Об ужении каждый судит по-своему. Древнейшая страсть. Та же (соглашусь с Сергеем Аксаковым) охота. Я, конечно, не имею в виду запретную ныне стрельбу по нерестовым щукам, греющимся на солнышке по разливам рек. Речь идет о спокойной охоте человека с удочкой за премудрыми пескарями, разборчивыми в еде слабогубыми язями и прочими «домоседами»; либо о ходовой — за текучими бандами окуней или же «одинокими волками» — тайменями…
Если прогулка по угодьям с ружьем, чем я тоже увлекаюсь, все же требует специальной подготовки, снаряжения, соблюдения сезонных ограничений и получения разрешительных документов, то рыбалка более доступна, практически круглогодична и массова. И вот с тех самых пор, как наша «детская рука» впервые поднимет удилище и забросит крючок с наживкой в таинственную глубь заводи, и вселяется в нас неистребимое желание делать это снова и снова.
Да, о притягательности рыбалки каждый судит по-своему: один укажет на возможность отвлечься от дел и суеты, другого манит приобщение к природе, кого-то с головой увлечет сам «процесс» — бесконечное обновление снастей, поиск все новых и новых секретов самого добычливого и всепогодного лова.
А все же главное, как мне кажется, что цепляет и будоражит душу каждого удильщика в сем атавистическом занятии, — так это его непредсказуемость и вероятность большой удачи не на первом, так на сотом или тысячном забросе снасти. Рыбаки… они ведь стоики, мечтатели. Я думаю, что и сказку про Емелину щуку сочинили не без их участия. А про «золотую рыбку» и говорить нечего!
Так вот: сидит удильщик на бережку реки иль озера и терпеливо ждет, мечтает… И вдруг… клюнуло! Ты еще не знаешь, мелочь это или ТО, о чем грезилось во сне и наяву. Быстрая подсечка, и леса словно ударила током: «сидит» крупняк! Неизвестно — кто, неясно — какой, но большой, очень!
И начинается главное, что венчает настоящую страсть удильщика, — незримая борьба рыбы и человека. Первой надо сорваться с крючка, второму — не дать добыче уйти. Ничьих в этих схватках не бывает!
Не представляю, что там чувствует рыбина, сломавшая крючок или оборвавшая лесу, зато отлично знаю, как радуешься, ухвативши трофей под жабры, и как мрачнеешь, созерцая урон, нанесенный обитателем водоема. И то, и другое врезаются в память надолго, если не навсегда.
Мне совсем нетрудно «пробежаться» по своим рыбалкам и воскресить пяток-другой ярких случаев как со счастливым, так и с горьким концом. А однажды у меня такое приключилось, что я не знал, как быть — плакать или смеяться.
Вот так гольян!
Начну с удачи — в детстве. На речке Провалихе рыбачили мы известным каждому пацану методом. Я и мои верные дружки Толя Рагозин и Вовка Побежимов ловили чем придется — дерюгой, марлей, а то и майкой со связанными лямками. Помню, сколько телячьего восторга вызывала у нас пляска мальков, выцеженных из воды! В послевоенную голодуху уплетали их, жаренных с молоком и яйцом, вместе с головами и косточками…
Вот и в тот раз, о котором речь, таскали мы по ямкам и заводям снасть наподобие большой наволочки или сумы, что тогда не запрещалось. Но и ее не хватало, чтобы полностью перекрыть заводь, образовавшуюся после обрушения глинистого яра. В этой заводи надеялись мы накрыть гольянчиков, каковых один дедок таскал тут на удочку.
Решили действовать так: я и Толя тихонько подрезаем сумой глубокую часть устья заливчика, а его мелководье закроет Вовка, бултыхая ногами и руками. Так и сделали. Одновременно мы двинулись облавливать заливчик, особо следя за тем, чтобы пасть сумы не отрывалась от дна. А оно было очень скользким, и кто-то из нас поскользнулся, едва не загубив дело.
Выскочив на берег и с трудом удерживая на весу ведра полтора воды и мути, пойманных сумой, мы жадно всматривались в ее содержимое. Но оно было абсолютно непроницаемым для наших глаз. Набранная нами теплая вода вытекала долго, лаская охладевшие ноги. И мы уже подумывали, что было бы неплохо в ней поваляться…
И вдруг сума ожила! Углы ее медленно заходили туда-сюда! Инстинктивно мы отбежали подальше от заводи и вывалили на песок золотого поросенка — сковородной величины линя!
Визг, смех, пляски вокруг неуклюжего на песке красавца… нашей радости и шуткам не было конца.
— Вот так гольян! — повторяли мы то и дело, любуясь добычей, пошедшей на коллективную жареху.
О великане, угораздившем попасться в суму, мы вспоминали долго, даже во взрослые годы. Я и теперь, коль заходит речь об этих рыбах, воскрешаю в памяти нашего провалихинского линя-батюшку, а заодно и его глиняную палату, словно отделанную бархатной кожей.
Пришел, увидел и…
Не знаю, есть ли подобные убежища у язей, но и они в поисках корма насущного иногда посещают совсем не типичные для их придонного жития места.
Открыл я это случайно. Осенним солнечным днем шел с удочкой по высокому обрывистому берегу реки Нура, впадающей в Ишим. И вдруг увидел: у самой поверхности большого плеса ходят-бродят три крупных язя! Сказать точнее — не мельтешат, а просто нежатся на солнце в прогретом слое воды, что проделываем и мы с вами, купаясь в спокойном озере, дно которого охлаждают роднички.
Но любоваться прекрасной картиной было некогда. Мысли мои теперь завертелись вокруг одного: как незаметно спуститься к воде и, скрываясь за редкой стенкой прибрежных камышей, угостить одного из язей красным дождевым червячком — прытким, пытающимся соскользнуть с крючка.
Операция прошла успешно. Сквозь пучки рогоза я, согбенный в три погибели, краем глаза увидел, что рыбины ничего не заметили, не ушли. Теперь самое ответственное — не спугнуть неженок при забросе грузильца и пера-поплавка, зафиксированного всего в 15 сантиметрах от крючка. И это удалось. Все произошло так, будто наживка сама собой упала в воду.
Я замер, когда к червяку, то удлиняющемуся, как радиоантенна, то сжимающемуся в тугую пипку, подошел (по праву сильного) самый крупный язь. Но заглотить угощение он не торопился. Сначала выпустил в него струйку воды, отчего червячок закрутился на месте, а затем втянул все обратно, оценивая достоинство найденного. Таким путем, очевидно, у рыб происходит дегустация и «обнюхивание» корма.
«Ну же, ну!..» — мысленно обращался я к язю, подстегивая его в желании подзакусить. И он соблазнился! Красный поплавок-перо нырнул «на утоп». А я, не мешкая, подсек и, распрямившись, как можно осторожнее выволок добычу под ноги.
Каково: подошел, увидел и добыл! Это ли не рыбацкое счастье?!
Емелина щука
Как известно, свою волшебную зубастую хищницу, исполнявшую все желания, герой известной сказки поймал случайно, набирая из проруби воду. Вот и я однажды добыл подобный трофей, вовсе за ним не охотясь, а пока лишь собирая подходящую наживку.
На той же Нуре в холодный период ловил мелочевку для щучьих жерлиц. Вырубил пешней небольшую прорубь по размеру так называемого «паучка» — мелкой сетки, натягиваемой на метровые стальные дуги. Опускаешь ее на бечевке на дно, бросаешь следом прикорм и спустя 5-10 минут резко вытаскиваешь эту разрешенную снасть для добычи живца.
В тот день я в очередной раз проделывал такую операцию. Только вдруг почувствовал, что «паучок» ведет себя неадекватно: подрагивает, дергается! Я ускорил подъем и увидел, что в «малявочнице» бьется приличная щука, зацепившаяся зубами за сетку!
Тут и гадать нечего: позарилась зубастая на мальков, пойманных моей снастью. Да и влипла сама, схватив вместе с рыбкой сетку, которую я начал поднимать со дна!
Теперь вот думаю: «Ну почему не отпустил ту хищницу?». Авось и она исполняла бы желания по формуле «По щучьему велению, по моему хотению!..».
Зачем я позвал Валентина?
Снова расскажу о зубастой хищнице. Я уже как-то писал об этом поучительном случае на подледной рыбалке. Теперь лишь вкратце напомню его суть. А дело было так: припав к хорошо освещенной лунке и наблюдая, как ведут себя окуни возле играющей мормышки, я заметил, что в «сектор обзора» выдвинулась и отошла назад огромная голова щуки.
Этой гостье немедля подсунул тройник с живцом. Хищница несколько раз «наезжала» на обмиравшую на крючке от страха плотвицу, но до атаки так и не доходило. Смиряясь с ничейной ситуацией, продолжавшейся более часа, я рассказал о ней соседям, и один из них — летчик Валентин Королев, слывший опытным щурятником, — наказал мне, рыбаку-новичку:
— Если клюнет, сразу зови меня! Я знаю, как таких вываживать. Справлюсь с ней!
Вернувшись к «своей» щуке и вяло дернув за лесу, я тут же, словно ошпаренный, завопил:
— Валентин, сидит!
Тот прибежал, перенял из моих дрожащих рук лесу-миллиметровку и стал то стравливать, то вытягивать снасть. Тут примчались и другие рыбаки. Начали кричать, толкаться и тоже ухватились за леску со щукой, которая вот-вот должна была заплясать на льду.
Так мы не договаривались, и я, чтобы не остаться в стороне, тоже присоединился к борьбе рыбы и человека. Цапнул лесу и в едином со всеми порыве дернул ее вверх, к себе…
В итоге вчетвером или впятером мы вытащили снасть, оборвавшуюся на узле, крепившем грузило. Да иначе и не могло быть, когда голова грубо выволакиваемой щуки ударилась в нижнюю кромку льда!
Валентин обругал нас, незваные помощники зашлепали себя кто по лбу, кто по колену, а я, став несчастным, мысленно повторял: «Ну зачем, зачем позвал его?!». Если бы действовал сам, то все могло бы сложиться по-другому. Я и теперь, имея солидный рыбацкий стаж, советую новичкам одно: никогда-никогда не передавайте свою лесу с добычей другим!
«Знай наших!» — «сказал» мне таймень
Спрошу: «Знаете, на что лучше всего берет язь?». Один рыбак скажет про личинку майского жука, другой упомянет короеда либо обыкновенного дождевого червя. А мы с приятелем Петром Скобелкиным как-то наладились ловить язей на закидушки, приманкой у которых было тесто. Замешивали его на яйце и подсолнечном масле.
Небольшой тройник полностью закатывали в тесте и закидывали подальше от берега. Если срабатывало, то вываживали крупных язей без особых церемоний: крючок заглатывался надежно. Когда же снасть оказывалась пустой, вытягивали ее как можно быстрее, чтобы тройник не зацепился за дно или траву.
Такую закидушку однажды я и вытаскивал из воды и уже видел, как белый шарик стремительно приближается ко мне. И вдруг в метре от береговой кромки промелькнула темная торпеда. Она настигла шарик, сцапала его и, разворачиваясь на 180 градусов, как пилкой, обрезала лесу!
Мое состояние представить было нетрудно. «Не тот ли это случай?» — спросит внимательный читатель, помнящий, как я упомянул рыбацкий эпизод, после которого мне не ясно было: плакать или смеяться? Но нет, пока не он.
Однажды приключилось интереснее. Полярным днем я блеснил тайменей на порожистой реке Котуй, сбегающей с известного плато Путораны. На одном из перекатов зацепил красавчика килограммов на 5-7. Таких мы называли таймешатами.
В отличие от брюхатых тяжеловесов по 30-40 кило, способных тащить леску, как трактор, и нередко залегавших за подводными камнями, эти спортивного вида юнцы вели себя резво и непредсказуемо. Вот и мой таймешонок выскочил свечкой на поверхность у самого берега и будто в «вибро-режиме» затряс головой. Невольно я залюбовался рыбьим шейком, исполняемым на хвосте.
Леска на мгновение ослабла, но и его хватило на то, чтобы блесна была выплюнута из зубастой пасти и звякнула о камни прямо у моих ног! Большее унижение трудно было вообразить. Это ж надо… поймать брошенную тобой приманку, потаскать ее туда-сюда и презрительно швырнуть тебе под ноги. Было от чего и огорчиться, и прыснуть со смеху!
Игорь Дедов, Новосибирская область
