В тот сезон я опять охотился один. Отправился на промысел с двумя собаками: с молодой сучкой Пармой и юным кобелем Ульканом. Первая была небольшого роста, чисто белая с черным крапом на ногах. Оставил мне ее на хранение и для охоты подсочник Октябрьского леспромхоза Альберт Александрович Кадочников. Привез он Парму с верховьев Лены месячным щенком от хороших собак.
С начинающими помощниками
Поскольку Кадочников работал подсочником, то практически все время был в тайге. С ним находились две взрослые собаки и щенок Парма. Когда он отдал ее мне, ей было около двух лет, но она видела в лесу почти все. И, в общем-то, я мог воспринимать ее как взрослую рабочую собаку. Но все ее способности надо было проверить на практике в тайге.
Улькана мне щенком отдал один из лучших наших штатных охотников — Михаил Сутырин. Его отец тоже был занят в этой сфере и считался прекрасным специалистом. Он придумал двухзаходные ловушки на соболя, о чем писали в советском журнале «Охотничье хозяйство».
Улькан был хорошо, но не идеально для лайки сложен, имел светло-коричневый окрас, был гладкошерстным. Обе собаки отличались спокойным и покладистым нравом. Жили они дружно, никаких разногласий между ними не возникало.
Участок тайги мне выделили в верховьях реки Зелинда, где водились хариусы и ленки. Налимы встречались даже в самых маленьких ручьях наравне с гольянами, но размеры имели соответствующие — немного больше ладони. Я ловил рыбу на мясо белки, ставя уды на омутках. Настораживал разрешенные в те годы капканы на норку, используя налима как наживку. Пару раз варил из него уху.
Зимовье было сложено Кадочниковым со знанием дела, имело солидный размер и глинобитную печь, долго сохраняющую тепло. Ручеек, впадающий в Зелинду, протекал рядом с домиком.
Какая охота без снега?
Все складывалось бы хорошо, но, как ни странно, в разгар сезона в тайге еще не было сугробов. Ну а без снега какая охота?! Баловство одно.
Об этом мы разговорились во время случайной встречи на визире с моим соседом по участку, Петром Ивановичем Мариночкиным. Он занимал пост директора одного из самых крупных предприятий Иркутской области по ремонту лесозаготовительной техники. Среднего роста, мужчина, как говорится, в самом расцвете сил, с добродушным выражением лица и обаятельной улыбкой.
На плече хорошее ружье, двустволка-вертикалка штучного исполнения. Около Петра Ивановича крутились две породистые лайки, по виду из питомника.
— Ну что, Володя, сделаешь? — вздохнул Мариночкин. — Вот и белка не выходит, получается, также снега ждет. «Кашлянул» одну, оснимал. Что ты думаешь? Уздечки! У тебя приемник есть?
— Нет!
— А у меня есть. Так вот, осадков не ожидается! Ты понимаешь?! Черт бы побрал этих синоптиков-метеорологов! Ну да ладно. Снег все равно скоро выпадет!
Но его все не было… Собаки «озверели» и творили Бог знает что: облаивали дятлов, синичек и с особой страстью разгоняли рябчиков. А что они изображали с бурундуками — просто невозможно описать! Я дважды бегал на свирепый беспрерывный лай, зарядив ружье пулями, представляя, что так реагируют на сохатого или на медведя, который пока еще не лег в берлогу, а ходил возле нее. Он тоже ждал снега, чтобы впасть в спячку. А собаки так лаяли на бурундуков…
Прошла неделя так называемой «охоты». За все время я ни разу не выстрелил. За день наматывал километров по двадцать, уставал.
Галлюцинация?
В один из дней решил отдохнуть, отлежаться в зимовье. Но что такое? Слышу негромкое металлическое позвякивание. Может, показалось? Да нет, вроде, поближе звякнуло, погромче.
Вышел из зимовья, бряканье еще ближе, уже чуть ли не напротив домика. Вот еще и свет в тайге блеснул раз-другой. «Ну, все, — думаю, — я с такой охотой уже с ума схожу! Галлюцинация!»
Оказалось, что напротив зимовья, метрах в ста, между стволами сосен продвигается, ползет трелевочник. Вот остановился. Да и правда, куда там дальше ехать? Ручеек, болотина, русло не пройдет. Послышались голоса:
— Ну, давай флягу.
— А ведро?
— Под сиденьем.
Я и забыл, что на отвороте бригада стоит, лес берет. Но они ни разу не появлялись здесь. Подхожу:
— Привет, мужики!
— А, Петров, здорово! Воду забыли из поселка привезти, пришлось к тебе на ручей ехать.
— Удивили вы меня своим визитом…
Мужики уехали, пожелав мне удачного промысла. Да какая уж тут охота, снега-то все нет! Но перед отъездом лесозаготовители заверили меня, что завтра он пойдет.
Сел я на пенек, задумался о неважном начале сезона. Над тайгой стояла мертвая тишина. Вскоре над хребтом пошли темные, мрачные тучи. Налетела стая ворон, с шумом, гамом пронеслась надо мной. И снова тишина. Все замерло. Немного замерзнув, я походил, чтобы согреться. Потом вернулся в зимовье.
Наконец-то!
Утром проснулся от какого-то легкого поскрипывания, повизгивания собак. Толкнул дверь и обомлел: все вокруг белым-бело. Снег! Помощникам не терпится в тайгу, вот и будят меня своим повизгиванием.
Перешел через ручеек, стою на просеке, прорубленной под дорогу на деревню Выдрино. Смотрю на собак. Улькан убежал далеко вперед, его еле видно на хребте, Парма вовсе куда-то пропала. Прохожу дальше, довольно усмехаясь. А сам думаю: «Как же я ее увижу, когда она махами ушла через завал на обочине дороги по свежему следу соболя. А Улькан — балбес! Проскочил такой след! Да, ладно, у тебя еще все впереди, натаскает тебя Парма!».
Через полкилометра моего хода услышал лай. Голос подала Парма. Сердце мое заколотилось: «Это соболь!». Я бросил след и быстрым шагом пошел на далекий, еле слышный зов собаки. Свежевыпавший снег в темнохвойной тайге глушил звуки. А вот и Парма, стоит на месте и смотрит на вершину небольшого кедра. Оглянулась на меня и залаяла с еще большим азартом.
Я обошел вокруг дерева и не увидел выходного следа соболя. Потом приблизился к Парме и взглянул туда же, куда смотрела она. Вижу темное пятно. Да, это он, соболь. Достаю патрон с «беличьим» зарядом — дробью № 6 и половинным зарядом пороха, стреляю в пятно. Зверек валится, мелькая среди веток. Вместе с комком снега с трудом отбираю его у Пармы и замираю в восторге: это же соболь черного цвета, так называемая «головка».
Такие экземпляры мне еще не попадались! Думаю, в восторге будет и Вера Павловна Мариночкина, приемщица, ведь и ей нечасто сдают подобных соболей. Я даже представил, как она воскликнет:
— Ой, Владимир Петрович, первый цвет!
Потом расчешет мех, подует на него, ладонью примнет ость:
— Хороший соболь, но не «баргузин», енисейский кряж. Сто двадцать рублей, вот квитанция, получите в кассе…
Вернувшись из мира грез в реальность, кладу трофей в рюкзак и иду к Улькану, который уже махом несется ко мне на звук выстрела. Даю кобелю обнюхать и потрогать соболя.
Тревожный лай
Как раз по хребту проходил визир. Я зашагал по нему, повернув налево. Рассудил, что по первому снегу соболь должен ходить особенно активно. Так и получилось. Через километр прямо у визирного столба собаки махами ушли вправо вниз с хребта.
Приближаюсь и вижу крупный след соболя, идущего короткими прыжками. Значит, сытый, далеко не уйдет. Направляюсь за своими собаками.
Рельеф в этой новой тайге, как я позже понял, очень сложный. Горы, скальники, осыпи, равнинной тайги немного. Я сразу начал спускаться в крутой распадок и потерял лай Пармы и Улькана. Пришлось снова выбираться наверх. Голоса собак зазвучали ближе, громче, но казались как будто незнакомыми. Улькан лаял беспрерывно, яростно, Парма — с паузами, но тоже активно.
Темнохвойная тайга без подроста просматривается далеко. Вот и собаки: Улькан лает куда-то вниз, весь напряжен. Парма стоит в стороне и тоже заливается изо всех сил. Что за ерунда? Подхожу ближе… На всякий случай заряжаю ружье пулями. И тут вдруг слышу рык и вижу, как появляется медвежья морда. Собаки наседают на зверя.
Я мгновенно стреляю между ушей, зверь заваливается обратно. Улькан бросается за ним — еле успеваю вытащить его за хвост. «Вот тебе и молодой кобель! — думаю. — Не зря Сутырин наказывал никому не говорить, что это щенок от его собаки, и не показывать — украдут!».
Медведя средних размеров с помощью ваги вытащил и разделал. Сделал низовой лабаз от ворон. Взял ношу мяса и пошел в зимовье. Решил, что на следующей день займусь перетаскиванием медвежатины к просеке на Выдрино, по которой должен пройти УАЗик.
На завтра вернулся к своему трофею, взял немного мяса, привязал шкуру и зашагал назад. Не доходя с километр до просеки, присел попить чаю из термоса. И в это время недалеко заголосили собаки. Лай такой же, как на медведя. Закинул за спину ружье, взял топор и пошел на звук. Смотрю, а Улькан крутится на месте, отступает, задрав кверху морду.
Сохатый!Я обомлел: на эту маленькую собаку из кустов выдвигается что-то черное, мощное, на высоких ногах со светлыми «чулками». Зверь, сохатый! Я стою открыто, но он меня не видит — занят Ульканом. Идет боком ко мне. Расстояние между нами метров восемьдесят. Стреляю в шею, перезаряжаю ружье и бегу к нему.
Лось разворачивается и уходит назад. В спешке не успеваю выстрелить еще раз. Ну все, не вижу. Значит, ушел! Подбегаю ближе к слышу треск ломаемых сучьем и громкий звук падения. Сохатый лежит на боку и в судороге бьет копытами. Улькан теребит лося за башку так, что она мотается из стороны в сторону.
Ну все, затих. Отрубаю зверю голову, оттаскиваю в сторону. Снимаю с ног камус, а с одного бока — шкуру. Переворачиваю на другой, все это при помощи ваги и веревки с большими усилиями. Очень осторожно делаю разрез на животе. Не дай Бог пропороть требуху, можно здорово подпортить мясо. Оно тогда будет с хвойным ароматом, смешанным с запахом коры осины.
Разрубаю тушу топором на части. Делаю низовой лабаз, из сушин накидываю на него куски мяса по 25–30 килограммов. Ну да, прилично получается. А ведь все придется таскать в рюкзаке до дороги — это около четырех или пяти километров. Закрываю мясо шкурой от ворон, закидываю лапником. Разбрасываю вокруг стрелянные гильзы, чтобы отпугнуть волков.
Уфф… Вымотался. Достаю термос, сажусь отдохнуть. Прихлебываю чагу и понимаю, что меня тревожит какое-то обстоятельство. «Ах, да… А почему в шкуре нет пробоин от пули? — размышляю я. — Он что — от испуга так завалился? Что за сезон? Столько неожиданностей! Может быть я отрубил ему голову именно там, где пуля попала?»
Провожу пальцем по шее. Да — вот это место. Хороший получился выстрел. Сразу вспомнил совет Коновалова. Он говорил, что старые охотники из Березова всегда старались поразить зверю в шею, если тот стоял боком. Если так целиться, то точно не ошибешься.
«Вот тебе и молодые собаки, — мысленно порадовался я. — После синичек, рябчиков и бурундуков за два дня помогли добыть соболя, медведя и сохатого! Не ожидал, не ожидал! Но ведь это же охота, здесь все может быть. Вот и снег выпал, хоть и запоздалый!».
Владимир Петров, Иркутская область
