Декабрьский клев на протоке Старая Обь близ сузунской деревни Зорино был, по местным меркам, слабоват: редко у кого из сидящих на льду запляшет крупная сорожка или подъязок, а на его соседа набредет — тут не зевай! — проходная стайка окуней.
В минуту-другую лунка-пестик счастливчика обрастет красноперыми лепестками, и нет, пожалуй, красивее и желаннее такого цветка! Но пылает он недолго — на глазах начинает белеть, покрываться инеем. Не мудрено: мороз под 40 градусов.
Крепчал он яро: не то что пощипывал нос и щеки, а прямо-таки брал нашего брата за грудки. А если мужик к тому же сбрасывал верхонки, чтобы отцепить трофей с крючка и насадить приманку, тут мороз и вовсе наглел: первым хватался за руки да так, что они мигом немели от такого бесцеремонного пожатия.
Рыбаки, конечно, народец стойкий, но и их терпение лопалось. То один, то другой сиделец неожиданно вскакивал и начинал колошматить себя, как веником в парной. А иные, глядишь, то дурашливо бросятся в пляс, а то вдруг добровольно выложатся на стометровке, будто за их плечами не 30-40, а десяток мальчишеских лет.
Впрочем, потешной физзарядкой согревались не все. Никто еще не видел, чтобы подобным образом горячили кровь четверо братьев Бобровых, поголовно увлекавшихся не только рыбалкой, но и охотой. Они сидели на льду особняком, в сторонке. Держались неколебимо, как надолбы, будто мороз их не касался и не злил.
Сосед Бобровых — Ивана и Афанасия — Петр Филиппович Пирожков (он тоже рыбалил в тот день на протоке) не единожды наблюдал, как братья в трескучий холод запрягали лошадей голыми руками, в то время как их собачьи мохнашки «загорали» на передке саней. «Не поморозливы», — говорили про братьев в Зорино.
Теплая и удобная экипировка
Все так, только цену сибирской зиме Бобровы все же знали и относились к ней учтиво — без шапкозакидательства. Более того, на братьях были не какие-то матерчатые ушанки, а пушистые самошитые лисьи малахаи, отлично защищающие голову и шею и в дождь, и в снег.
Добротны на Бобровых и валенки собственного производства, и овчинные полушубки. А самое главное… на всех — холщовые чембары. Так называются просторные шаровары, в которые заправляется верхняя одежда. Они надеваются поверх валенок.
Очень, кстати, удобная вещь, особенно для зимней рыбалки и охоты! Действительно, полы полушубка в чембарах не болтаются и не мешают ловле, ветер ни спереди, ни у поясницы не поддувает, а снег не засыпается в обувь.
Словом, посиживают братцы в этих чембарах, как у Христа за пазухой. Над корчащимися от стужи односельчанами незлобиво посмеиваются. Хотя и те над коренастыми «бобрятами» за глаза потешались. В своих шароварах низкорослые рыбаки выглядели совсем уж коротконого и забавно. Этим кое-кто и усидчивость братьев объяснял:
— В таких чембарах не разгонишься, не попрыгаешь. Потому коротконоги и сидят сиднем…
На рыбалке, о которой идет речь, и пришел конец такому суждению о Бобровых. А заодно и о чембарах, которые братья натягивали по самые подмышки.
Внезапный забег
А случилось вот что. Где-то к вечеру, когда мороз совсем уж распоясался, а многие из продрогших и окончательно заскучавших рыбаков стали сматывать удочки, Бобровы вдруг разом, как по команде, вскочили с места и ринулись вприпрыжку через протоку — к лесистому бережку. Пролетев метров 50, они тормознули и в темпе затоптались на месте – будто приплясывали, чтобы согреться.
Все, кто был на льду, недоуменно вперили взоры в бестолково засуетившихся братьев, а иные со смешками поспешили сделать вывод:
— Ага, и их достал мороз!
Братья между тем снова дружно сорвались с места, стремительно одолели очередные метров 40-50 и, образовав круг, опять затоптались, сходясь к его центру.
— Чечетку бьют!
— Цыганочку! — не унимались острословы.
А у Бобровых новый марш-бросок и все в том же направлении — к близкому уже лесу. Последний из братьев — четвертый по счету — в него и уперся. Тут они без прежнего азарта немного потоптались и, похоже, в досаде махнув рукой, потопали назад к своим лункам, уже подернувшимся ледком.
Конечно, все сгорали от любопытства, и Петр Филиппович по праву соседа решился расспросить самого старшего из братьев — Ивана. Поинтересовался, куда и зачем они бегали и для чего усердно топтались на снегу?
Разъяснение маневра
Бородатый Иван поднял со снега чебака, повертел его в руках и пояснил:
— Воришку догоняли. Сидим, в пролубки глядим и не сразу узрели, как белый горносталь (так селяне для удобства называют горностая. — Прим. автора) подкрался сзади и поволок вот ентого чебака. Мы гамузом в азарте за им. Тогда он бросил рыбку, а все одно, тяжеленько драпать — снег-то рыхлый. Метров через пятьдесят нагнали, а он, бестия, нырь в снег и пропал.
— Мы наметили возле норки круг, стали зверька вытаптывать, — продолжил свой рассказ Иван. — И ведь чуть не защучили, но в последний миг он ушел из-под ног и еще метров на 50 приблизился к лесу, пока его догоняли. Только настигли — снова в снег занырнул… Гоняться за горносталем бесполезно. Снег для него не токмо помеха в беге, но и укрытие. А еще, скажу, голова у него варит. Ишь как точно к лесу нас вывел, а тут его ищи-свищи.
Иван еще раз осмотрел рыбку и отнес на старое место.
— Заработал, — сказал он, имея в виду горностая и зная, что тот вернется ночью к добыче.
Так закончилась эта декабрьская рыбалка на протоке Старая Обь, после которой в Зорино никто не говорил, что чембары неудобны для быстрого бега.
Юрий Рямов, Новосибирская область
Этот рассказ был опубликован в нашей газете «Охотник и рыболов Сибири» в марте 2018 года.
