Охота на фазанов в Терской области. Часть первая

Приближались рождественские праздники 1881 года, а с ними свобода и возможность располагать этими зимними каникулами по произволу. Однообразно и монотонно проходит праздничное время в нашем глухом городке: повседневная, обыденная жизнь нарушается лишь несколькими лишними вечерами в местном клубе и обязательными новогодними визитами. Перспектива таких увеселений и визитов немало не прельщала ни меня, ни моих добрых товарищей, и у нас зародилась мысль провести две свободных недели вдали от суеты мирской и всецело отдаться общей нам страсти — охоте.

Охота на фазанов в Терской области. Часть первая
Охота на Кавказе. Авто фото_by Alexxx1979@WIKIMEDIA.ORG

Охота пуще неволи

Служа уже несколько лет в Закавказье, передвигаясь с частями войск нередко на сотни верст, мы имели возможность ознакомиться с местною дичью и охотою как на птицу, так и на зверя — судьбе не угодно было, однако, забросить нас в благодатные уголки фазаньего царства, а охота на эту благородную птицу казалась нам особенно привлекательною и манила новизною дичи. Вот почему предложение одного из нас поохотиться на фазанов, было принято с восторгом и немедленно было решено приступить к сборам.

Местом охоты единогласно была избрана Терская область, в бассейне реки Сунжи, где, по рассказам охотников, фазан держится в громадных количествах в густых, едва проходимых, терновых и других колючих зарослях. Путь нам предстоял далекий, около 400 верст (менее 430 километров. — Прим. редакции); Военно-Грузинская дорога нередко задерживает проезжающих на несколько дней, почему нам дорога была каждая минута и мы немедля принялись снаряжаться.

Начальство обязательно разрешило нам 14-дневный отпуск, подорожная через два часа лежала в комнате, сделаны необходимые запасы пороху, дроби и съестных припасов и на другой же день мы сидели уже в вагоне Поти-Тифлисской железной дороги и двигались по направлению к Мцехете: первой почтовой станции военно-грузинского пути.

Быстро прошли два часа езды, пора оставлять удобный вагон и пересаживаться на «перекладную», то есть обыкновенный троечный тарантас, так хорошо известный всем ездившим по почтовым трактам России.

В нескольких шагах от вокзала расположена и почтовая станция; вдали блестят огоньки селения Мцхета, когда-то служившего резиденцией грузинских царей и столицей Грузии; оригинальный, по архитектуре, древний собор с царскими усыпальницами, до сих пор напоминает путешественнику о далеких временах.

Предъявив смотрителю подорожную и уплатив за весь путь от Мцхеты до города Владикавказа, мы недолго ждали лошадей — через четверть часа к крыльцу громко подкатила тройка и ямщик, казанский татарин, привычною рукою удобно разместив наши нехитрые пожитки, пригласил покрепче сидеть и размашистою рысью тронулся вперед.

Прекрасное шоссе, прекрасно содержимое, хорошие лошади, чистый горный воздух и ожидание удачной охоты внушили нам самое лучшее расположение духа. Мы ехали всю ночь напролет, оставаясь на станциях лишь на время, необходимое для перепряжки, и к полудню следующего дня шаг за шагом поднимались на Гудаур (Гуд-гора), высшую точку Военно-Грузинской дороги.

Опасный путь

Шоссе шло зигзагами по склону горы, предыдущая станция виднелась глубоко внизу, а еще ниже серебристой лентой извивалась быстрая Арагва. Грозные своими завалами горы Майорша, Почтовая и Казачья стояли почти обнаженным, снег едва покрывал их пологие скаты и как-то не хотелось верить в страшные снежные завалы, ежегодно спускающееся с них в долины и надолго прекращающее всякое движение по дороге.

Десятки проезжающих делаются жертвами смерти в этих опасных местах и самые названия гор произошли от трагических происшествий, случившихся с семейством майорши и партией казаков, так некстати подвернувшихся под катившуюся лавину, длинные галереи, выстроенные по сторонам дороги, с саженной толщины (более двух метров. — Прим. редакции) стенами и широкими въездами, могут служить убежищем для целого обоза, вовремя заметившего опасность или отрезанного завалами от обеих станций.

Еще два-три часа и мы миновали станцию Коби; дорога круто и зигзагами спускается вниз, Терек смиренно бежит то по одной стороне, то по другой, ущелье становится все уже и уже, горные громады надвигаются ближе, местность принимает все более дикий суровый характер и перед нами:

«Как трещина, жилище змея,

Вился излучистый Дарьял»

Дарьялом заканчивается собственно горный участок пути, дорога вступает за ним в сравнительно широкое ущелье Терека и вплоть до города Владикавказа не поражает уже ни суровостью видов, ни величиною горных кряжей, да и внимание путешественника, утомленное долгим напряженным состоянием, отказывается ему служить и воображение рисует впереди лишь приятный ночлег в гостинице.

Поздно вечером, почти ночью, прибыли мы во Владикавказ и переночевав, в первый день Рождества Христова двинулись далее, по направлению к крепости «Грозной».

Другая местность — другие люди, другие нравы сразу охватывают вас за Владикавказом — вместо добродушного и приветливого грузина вы встречаете мрачного осетина, сурового ингуша. Целый арсенал оружия, начиная страшной длины кинжалом и кончая одноствольным кремневым пистолетом, висит за поясом и за плечами этих воинственным сынов Кавказа.

Дорога идет плоскостью, вначале шоссейная, а затем переходит в грунтовую; приблизительно через каждые 10 верст (около 10,7 километра. — Прим. редакции) встречается небольшое поселеньице, состоящее из одного домика (татарской сакли), конюшенного навеса и сторожевой вышки, то есть платформочки, поставленной на высоких столбах и служащей для помещения часового, наблюдающего за движением народа по дороге и в окрестностях.

В такой сакле помещается 8–10 человек конных милиционеров из местных жителей, под командою одного юнкера милиции; они обязаны следить за проезжающими подозрительными лицами, конвоировать почту от одного поста до другого, держать в ночное время разъезды и оказывать всякое содействие проезжающим.

Несмотря, однако, на такие, так сказать экстренные, меры для охраны пути, тракт этот не может похвалиться безопасностью, в особенности от крепости «Грозной» до города Темир-Хан-Шуры (Буйнакс. — Прим. редакции), и я не могу не рекомендовать прекрасный кавказский обычай — никуда не выезжать без револьвера.

Преступное хищничество

Окружающая дорогу местность довольно пустынна, лишь изредка встречаются казачьи станицы вперемежку с татарскими аулами, ради спокойствия давно выселенными на плоскость, но тем не менее, сохранившими к нам враждебность.

Еще недавно (во время Кавказской войны) по обе стороны дороги высились непроходимые леса, служившие убежищем зверю и человеку; теперь они вырублены ради военных целей и от них остались жалкие следы в виде мелкой поросли, переплетенной терном, волчьим зубом и держи-деревом. В этой-то почти сплошной, едва доступной человеку колючке, и живет фазан, питаясь ягодами терна, чилизника и разных паразитных растений.

Местные охотники, чеченцы, кази-кумуки и терские казаки неутомимо преследуют эту птицу всеми позволительными и хищническими способами: они бьют фазана из ружей, роют в земле западни и ставят всякого сорта ловушки, немало не стесняясь временем года, и грозят в недалеком будущем, если не уничтожить фазана совсем, то сделать его редкостью, как это уже и случилось в разных местностях Закавказья.

Надо заметить, что вообще охота на Кавказе не регулирована, несмотря на массу всяких циркуляров, распоряжений и предписаний; всякий охотится по усмотрению, бьет птицу и зверя во все времена года, и я не знаю ни одного случая преследования за такое преступное хищничество.

В трех переездах от укрепления Грозного начинается область распространена фазана, и мы решили на первый раз, не заезжая далеко в глубь Чечни, остановиться на небольшом чеченском пикете, на берегу так называемой Черной речки, и произвести пробную экскурсию. Командир поста, почтенный чеченец лет 40, на ломаном русском языке предложил занять половину сакли и предоставил в наше распоряжение одну длинную тахту (род нар), а на другой расположился сам.

Весь наличный состав поста, в числе восьми человек, с восточным любопытством осматривал как нас, так и наше оружие, не преминув, с полным сознанием своего достоинства, крутить громадные папиросы из поставленного на стол табаку и закуривая, с особенным удовольствием приговаривать «якши».

Местная специфика

Один из курильщиков почувствовал ко мне особенное расположение и предложил с ним покуначиться (то есть подружиться), на что я выразил свое согласие и особенное удовольствие; новый кунак мой, которого звали Бир-Снака, сейчас же выпросил пороху и дроби и на вопрос мой, где он научился говорить по-русски, совершенно невинно и как бы с оттенком молодечества, ответил:

— В Сибири.

Оказалось, что он служил всадником в одном из конных иррегулярных полков действовавшей на Дунае армии и за какой-то проступок против воинской дисциплины, или как он выражается «чох мох делал», — был сослан… и там у одного из административно ссыльных успел научиться говорить и разбирать печать. Сравнительно долгое пребывание в Сибири не оставило на нем заметных следов, и я убежден, что через несколько лет он снова сделается тем же «дикарем», каким был до службы в войсках.

До сих пор все шло хорошо, но каково было удивление, когда наш чеченский сожитель расположился совершать свой намаз во всей его первобытной чистоте! В течение по крайней мере двух часов он обмывал по несколько раз все части тела, громко твердя молитвы и нисколько не стесняясь нашим присутствием.

Второй сюрприз был еще впереди: наши гостеприимные хозяева наотрез отказались пустить в саклю собак и настойчиво требовали держать их на морозе и на привязи, так как собака может прикоснуться к их одежде и тем заставить их проделывать длинную процедуру очищения оскверненного платья, что, вероятно, было бы немного утомительно.

Помимо вышесказанных неудобств, дальнейшее пребывание наше на чеченском посту было немыслимо благодаря полному отсутствию жизненных припасов, так как наши новые друзья питались исключительно овечьим сыром и сухим кукурузным, неудобоваримым для нашего желудка, хлебом.

В виду этих соображений мы быстро оставили саклю на Черной речке и в тот же день вечером были уже в терской станице — Умахан-Юрт (станица Каховская. — Прим. редакции), где и расположились в теплой и удобной корчме. Корчмарь рекомендовал нам охотника-казака, который и не замедлил явиться по первому призыву; это был молодой, среднего роста человек, украшенный Георгиевским крестом и медалью за прошлую войну.

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ.

Н. Любарский, 1882 г.

Оцените автора
www.oir.su
Добавить комментарий