Оно слепит и греет. Это главное действующее лицо в том празднике, который представлен сегодня на обозрение всем. И еще свежий, чистый, искрящийся лавиной жгущих глаза точек, не тронутый ветром и пылью снег. И тишина, парадная, как перед первыми аккордами марша, который здесь так и не зазвучит, потому что здесь он сейчас ни к чему.
Все это навалилось на тайгу, и она замерла перед торжественной и утомительной красотой. Кажется, вся природа застыла на вздохе и боится выдохнуть, чтобы не потревожить такой миг.
Тихая сказка
Снег еще не тронула печать весны, он еще не подплавленный яркими и теплыми лучами солнца, пока не осел под своей тяжестью, а кажется воздушным искристым свежеотглаженным пушистым одеялом, тронуть которое страшновато всем, потому что тогда пропадет чувство невинности природы, ее готовности к зарождению новых жизней.
Тайга — просто декорация, куда явились три главных действующих актера в этой феерии света, чистоты и тишины. Даже скрип лыж звучит глухо, чтобы не мешать восприятию происходящего.
Стоят стройные, убранные в снежную фату пихты, как невесты-великаны. Стволы осин начали слегка зеленеть, они напоминают темную сетку, наброшенную на косогоры, подчеркивая белизну вокруг.
Вся «мелочь», которая перекручена и переплетена и так мешает летом, засыпана сейчас толстым слоем снега, чтобы она и не замерзла, и не мешала разглядеть величие, накопленное природой перед началом нового весеннего сезона.
В такой день ходишь по тайге медленно, разглядывая все вокруг, стремясь и сам поймать часть первого солнечного тепла, которое разливается вокруг. Оно еще нежное, ненавязчивое — не хочешь замечать, ну и не надо.
Но уже чувствуется, что все в природе готово, чтобы грянул марш весны. И тогда пропадет эта тихая сказка красоты. Взамен начнется другая — наполненная действием, быстрыми превращениями и многоголосицей. Но это будет потом…
А сейчас — легкий скрип лыж, радужные круги перед глазами и темное сочное небо над головой. Воздух невозможно описать, его надо ощутить. Он профильтрован мириадами падавших ночью снежинок, напоен ароматами всех деревьев, чист, свеж и согрет солнцем.
В логах и в тени деревьев — легкий сумрак. Здесь холод пытается напомнить о себе, вернуть к реальности, к зимнему сумраку. В тень идешь неохотно, но пути не все гладкие. Зато обрывы и косогоры, кажется, не имеют и малейшей неровности.
С трудом веришь памяти, которая подсказывает: здесь — бурелом, тут — обрыв, а там — разбитая до невозможности дорога. Три главных художника зимнего леса, которые сегодня правят бал, хорошо постарались. Хочется верить глазам, а не памяти. Она закрыта, как все ненужное для местных декораций.
«Жители» тайги
Ближе к полудню появляются следы жизни лесных обитателей. Вот какой-то мелкий грызун вылез из-под снега, хотел, видно, поиграть или поживиться чем, но утонул в пушистой перине. Сначала он как бы плыл в сугробе, потом прыгал высокими скачками. Сделал небольшой круг. Потом, наверное, устал и где прыжками, где «вплавь» вернулся к своей норе.
Вот глубокая ямка, а вокруг как будто двумя веерами прочертили. Это рябчик проснулся, проломил снег над головой, да с ходу и взлетел, только оставил после себя желтое пятно. Не ищи, человек, пернатого. Сидит он высоко, замаскировался, греется на солнышке, и нет ему до тебя никакого дела.
Мелкая цепочка следов на поляну пролегла, а в конце — ямка перемятого снега и борозды от крыльев да алая капелька крови. Ну что же, совам тоже кушать хочется…
Вот заяц пропрыгал молодой: след мелкий. Из густоты акации косой направился через полянку до пихты, потом вернулся, посидел посредине, потоптался. И поскакал в гору, там, наверно, солнца больше, а может, на свидание спешил, пора уже…
Здесь мягкие пушистые следы рыси — как у кошки, но с широко расставленными пальцами и гораздо крупнее. Спрыгнула хищница с дерева на косогоре, снег с него уронила, прошла прямо вдоль кручи, забралась на сильно наклоненную бураном пихту. Дальше смотреть желания нет, еще неизвестно, завтракала рысь или нет. Ей же не объяснишь, что из любопытства следом лезешь, а она — дама очень серьезная…
А вот как будто кто оглобли в снег втыкал и, пошатав, вытаскивал. Это лось прогуливался. Ишь, подмял под себя молодую пихтушку, обжевал верхушку да и прошел над ней. И удобно, и сыто, и пузу щекотно.
Там следы формой, как у зайца, только мелкие — двумя ладошками закрыть можно, а сзади будто кто дунул на снег. Это белка пробегала, прямо, быстро и по-деловому. Не любит она долго по земле шастать: там свободных клыков много.
Все, замусорили снег. Мелочь всякая понатропила, там — шелуха какая-то, здесь — кусочки коры, хвоя недожеванная, как будто кто с испугу выронил. Вот уже и колея от лыж пролегла, кто-то на узких беговых промчался, да и не один, похоже.
Да и сугробы вроде как потемнели. Кончилось очарование нетронутости свежего снега. На смену идет радость от ярких и теплых лучей солнца, жизни кругом и близкой весны.
Сергей Ковалев, г. Новосибирск
