1987 год, Якутия. Снится мне равнина, покрытая снегом, словно белым саваном. Я бегу изо всех сил, а за мной гонится громадный медведь! Просыпаюсь в ужасе, в холодном поту, долго не могу прийти в себя… И это наваждение периодически повторяется. Про себя думаю, что, находясь в лесу, надо быть бдительным и осторожным.
В теплое время я достраивал избушку на 14-м километре магаданской трассы за рекой. Однажды, возвращаясь домой, имел с медведицей стычку, из которой вышел победителем (подробности об этом читайте в рассказе «Однажды летом» в газете «Охотник и рыболов Сибири» № 8 (99) за 2015 год).
Но и после этого события кошмар продолжил иногда сниться, что, надо признаться, меня угнетало и тяготило. Я решил, что на зимней охоте нельзя расслабляться.
Начало сезона
И вот пришло время, когда в якутском Оймяконе открылся промысел зайца-беляка. Заключив договор с охотничьим обществом на сдачу пушнины и мяса «косого», я взял годовой отпуск. Сделал несколько путиков, настораживая разрешенные петли.
Год был очень богатый на дичь. Заяц находился на пике своей численности. В регионе еще позволяли добывать белку и горностая, коих тоже водилось немало.
В середине месяца я проверял снасти на 10-м километре «магаданки». Путик начинался от летнего домика, построенного давным-давно на высоком берегу реки старым охотником дедом Хамазой.
Неожиданно я пересек свежие следы размером с большую тарелку, принадлежащие крупному медведю. Отогнав неприятные мысли, постарался успокоить себя: «Наверное, он еще не лег. Возможно, направляется к берлоге, ведь ночью морозы уже за 20». Я зарядил пулей одностволку 28-го калибра и, занимаясь проверкой самоловов, держал «ушки на макушке».
Через несколько километров опять наткнулся на следы косолапого, резко уходящие в сторону от моего путика: вероятно, он услышал меня. Здесь старая бульдозерная дорога, по обочинам которой густые заросли ивняка и много заячьих троп, на которых я и насторожил силки.
По следам «топтыгина»
Вскоре нашел остатки трапезы медведя, клочки шерсти и кровь. «Топтыгин» слопал беляка, попавшегося в мою петлю. Мне стало жутковато. За плечами висел тяжелый рюкзак, полный дичи. Он сильно сковывал движения и делал меня нерасторопным. Возникло жгучее желание все бросить и двигаться к трассе, чтобы уехать домой. Но я пересилил себя и пошел дальше.
Медведь не атаковал меня, хотя шел по моей тропе мне навстречу. Хищник съел уже с десяток зайцев, а значит, был сыт. Возможно, он испугался выстрелов. Незадолго до этого я пару раз бил по белым куропаткам.
«Не исключено, что он — шатун! Если не впадет в спячку, то впереди его ждут сильные морозы и голод. И тогда охотник для него станет объектом добычи номер один! — подумал я. — Такой медведь подлежит ликвидации чем скорее, тем лучше, чтобы исключить возможность трагедии».
На обратном пути решил оставить тяжелый рюкзак в домике дедушки Хамазы и пройтись по следам косолапого. Тут все лето и осень мелькали рыбаки и охотники. Интуиция мне подсказывала, что в этом причина бродяжничества хищника. Пройдя от жилища метров 300, я увидел перепаханную зверем площадку и обрывок троса толщиной в 15 мм, привязанный к большой лиственнице.
Вот и разгадка! Должно быть, браконьеры поставили шалаш с приманкой и приготовили петлю. Скорее всего, медведь попал в нее не головой, а передней лапой, что позволило ему применить всю свою дикую силу для освобождения. Он перемесил все вокруг себя, как трактор, и, перекрутив тросик, вырвался и ушел.
Приговор шатуну
Вернувшись домой вечером, я позвонил охотоведу и сообщил, что есть важная информация. При встрече рассказал обо всем в подробностях. Мы договорились, что утром на служебной машине поедем в угодья. Он прихватил с собой егеря для выслеживания медведя. Оба специалиста вооружились карабинами.
Мне разрешили взять своего товарища Юрия, кандидата в охотники, чтобы при проверке самоловов на путике обеспечить безопасность. Поскольку у моего знакомого не было собственного ружья, я дал ему одностволку 28-го калибра. Это не нарушало Правила охоты в те годы. А сам взял двустволку — «горизонталку» 12-го калибра.
Мы выехали, когда только рассвело. Машину оставили возле домика деда Хамазы. Я показал место, где был пойман медведь. Специалисты подтвердили мой вывод, что зверь, придя в бешенство, порвал петлю.
При этом он повредил мышцы до кости. С такой серьезной травмой косолапый не мог лечь в берлогу. Медведь неминуемо становился опасным шатуном, которого необходимо было застрелить.
Группой мы дошли до того места, где хищник свернул в сторону. После короткого совещания охотоведы направились по следу зверя, дав нам разрешение на его изъятие, если он на нас выйдет. Я и Юра продолжали тропить путик. Облаченные в белые маскхалаты, мы старались не шуметь и не разговаривать.
Подняв несколько «косых» из силков, я подправил петли там, где это требовалось. Мой товарищ прикрывал меня. Забегая вперед, скажу, что в дальнейшем из него получился хороший охотник. Весь тот зимний сезон я обучал Юрия промыслу.
Зверь на прицеле
Итак, мы дошли до края леса. Впереди примерно в 250 метрах находилась большая поляна, поросшая карликовой ивой и березкой. Я первым заметил зверя. Он, прихрамывая, неспешно брел по моим вчерашним следам и, опустив голову, принюхивался. Медведь нас еще не увидел и не почуял, поскольку ветра не было. Расстояние до хищника превышало 200 метров.
Я сделал знак напарнику. Мы отошли от дороги вправо на 20 метров и встали за лиственницей. С помощью жестов договорились, что первым буду стрелять я. Мои патроны заряжены круглыми пулями «Спутник». Они наиболее эффективны при стрельбе в такой местности. Далее если пуля заденет тонкую ветку, то сильно не отклонится.
К этому времени солнце уже взошло. Медведь был весь покрыт инеем, от чего казался седым. Мы держали ружья наизготовку, немного волновались, но не теряли уверенности в себе. Хищник, почуяв сегодняшние следы, поднял голову и начал поворачиваться в нашу сторону.
К этому времени я уже тщательно прицелился и выстрелил ему под левую лопатку. Шатун рухнул и некоторое время бился в конвульсиях на снегу. Зверь был матерым и сильным. Наконец, он успокоился, и мы подошли ближе.
Первым делом обратили внимание на уши. Они не были прижаты, стояли торчком — признак того, что бурый хищник мертв. Я попросил Юру на всякий случай произвести контрольный выстрел медведю в ухо.
Мясо косолапого
Мы развели костер, поставили чайник, наполнив его снегом. Ободрали пару зайцев и начали обжаривать их, насадив на вертела. Вскоре на звуки выстрелов к нам подошли охотовед с егерем. У нас был уговор открывать огонь только по медведю. Специалисты осмотрели тушу и убедились, что рана на лапе выглядела действительно серьезно и, конечно, беспокоила животное. Но в целом зверь казался здоровым.
Как позже выяснилось, он съедал зайцев не только у меня, но и на соседних путиках других охотников. Благодаря такому обильному и легкодоступному корму бурый хищник не голодал. Кроме того, год выдался урожайным на различные ягоды, что составляло основной рацион «топтыгина».
Пообедав жареной зайчатиной и выпив чаю, мы дружно сняли шкуру с медведя и разделали его. Самец был жирный, упитанный, весил около 230-250 килограммов. Охотовед выделил нам по большому куску мяса косолапого. Оно оказалось очень сочным и нежным, слегка сладковатым.
Я рассказал мужикам про свой навязчивый сон. Мои спутники согласились, что мне удалось его правильно истолковать и избежать печальной участи. С тех пор кошмары с участием медведя прекратились. Теперь я вижу сны, в которых происходят совсем другие истории.
Виктор Суровцев, Омская область
