Было замечательное солнечное утро. Морозец бодрящий, березы розовые, снег блестит и пахнет мороженым — красота! Мы, трое неразлучных друзей-охотников, только что возвратились с очередного прочеса леса, двое на номерах, а один с трещоткой — в загоне, и очень удачно. Иван взял «рыжую», как он хвастался, метров с пятидесяти, с первого выстрела — «и не дрыгнулась».
Подошли к автомашине, стоим с разряженными ружьями — закон для охотников, которые пришли на стоянку, обсуждаем, куда поедем для нового загона. И тут я замечаю, что лиса, которую Иван так небрежно бросил на нетронутый снежок возле машины, стала медленно открывать и закрывать пасть. Говорю Ивану:
— Смотри, лиса очнулась! Иди добей животное, не мучь ее!
Он взял ружье, подошел к лисе, посмотрел на нее.
— Не вздумай стукнуть стволами! — предупреждаю я.
Иван стал баловаться с лисой: она открывает пасть, он между челюстями вставит стволы, та схватит стволы зубами, он их вырвет. И так продолжалось раза два. Вдруг лиса как вскочит на ноги, как подскочит вверх, эдак метра на полтора, — и деру! Мы — за ружья, лихорадочно заряжаем, да куда там! За те пять—шесть секунд, за которые мы очухались от изумления и наконец зарядили ружья, лиса была уже в недосягаемости.
— Что же это было? — обалденно, с дрожью в голосе спрашивали мы друг друга. — Ведь смотри, как чешет лиса, будто и не ранена!
И решили, что лиса от неожиданности и удара дробинки в болевое место упала в обморок, а потом полностью пришла в себя.
Алексей Липин, г. Омск
Этот материал был опубликован в нашей газете «Охотник и рыболов Сибири» в ноябре 2007 года.
