
Я не отвечаю. Не верится мне, что может ошибиться этот многократно проверенный старый пес. Ни разу при мне он не врал. Да и не стал бы держать ненадежного помощника Хусаин. Вопросы эти в тайге решаются жестоко, но, наверно, правильно: собак здесь держат не для развлечения, а для работы.
Еще раз обхожу кедр — соболиного следа так и нет, даже старого. Неужели Амур на самом деле врет? Иногда такое бывает у старых собак. Ведь соболь — не глухарь, прилететь не может. И вдруг меня осеняет! Соболь, как и белка, при опасности «вершит», то есть прыгает с дерева на дерево.
Иду по собачьим следам «в пяту», то есть назад. И вот они — свежие отпечатки лап соболя. Да, верны мои предположения — пес загнал на кедр зверька, с которого тот перепрыгнул на следующее дерево. Я подозвал Валеру, показал следы и подчеркнул:
— Так что есть там соболь. Амур не врет!
Напарник ничего не ответил. Мы с напряжением всматривались в кедр, обошли его несколько раз — не видно зверька.
— Бей, Валера, примерно в середину дерева, — предложил я.
Выстрел среди таежного безмолвия показался мне похожим на пушечный. Посыпался с дерева снег, и вроде после этого пошевелилась ветка. Я послал туда свой дробовой заряд. Выстрелил, как говорится, на всякий случай и не прогадал. Соболь свалился с дерева в снег. Все собаки бросились к зверьку. И тут Амур оказался на высоте: он схватил соболя, придавил осторожно, квалифицированно и отогнал от него своих «сородичей».
Пришли в деревню мы к вечеру следующего дня, больше ничего не добыв. Истопили под надзором Золихи баню. Сели ужинать…
Приветливая хозяйка оказалась довольно меркантильной. Она по-своему расценила ситуацию с соболем. Согласно ее представлениям, добычу следовало делить на троих, поскольку Амур — тоже охотник. Такой подход для нас был внове, но мы не стали спорить. Среднюю цену соболиной шкурки знали, поэтому без колебаний отдали гостеприимной Золихе третью часть стоимости.
Обратный путь в город оказался труднее из-за чертовой резины. Было на дороге много очень скользких участков, на которых наша машина напоминала пресловутую корову на льду. А когда пошли сопки, то вовсе ехать стало невмоготу.
Особенно тяжелым выдался длинный подъем в гору, что начинался после правого поворота почти под прямым углом. Разогнаться невозможно, а хорошего сцепления с гладкой, недавно вычищенной дорогой у моих «железобетонных» колес не было.
Длина этого участка составляла не менее километра. И вот примерно на середине подъема машина моя совсем отказалась ехать вперед и… покатилась назад! Тормоза, хоть и были они исправны, не могли удержать автомобиль!
И совсем бы плохо закончилось наше путешествие, если бы каким-то чудом мне не удалось направить задний ход машины вбок. Она воткнулась в большой сугроб плотного снега на обочине дороги. Я с облегчением вздохнул. Заглушил перегревшийся от большой бесполезной натуги двигатель. Руки мои дрожали, да и все тело тоже: ведь велика была вероятность погибнуть!
А что делать дальше? В этой ситуации нас могли спасти только цепи, которых мы не имели… Однако нежданно нам пришло избавление в виде могучего многотонного «Урала». У грузовика были цепи на всех колесах, поэтому он без проблем взбирался в гору… В те времена люди выручали друг друга еще бесплатно…
Отправляемся во второй поход
Отпуск мой еще не закончился. У товарища тоже было свободное время. И мы решили использовать запасной вариант. Его проработали во время ожидания вертолета. У Валеры в Убинке (райцентр в Новосибирской области) был знакомый охотовед Юра. Мы еще по чернотропу съездили на моей машине к этому человеку и договорились, что он нас забросит в тайгу сухопутным путем, если не получится с воздушным транспортом.
Собираемся в лес на месяц. Я считаю оставшиеся у меня дни отдыха и понимаю, что их не хватает. Бросать работу ради охоты, по примеру Валеры, естественно, не собираюсь. Поэтому пишу заявление на «отпуск без содержания». Главного врача на месте не оказалось, когда я принес свою бумагу. Отдал ее заместителю по хирургии, с которым был хорошо знаком.
— Передашь, Борис, главному!
— Какой разговор! Езжай, охоться. Привези хоть уточку…
— Они уже давно улетели, Борис Данилыч…
В общем, позубоскалили мы немного, как старые знакомые. И я со спокойной душой отправился готовиться к новому «серьезному и дальнему походу». Всем процессом и в этот раз руководил Валера. Он сразу объявил:
— Проведем в тайге не меньше месяца. Чтобы уж совсем «одичать», не будем брать с собой даже радиоприемник!
Я согласился с той идеей. Приемник у меня был, но мы его не взяли. По совету Валеры договорились на хлебозаводе, чтобы нам насушили два мешка черных сухарей. Напарник почему-то считал, что они полезнее, чем белые. Купили мы также два мешка перловки. Взяли соли, немного сахару и чая.
В ту пору дефицит был страшный, но кое-какие мясные продукты можно было «достать»… по блату, конечно. К тому времени определенные связи у меня имелись — благодаря моей работе. Но Валера категорически выступил против такой покупки. Мол, мясо мы и сами добудем в тайге. Да и вообще можно продержаться на одной перловке.
Я, обладающий к тому времени уже довольно солидным жизненным опытом, был, как зомбированный. Слепо поддался на эти разговоры. Правда, уже в самой Убинке на базаре купил-таки соленого сала и два ведра картошки.
Юра оказался приветливым человеком. Он на сутки приютил нас, в общем-то почти незнакомых людей, в своем доме. И заключил с нами договор на сдачу пушнины. А утром следующего дня на своем служебном «Уазике» повез в Крещенку, которую почему-то называли Дальней.
Нужно было преодолеть сто километров разбитой проселочной дороги. На это расстояние у нас ушло часа четыре. Мы ехали не в саму Крещенку, а в лагерь экспедиции то ли геофизиков, то ли геодезистов, что находился километрах в трех от деревни. Юра договорился со здешними специалистами, что они доставят меня с Валерой к месту охоты.
До цели было еще около сотни километров. «Уазик» туда пройти уже не мог, и мы отправились на ГДТ (гусеничном дизельном тягаче). Этот транспорт тащил за собой тяжелые неуклюжие деревянные сани, на которых было устроено какое-то подобие будки. А в ней даже набросали немного соломы — для комфорта.
Ехали мы по полям и перелескам целый день. «Забрасывали» нас в верховья реки Омки. Миновали по пути две не очень давно брошенные деревни. Пересекли речонку Лячу, что впадает в Омку. Далее пошла уже настоящая тайга, правда, совсем не такая, с какой я был знаком.
Выживание в зимнем лесу
К вечеру добрались до места — брошенного летнего барака. Он был выстроен для заготовителей сена. Но много лет там никто уже не работал. Видимо, сено стало не нужно? Должно быть так. Да и кому оно могло бы потребоваться: деревни-то брошены. А ведь никакой «перестройки» тогда даже не ожидалось. Был разгар советского времени, победы в космосе и престиж на международной арене…
Уже стемнело. Мы при свете фонариков (хорошо, что наше «одичание» не распространилось хоть на них) пытаемся сориентироваться. Барак очень большой, построен из досок. Около входа печь из двухсотлитровой бочки. Это хорошо. Но понимаем, что толком натопить такой огромный сарай, да еще зимой… нереально. Тут и большая печь не справится.
Надо что-то делать, но сегодня уже поздно. Темно, да и устали мы порядком от «комфортабельного» путешествия. Ночь надо как-то пережить, а там будет утро, которое, как известно, «вечера мудренее».
Собаки начали охоту на крыс, расплодившихся в очень хороших, видимо, для них условиях. Не знаю, поймали ли хоть одну, — не до того нам было. При свете фонарика мы взялись за примитивные столы, за которыми когда-то обедали колхозные косари. Оторвали несколько досок, изрубили их топорами, но сразу поджечь не смогли.
И опять… спасибо доброму человеку, водителю того тягача, что привез нас. Мужик дал нам старое измятое ведро, в которое налил несколько литров солярки. С ее помощью загорелись наши сухие дрова. Волновались мы страшно: будет печь сильно дымить или нет. Мелочь, казалось бы, но в определенных условиях от таких «пустяков» зависят не только минимальные удобства, но и зачастую сама жизнь.
Солярка нам пригодилась и для наполнения примитивных светильников, в роли которых выступали старые консервные банки, что были брошены колхозными косарями. Тоже неплохо, ибо батареек наших фонариков надолго бы не хватило, если бы мы их использовали постоянно.
Печь для приличия немного подымила. Но огонь не погас, а вскоре разгорелся очень неплохо. Мы даже умудрились вскипятить снеговой воды для чая. Собакам, а их было у нас три, дали немного сухарей. Хорошего сна, конечно, в таких «диких» условиях не получилось, но все-таки он периодически побеждал наши усталые организмы. Пришлось еще несколько раз «заготавливать» дрова.
Утром ударил приличный морозец, что еще больше осложнило наше совершенно отчаянное положение. Было понятно, что, даже если мы разберем весь этот огромный барак, при таком холоде дров нам хватит лишь на несколько дней. А ведь впереди — целый месяц!
Благо, у нас была и двуручная пила, а вокруг множество берез. Но ни одной сушины. Что ж, теплотворная способность у березы наибольшая из всех растущих в наших краях деревьев. Говорят, что еще выше этот параметр у лиственницы. Но она у нас встречается крайне редко. Да и пробовали вы пилить и колоть лиственницу? Я пытался… поэтому и вам не советую…
Одна беда с березой — сырую ее просто так поджечь невозможно. Это я помнил по своим «татарским» скитаниям. Надо сначала получить приличный огонь из какого-то сухого материала. Но у нас с этим все было в порядке. Сарай наш большой, досок для розжига хватит надолго.
В общем, проблема с дровами теоретически была решена. А практически… эти мытарства продолжались целый месяц, в течение которого мы «зверели» на берегах безлюдной реки Оми. Спилили большой участок березового леса. Вскоре поблизости остались одни пни.
А ведь сырая береза ох как тяжела! Даже с учетом нашей спортивной подготовки. И как мы благодарны были колхозной бесхозяйственности, когда недалеко от барака обнаружили обычные конские сани.
Естественно, сами запрягаться не стали — не лошади ведь. Да и не потянули бы. Сани были слишком тяжелы для нас, пришлось их облегчить — убрали копылья и оглобли. Зато теперь мы уже не таскали дрова на себе, а возили их. В общем, вспоминается бессмертный Робинзон Крузо…
Однако ведь не для заготовки березовых дров приехали мы сюда, а ради охоты. Но устройство быта, хотя бы элементарного, — дело абсолютно необходимое. Одну или две ночи еще можно зимой провести возле костра. А когда целый месяц — это, простите, уже серьезно.
Мы понимали, что на отопление всего барака нам не хватит даже тех дров, что сможем заготовить. Решили сделать себе отдельную комнату возле печки. Благо, строительный материал, как у того самого Робинзона, у нас был.
И вот мы из охотников превратились не только в лесорубов, но и в плотников. Через пару дней были готовы примитивные нары, отгороженные каким-то подобием стены от остального пространства барака. Это немного улучшило наше положение.
Приключения в угодьях
Настало время охоты. Мороз уже был суровый, зимний. Мы пошли вверх по Омке, поскольку знали, что не очень далеко на берегу можем найти брошенную охотничью избушку. И правда к вечеру ее увидели.
Это было большое старое «карамо» — говорят, что так называется традиционное жилище селькупов. Может, и так. Подобные сооружения я видел и на Верхней Кети. А одно из них, на речушке Анге, вообще напоминало глубокую земляную пещеру, куда можно было только вползти.
Кто воздвиг здешнее «карамо» — не знаю. Никакой таблички строители почему-то не оставили. Что же собой представляло брошенное жилище? Стены — три толстых бревна, положенные друг на друга, как в обычных домах, но без фундамента — прямо на землю. Около двери яма, чтобы можно было открыть дверь.
Внутри — две прокопанные траншеи, позволяющие ходить в полный рост. Между ними — нетронутый участок грунта с досками сверху — это стол. Небольшое окно с целыми стеклами. По обе стороны от траншей — подобие нар. Тоже не прокопанная земля, накрытая пиломатериалом.
Слева от входа — металлическая печь, вроде бы исправная. Плоская крыша утеплена дерном. Избушка большая, рассчитанная человек на десять. Сразу видно, что старая — невооруженным глазом заметны дыры между бревнами. Снова нам предстояла работа — ремонт этого «карамо». И все же хорошо, что хоть такое пристанище у нас есть…
Омка была совершенно не похожа на те реки, что приходилось мне видеть. Я не говорю, естественно, о таких гигантах, как Енисей, Обь и Ангара. Но даже маленькие речушки и отдаленно не напоминали картину, открывшуюся перед нами.
Мы смотрели на широкие плесы вроде озер без видимой растительности, вдруг сменяемые узкими болотистыми проходами, заросшими травой и камышом, который возвышался надо льдом. Водоемы уже замерзли, поэтому можно было идти смело. У каждого из нас вес в полной амуниции был не меньше центнера, однако лед свободно выдерживал такую нагрузку.
На берегах виднелось множество кустов еще не полностью опавшей смородины. Были и огромные черемухи, на которых висели красивые грозди подмороженных ягод. Мы заключили, что с витаминами будет полный порядок. Никто тут, похоже, уже много лет не собирал дикоросы.
Внимание наше привлекли следы норок, которыми почему-то не заинтересовались собаки. Спустя некоторое время мы из обнаруженной в бараке проволоки сделали несколько петель. Возле них выложили приманку — сначала кусочки сала, а потом беличьи головы (когда начали добывать этих зверьков). Однако нам так и не удалось привлечь норок. Забегая вперед, скажу: ни одной мы не поймали и даже не видели их воочию. Зато приманка оказалась очень даже интересна нашим полуголодным собакам…
Вообще стоит заметить, что нам достались не очень богатые охотничьи угодья, либо это мы оказались такими невезучими промысловиками. От одного нашего жилища до другого можно было дойти за один световой день, и еще имелось время по пути поискать дичь. Хоть пристанища и смотрелись убого, но ночевать зимой лучше все равно под крышей, а не у костра в тайге.
Морозы тогда держались градусов под 40, наверное. Это, конечно, весьма приблизительно, так как у нас ни термометра, ни даже радио не было. Здешний лес тоже оказался какой-то странный — никаких сосновых боров или кедрачей. Только болото, кустарник, кое-где березняк и страшные в своей огромности елки, что очень затрудняло нашу охоту.
Увидеть, например, белку на таком большом дереве — очень трудно. Поэтому на каждого зверька уходило по несколько патронов — для «выпугивания». Никакие постукивания обухом топора по стволу не помогали. Собаки работали средне…
Соболь встречался, но очень редко, и получались с ним сплошные неувязки. Топаем мы от одной нашей базы к другой — видим вчерашние следы. Идти по ним бесполезно. На другой день возвращаемся и вновь обнаруживаем схожую картину. Опять старые следы…
Птицы тоже почти не было. За все время нам подвернулись лишь несколько рябчиков. Да еще косач, которого подстрелил Валера. Однако птицу утащил и скушал его злой кобель. Хозяин страшно разозлился на такой хамский поступок своего помощника, готовил страшную месть. И только мое вмешательство спасло жизнь псу, с которым у нас так и не получилось мирной жизни.
Мне доводилось охотиться в разных компаниях, с разными собаками, часто совершенно незнакомыми. И обычно никогда не возникало проблем во взаимоотношениях с ними. А с этим кобелем трудности были каждый день. Почему он меня невзлюбил? Не знаю…
Новые испытания
Вы пробовали хотя бы несколько дней подряд питаться одной перловкой? Нет? Ну и не надо. С голоду не умрешь, но и удовольствия от жизни никакого не ощущаешь. В качестве мяса мы использовали немногочисленных белок, что нам удалось добыть. Головы, внутренности, лапки шли на суп собакам.
Иногда, правда, наша жидкая перловая каша заправлялась поджаренным на соленом сале луком. Но продуктов этих не хватало, так что баловали мы себя редко. И уж совсем праздником была для нас вареная картошка.
Мы тешили себя надеждой, что вскоре приедет на снегоходе Юра и привезет что-нибудь повкуснее. Договаривались с ним, что это произойдет в середине нашего «срока одичания». Для подсчета дней у нас была своя система — делали зарубки на косяке двери нашего «дома». Вот миновали две недели, а Юры все нет…
Прошли уже три четверти всего «отпуска на природе». К нам так никто не приехал. Мы всерьез забеспокоились. Никаких сотовых телефонов тогда вообще не было. Люди в то время могли общаться с помощью рации, но у нас ее не было. Все больше усиливалось ощущение уныния от непонятности нашего ближайшего будущего…
Совсем уж мы встревожились, когда как-то поздним вечером увидели в темноте далеко вверху по реке зарево, объяснения которому не нашли. Лесной пожар? Их не бывает зимой в тайге. Началась война? Может быть… Но тогда мы окажемся в числе скрывающихся от призыва, ибо возраст у нас подходящий для службы в армии.
И последняя версия — испытание «серьезного» оружия в тех пустых болотах, откуда в разные стороны текут мелкие реки: одни — к западу, в Иртыш, как, например, Омка и Ича, другие — к востоку, в Обь: Шегарка, Икса, Кенга. Много тогда ходило в народе разговоров об этом, но никто толком ничего не знал. И по сей день не ведаю, что за зарево мы видели с Валерой. Возможно, какое-то астрономическое явление, нам неизвестное…
Болота были «пустыми» только в демографическом плане. А природных богатств там имелось немало. Еще в школе нам рассказывали, что в этих краях открыты огромные запасы железной руды. Назывался, правда, Бакчарский район. Но ведь это все примерно рядом. Отсюда уже пошли к Северу Васюганские болота, которые считаются одними из самых больших в мире…
Видно, слишком богата наша страна, коль и по сей день эти давным-давно обнаруженные ресурсы толком не используются.
Константин Комаровских, г. Новосибирск
