К широкой Лене таежная Чая стремится с байкальских гольцов. Ее холодные и чистые воды завораживают рыбаков и охотников той самой неизвестностью, более того неизведанностью, какая всегда случается в судьбе любого путешественника, воображающего, что за очередным поворотом или утесом ждет несказанное приключение, открытие или хотя бы глоток адреналина после победы над самим собой.
Опасности и лишения вместо уютной жизни
Ведь упрашивали же домочадцы: не езди, мол, не испытывай тягот! Гнус там и мелководье, да еще дожди и бурлящие пороги. А человек, несмотря на все уговоры, решил — и поехал. Как в песне о тех, кто презрел привычный уют.
И не убоялся смельчак этого, так называемого Чайского «бога», о котором в городе наслышался предовольно от бывалых и умелых охотников и рыбаков, хаживавших за порог Дранской по речке и летом, и зимой.
Впрочем, как сказывали, в холодный период проще было. Если на реке после сорокаградусных морозов лед установился, то можно пешим ходить в утесах. При одном условии — относительно безветрии! Чуть задует «байкалец» — верховик, и в створе на льду не устоять, не то вверх по реке идти!
В те прежние времена, когда водометных двигателей и нынешних лодок и катеров еще не было, охотники по рекам плавали «на шестах». А порог нужно было обходить по скалам и россыпям. А ведь это крюк в 30 километров лишних. Но ничего не попишешь, пойдешь, если надо. У настоящих охотников это слово самое наипервейшее. Если «надо», значит, другого мнения быть не должно.
Хотя и добывал охотник за порогом одного или двух соболей, а шел, карабкался в приманливые камешники к Киляхте. Будто там только и сохранился натуральный «баргузинец». Это соболь мировой цены и красоты неописуемой!..
Охотничье урожье Серафима за порогом. Приходится мотаться туда на своей «водомутке», лодке с японским малошумным мотором, как иному домохозяину — в соседнюю кладовую. И порог, называемый «богом», не помеха. Изучил его суровый переменчивый норов за два десятка лет. Столько же минуло таежных сезонов, когда по пять месяцев живешь в отрыве от семьи, цивилизации. Это особый быт, отточенный в манерах и времени режим суток.
Из благ современного мира только радиоприемник и не всегда надежная рация. А теперь и электрогенератор на бензине. Можно бы и телевизор смотреть, да горы сигналу мешают…
Узнал, однако, охотник как-то про особую антенну с усилителем приема. «Подсоберу соболишек, пожалуй, куплю!» — свербит уже который год надежда. Мечта такая может сбыться ныне, уж больно рясно уродил по речке на угодьях Серафима кедровый стланик. Только успевай — ставь ловушки. Соболь с окрестных хребтов сбежится в долину, на орех.
Усвоенный урок
…На плесе Серафим услышал предупреждающий «голос». Если даже сквозь зуд «японца», приноровившись, охотник улавливал многие береговые шорохи, от катучего камня в осыпи, бегучего лося, взглас медведя, хлопоток крохалей, то под порогом все это перекрывалось рычанием «бога». Будто он предупреждал: «Не подходи! Зашибу волной! Переверну! Утяну в пучину! Разобью о камни!»
Дело это серьезное. Новичок едва ли без хлопот и происшествий одолеет такой порог на речке. Туристы, что каждое лето, рискуя жизнью, спускаются от Прибайкалья до Лены, присваивают Чае первую категорию сложности.
Серафиму это прекрасно известно. Он все «сложности» перенес, одолел и испытал на себе. Характер реки изучил основательно. Без такого подхода на Чае не выжить. Слабых эта речка не любит. А еще жадных, у которых на первом плане фарт, удача, рыбьи глаза, сохатиная печенка… А хуже того — «зеленый змей». И все это до того может расслабить, что до гибели рукой подать.
Испытал и Серафим науку Чайского «бога». Как-то в спешке, приехав к своему зимовью по мелководью в июле, второпях вытащил лодку на камешник и не привязал. Подумалось тогда: «Зачем? Завтра вода в речке, судя по жаре, еще на несколько ладоней спадет. Придется лодку спускать по резучему камню…»
Пока гоношился у костра, наводил порядок у зимовья и вокруг, притомился. Упал на топчан и задремал. Сказалась усталь, накопившаяся за сотню верст езды, напряжение после борьбы с порогом.
А во сне словно услышал голос: «Вставай, паря! Беда!». Протер глаза. Осмотрелся. Радио выключено. «Откуда же этот предупреждающий глас?! — подумалось Серафиму. — Однако, надо глянуть на реку — что там за беда такая»?
И вовремя выбежал в сапогах на босу ногу охотник! Вода уже захлестнула галечник под лодкой и била по бортам. Опоздай на несколько минут, и унесло бы «японца» в поднизовье!..
Река шумела необычно сурово. Течение усиливалось с каждой минутой. Мощный поток неудержимо несся по долине, сметая на своем пути камни, гнилые стволы осин. От ливня в верхах за минуты уровень воды подскочил на несколько метров.
«И это на плесе, а что там — внизу, где порог?» — подумал Серафим и представил мысленно Чайского «бога». Сразу вспомнилось, как в прошлую осень тот поймал в свой «капкан» группу охотников.
В ловушке
…Компания из трех добытчиков рыбы и оленины успешно промышляла в верховьях Чаи. «Водомет» плотно загрузили уловом и мясом нескольких туш животных… В начале октября вода упала настолько, что путникам приходилось на перекатах перетаскивать лодку, а самим в бахилах топать по речному склизкому дну.
Пробрасывало с небес первым снежком. Надо было поспешать, выскочить, хотя бы за порог, до шуги, до ледообразования. Для «водометов» осенний ледок — тормоз. Задача одна ясна —успеть миновать Чайского «бога».
При подходе к створу с перекатом в кипучей пене поняли, что и порог сильно обсох. Камни будто подросли, словно подземные звери. Казалось, они выпрыгивают из потока, пытаясь зубцами, напоминающими клыки, схватить каждого, кто осмелится тут проплыть.
— Где наша не бывала, не такое видали! — бодрился хозяин лодки. — По центру — само пронесет. Чуете: какой поток! Рвет и мечет. Не то что по воде, по камешнику протащит, ежели подхватит. Такая мощь!
Не все в охочей троице разделяли восторженное мнение. Имелись и реалисты, сознававшие, что лодка перегружена. Обмениваться суждениями было, однако, уже поздно, как и менять курс, прижимаясь к берегу. Что, впрочем, не менее опасно в теснине. Расшибет до пробоины и утопит всех.
Валерий Тарасов, Иркутская область, г. Киренск
