Всего чуть более двух гектаров занимает этот водоем, но преподнес он немало сюрпризов, с коими пришлось столкнуться во время рыбалок.
Первая попытка
Познакомился я с ним случайно, когда ехал совсем в другое место на зимнюю рыбалку, да вот немного заплутал и попал на него. Находился этот пруд в самой середке небольшенькой, полузаброшенной деревеньки. Время неумолимо двигалось к полудню, и ничего не оставалось делать, как просверлить лунки и начать подводную ловлю.
С первой же проводки мормышки попался двухсотграммовый полосатик, потом — такой же красавец-окунь, а следом — ладошечный ерш. После этого клев прекратился. Как не менял я насадки и мормышки, но кивок удочки был бездыханен.
Забурился на отмели и… начался клев. Крупный окунь соблазнялся и на мормышку-безмотылку, и на обычную дробинку, один за другим, даже искусственным мотылем не брезговал. Азарт ловли продолжался недолго: всего в течение сорока минут. Но вот за то время выхода рыбы я успел поймать ее более пяти килограммов.
…Несколько лет подряд ездили мы по перволедью уже с сыном. Всегда рыбалка была успешной, но активный клев крупного окуня начинался после полудня. А вот в глухозимье и по весне, когда этот прудик насыщался свежей водой, всегда выезды оказывались безуспешными.
Не забывали мы, посещать сей пруд и в летнюю пору. Всегда одаривал он рыболовов богатыми уловами серебряного карася, пусть и не очень крупного, но вполне товарного и пригодного для домашней готовки. И вот…
Изменившаяся ихтиофауна
Приехали как-то раз по перволедью на знакомый водоем. Его застывшая поверхность была ровной — без единой снежинки. Отмели просматривались до дна. Видны были даже вмерзшие в лед мелкие окуньки. Замечали мы и стаи сазанов, время от времени поднимавшихся к нижней кромке льда. На прикид — это были экземпляры весом от трех до пяти килограммов.
Да вот только с ловлей у нас не получилось. Редко-редко попадались окуни, а большей частью какая-то неведомая сила отрывала мормышки. И только тогда, когда я умудрился вытащить на лед двухсотграммовую щучку, стал понятен сей неизвестный противник.
Прошло два года, и вот уже прошлой осенью на колебалку ловили зубастых хищниц от кило до двух весом. Зато карась и окунь полностью исчезли из данного водоема.
Каждый новый водоем, будь он даже предварительно не зарыбленным, переживает свои рассветы и закаты. И откуда только появляются его обитатели — большой секрет. Кто-то винит в том диких уток, принесших на своих лапках икру из соседних озер и прудов.
И в этом есть свой резон, потому что любому рыбаку-любителю не придет в голову направить в свой, поблизости находящийся прудик, ершей и окуней. В лучшем случае запустит туда тех же карасей, выловленных неподалеку. Но откуда же взялись в неглубоком водоемчике сазаны, окуни и ерши, а в дальнейшем и расплодившаяся щука?
Встреча со знающим рыбаком
Многое для меня прояснилось в разговорах с местным старожилом Тимофеем. Край его усадьбы соприкасался с границей прудика. Там мой собеседник уж десяток лет назад выстроил мостки для удобства рыбной ловли.
Познакомился я этой весной с Тимофеем случайно, приехав поблеснить здесь щучку, коя отзывалась поздней осенью на воблеры и колебалки.
Стояло раннее майское утро. Делаю заброс за забросом спиннингом, меняю приманки. Но только на полном подъеме солнца вылавливаю первую щучку. А на противоположном берегу вижу, как вышел мужичок и с третьего заброса поймал хищницу поболее моей.
Итог моей рыбалки за половину дня: пара потерянных колебалок и один дорогущий воблер, и… еще одна добытая невеликая щука. Стал собираться в дорогу и… вновь вижу своего «противобережного визави». Сделал он несколько забросов обычным катушечным спиннингом и вновь поймал знатную зубастую хищницу.
Не преминул я посетить удачливого товарища по увлечению по дороге назад. Видел старый рыболов меня и мою машину, находящихся напротив через водную преграду от его усадьбы. Когда я подъехал, Тимофей сразу вышел из дома.
— Наблюдал я твои мытарства, — сразу произнес старожил, — но надо знать хитрости этого прудишки. Щука выходит здесь на охоту два-три раза за день, только вот преследовать ей практически не кого. Остатки мелкого окуня, что выжили после зимы, уже съедены, а крупный — погиб от замора… И карася уж давно как и нет, всего зубатая выбила.
Дедок оказался многословным и гостеприимным, пригласил меня к себе, от чего я не отказался.
— У нас здесь каждое десятилетие происходит смена рыбьего поголовья, — разливая по чашкам заваренный мятой и приправленный медом ароматный чай, продолжил Тимофей наш, начавшийся на прибрежье разговор. — Одни только обитатели остаются прежними — это крупные сазаны. Но такая добыча по силам лишь усидчивым и опытным рыбакам.
— А вот щуку мы с тобой лавливали, — возобновил свои рассуждения старожил после небольшой паузы. — Но ведь и ей-то есть что-то надобно. Мелочь она выбила, а на сазана «губа тонка». Вот и ловится зубастая активно на спиннинг. А в следующую зиму, скорее всего, от бескормицы тоже вымрет. Тогда вновь заполнят пруд карась, окунь и ерш. Эту рыбью чехарду я наблюдаю уже многие годы, а хотелось бы и стабильности. Вот и приходится летом хаживать на соседний пруд. Он имеет большие глубины, чем мой, и в нем щука до сих пор не объявилась. Там можно лавливать белого амура и карася.
Такие вот биоритмы со сменой ихтиофауны происходят на малом пруду год за годом. А что будет далее? Время покажет…
Юрий Демин, г. Воронеж. Фото автора
