Ну ладно, не буду вас томить. Зацепил я тайменя. Под вечер схватил. Как раз закатец такой веселенький играл. Вода, словно золото, переливалась, на камешках позванивала. Расщедрилась природа.
Гляжу — сыграл. Бросаю ему мыша. Веду потихоньку, поддергиваю, слежу, чтобы усы по воде расходились, в общем, соблюдаю технологию. Раз протащил, второй — заметил. Хвостищем хлесть. Оглушил мою подделку. Потом в воздух подбросил. У меня сердечко биться перестало. Вот она, минута счастья! Осталось ему пасть раскрыть, а кованый тройник свое черное дело сделает.
Ан нет! Не тут-то было! Подбросить подбросил, но кушать раздумал.
Я в третий раз предлагаю — молчок. Может, укололся, может, побрезговал? Его же не спросишь. Тогда я быстренько меняю мыша на желтенькую блесенку, не магазинную, разумеется. И снова кидаю. И вдруг — бац, словно топляк засекся. Но меня-то не проведешь. Тяну. Чувствую — завозился мой топляк, ожил. Потом как шарахнется в сторону, чуть спиннинг с руками не оторвал. Катушка по пальцам, как по ксилофону: та-та-та-а. Только пальцы-то у меня не деревянные. На них кожа живая. А она уже клочьями. Ну, думаю, подожди, отыграюсь я на тебе за кошки-мышки.
Жилка поет, катушка скрипит, а я кручу из последних сил. В этом деле главное слабины не давать, это я четко усвоил. Но и не наглею. Поспешишь — людей насмешишь. Боремся с переменным успехом. Шаг вперед, два — назад. Потом, вроде, полегче пошло. Я уже решил, что вымотал его, а он, артист, еще и подыгрывает. Сам ко мне плывет. Еле сматывать успеваю. Только к берегу подвел, и мой обессиленный как выдаст свечку, потом вторую, третью, четвертую. В одну сторону сиганет, в другую вывернет. Вода вокруг него бурунами кипит. У меня пальцы и без того разбиты. Не удержал. Он стрелой на глубину. Катушка, что наждак с электроприводом, раскрутилась, только шум стоит. Подсунешь руку — в секунду отхватит. А делать что-то надо, иначе уйдет, зверюга. И я прижимаю катушку к животу. Остановил кое-как. Забуксовал таймешек. Снова кручу и сгораю от мести. А катушка опять легче пошла. Опять он усталость симулирует. Но я уже начеку. На разбитую руку и внимания не обращаю.
Вывел его наконец-то на мель. Захожу в воду. Хвать сверху за жабры и голову ко дну прижимаю. А он изогнулся, да как влепит мне пощечину. Да хлесткую такую, аж птицы с деревьев поднялись. Я и в себя не успел прийти, а его хвостище уже и по второй щеке прошелся. А когда в третий раз маханул, да чуть не по глазам — терпению моему пришел конец. Вскинул я его на вытянутую руку — и прямым в челюсть, как в боксерской секции учили. Славный ударчик получился. Он метров на пять отлетел. Плюхнулся в воду, как мешок, и на дно пошел. Чистейший нокаут.
Вот так-то, думаю, со мной не забалуешь. Мы тоже умеем постоять за себя.
Потом глянул на катушку, а она не крутится. Поднял спиннинг и увидел оборванный конец лески. Я — в воду. Да где там — только сапоги начерпал.
А таймень выпрыгнул из глубины и пошел.
Да не смотрите вы так — не сумасшедший я. Никаких ног у него не выросло. Только, честное слово, встал он во весь свой огромный рост и запрыгал на хвосте. Мой первый и самый крупный таймень. Красиво уходил, с достоинством. А я уже говорил, что закатец в тот вечер славный разыгрался, и блесенка моя желтенькая светилась в его лучах, как медаль на широченной груди победителя.
Вот и все. С тех пор мы уже не встречались. И кто его знает — кому из нас больше повезло.
Сергей Кузнечихин, г. Красноярск
