Когда охотникам похвастаться у костра особо нечем, в ход идут кулинарные изыски и самые невероятные истории. Будет нелишним напомнить, что конфуз сей далеко не самая дурная замена сухим отчетам о метких выстрелах или достоинствах хитроумных ловушек.
Самоутверждение, тщеславие, а зачастую и откровенное зазнайство — суть неотъемлемые черты любого уважающего себя охотника. Оттого-то пустой ягдташ просто обязывает к высокой кухне и умопомрачительным небылицам. И чем дольше невезение, тем сильнее распаляется воображение…
Жульен из прошлогодних вальдшнепов довершил томительную прелюдию к основному блюду и в качестве послевкусия породил воспоминания о сказочных высыпках, что случаются только раз и «не помню точно, где…»
— Да и как вспомнишь, когда меня егерь водил и слово взял, что никому эти места не покажу, — Матвей Егорович пыхнул потертым бриаром. — Только моего славного Трезора на следующий день — и даже неделю спустя — при одном упоминании о жирных ленивых куликах будь здоров, как колбасило!
Никифор Арсеньевич — в прошлом весьма дотошный следователь, а нынче владелец пожилой островной легавой по кличке Гретта — решил зайти с другой стороны:
— Где же вы, уважаемый, такого щедрого егеря отыскали? Не иначе в Рязанской губернии?
Но не зря Егорыч два десятка лет на паруснике ходил — ушел замысловатыми галсами:
— Дело не в где, а в человеке. В широте натуры, так сказать. Иной, может, и командует в угодьях обильных, но место верное зажмет. Словно пятак в кулаке. Замотает по полям, перелескам, покуда мозоли не натрешь, не обретешь походку морячка, сошедшего на берег — враскоряку. А толку — чуть. Вы шумовку, надеюсь, прихватили?
Бывших сыщиков не бывает. Объединившись, Гретта с хозяином дожали несговорчивого собеседника пусть не до точных координат, но до истории зело поучительной.
Дело было в лесах муромских, недалеко от обители Соловья-Разбойника. Повадился егерь Трошка пушнину браконьерить. Мол, сам охраняю — грех не воспользоваться. Там куничку, здесь белку в силки добудет. Одежду жене нарядную справил, себе — ружье новое. Только бес не унимается. «Давай, — говорит, — и мясцом разживемся. В магазине цены заоблачные, а тут оно даром бегает, траву мнет».
Выследил Трошка лося нехилого, аж до зарослей, где сохатый от любопытных глаз привычно хоронился. В гущу идти не решился — боялся спугнуть. Притаился и ждет, покуда зверюга выдаст себя. Чу, шевельнулся, вроде. Трошка бабах! Тишина. А через минуту выходит человек в форменке. Лицом белый.
— Ты что ж творишь? — еле выговорил незнакомец.
— А вы кто?
— Я-то? Охотинспектор! Уж третий день как работаю…
И вспомнил Трошка, будто грозились нового инспектора прислать, взамен Петровича. У того проблема с ногами приключилась и вышел до срока на пенсию — клубнику выращивать.
— Бес попутал, — повинился егерь. — Больше ни-ни. Слава Богу, не зацепил, вроде…
— Да, уж. Я только присел под кустик, а тут такое: то лось ломится, то пуля вслед. Хорошо, ты повыше взял.
Мужик оказался незлобивый. Посидели, о делах лесных покалякали. Договорились друг дружке помогать.
С той поры Трофима будто подменили: не сквернословит, церковь посещает. Ко всем гостям с открытой душой: и подсадную рабочую подберет, и места заповедные укажет. А специалист он первостепенный, даром что молод. Выходит, бес сослужил ему службу добрую, людям на радость.
Легавая недвусмысленно ткнула хозяина мокрым носом в бок.
— Адресок егеря дадите? — Никифор Арсеньевич достал записную книжку.
— С превеликим удовольствием, — Матвей Егорович охлопал карманы. — Мать честная! Видать, свою «склеротичку» в городе оставил. Или обронил… Вот незадача…
Владимир Фомичев, г. Москва
