В конце октября очередной полевой сезон в геологоразведке завершился, и наш коллектив буровой партии в полном составе возвратился в столицу Казахстана. Тогда она называлась Алма-Атой. Однако городская жизнь у меня закончилась быстро. Наступившей зимой я был командирован, вернее временно переведен, в стационарную экспедицию, работавшую круглогодично в самом центре глинисто-щебнистой пустыни Бетпак-дала. Почему-то уволился их радист, и мне предстояло его заменить, пока подыщут другого.
Тоска и невзгоды
Затерялся в бескрайней степи крохотный одинокий поселок экспедиции. Он состоял из сборных жилых коттеджей на две-три семьи, вагончиков, клуба, школы, и производственных зданий и сооружений. А вокруг на десятки километров простиралась плоская, словно обеденный стол, пустынная равнина. Ни бугорка, ни впадины, ни дерева. Лишь сотни сайгаков неспешно брели в южном направлении, завершая осеннюю миграцию и хоть как-то оживляя безлюдную, покрытую снегом, белую пустыню.
Ближайший поселок находился от нас в сотне километрах. Вода была только привозная, возможность посмотреть телевизор отсутствовала, хотя у нас и имелась собственная дизельная электростанция, дававшая ток. Все доступные в экспедиции развлечения мы могли пересчитать по пальцам. Во-первых, бильярд в помещении клуба. Во-вторых, довольно приличная библиотека. В-третьих, школьный спортзал и, в-четвертых, баня с парилкой. Они несколько скрашивали однообразие трудовых будней у разведчиков недр.
Прошел месяц, потом второй, а… замены все не было. Наступила весна. В пору распутицы глинистая пустыня становится совершенно непроезжей в течение одной, а иногда и двух недель. Однако после обильных снегопадов прошедшей зимой все затянулось дольше обычного. И машины не проходили, и аэродром «раскис», самолеты Ан-2 не могли произвести посадку.
В магазине закончились продукты, а в столовой, где я питался, предлагалось только одно блюдо: глазунья из двух яиц. На гарнир давали макароны, на третье — лишь чай, вскоре даже без сахара. Потом и яйца закончились. Теперь у меня были отварные макароны с подливом на завтрак, на обед и на ужин.
Шанс разжиться дичью
К счастью, в том году после многолетнего запрета неожиданно разрешили весеннюю охоту на селезней с подсадной уткой и чучелами. Правда, не все оказалось так радужно, как показалось вначале. Резиновые обманки тогда только начали появляться у охотников, причем преимущественно в центральной части России. А о подсадных утках в то время мы и понятия не имели.
В общем, новость об открытии сезона в геологоразведке была воспринята без особого восторга. Наши охотники спрашивали: где ее взять, эту подсадную? А самый главный вопрос: откуда в пустыне объявятся селезни?
Однако на соседнем, залитом талой водичкой такыре (плоские глинистые понижения земли в Средней Азии, иногда затапливаемые во время ливней или паводков. — Прим. редакции), иногда останавливались на отдых стайки уток. Они направлялись через Бетпак-дала к местам будущих гнездовий. Соблазн разжиться свежей дичью у меня, конечно, возник.
Другие работники экспедиции, в большинстве семейные, не разделяли моего энтузиазма. Они не испытали такой необходимости в обогащении рациона, как я. У них в основном имелись свои запасы продовольствия, в том числе мясные продукты.
Ружье находилось при мне, а от зимних охот остались и неиспользованные патроны. Жаль только, что без чучел и манков в совершенно открытой степи не представлялось возможным добыть селезня.
Как привлечь птиц?
Залитая часть такыра походила на озеро диаметром около километра и глубиной до 20 см, с мутной желтой водой и совершенно голыми берегами. Лишь реденькие кустики саксаула по его периметру немного украшали унылый и однообразный ландшафт.
Посередине этого водоема выделялся единственный небольшой глиняный островок. «Если на нем соорудить укрытие, — рассуждал я, — можно попробовать и поохотиться. Но как подманить туда стайки уток, опускавшихся на воду в центре такыра?»
На этом бугорке я вырыл ямку, притащил туда ветки саксаула и соорудил укрытие, хотя стоило это немалых трудов. Островок, ведь, находился в полукилометре от берега! Однако стайки уток к скрадку не подлетали, наоборот, шарахались от моего, явно выделявшегося своей нелепостью объекта.
«Чучела! Как и чем их заменить?» — свербела в голове навязчивая мысль. Идея пришла неожиданно, и подсказал ее мне экспедиционный инженер-механик. Он же болотные сапоги одолжил и кусок листового паронита выделил. Это был похожий на картон прессованный материал темно-серого цвета, толщиной примерно 3 мм.
Из паронита я нарезал десяток утиных профилей. Правда, они получились с не совсем правильными позами и размерами — сказалось отсутствие опыта. Мелкими гвоздиками прикрепил обманки к полуметровым деревянным колышкам.
Неутешительный итог
Возился долго, а проку от моей затеи оказалось мало. Профили плохо удерживались в размокшем глинистом грунте рядом с островом и постоянно падали в воду под воздействием волн.
Издали увидев «сидящих» на воде собратьев, уточки было направлялись к ним, но, быстро обнаружив обман, подсаживаться к профилям не решались. Встревоженные пернатые тут же взмывали вверх и улетали. Мне же без конца приходилось выбираться из шалаша, поправлять накренившиеся или погрузившиеся в воду обманки, или переставлять их с места на место. Ветер в пустыне дует постоянно, и волны создавали проблему.
Не без сожаления смотрел я вслед улетавшей утиной стайке, а следующая появлялась не скоро или не прилетала вовсе. Приходилось заканчивать неудавшуюся вылазку и спешить обратно в поселок, чтобы успеть к началу рабочего дня.
Другие охотники экспедиции считали себя людьми серьезными. Они признавали только добычу копытных, а такой ерундой, как подманивание пернатых, даже не занимались, лишь посмеивались над моими мытарствами. Вскоре мне пришлось от своей затеи отказаться. Дикой утятинки отведать так и не довелось в тот раз.
Через какое-то время подсох аэродром на такыре, прилетел «кукурузник» с продуктами, и все наладилось. А в мае наконец-то приехал новый радист. Моя вынужденная командировка закончилась. Я благополучно улетел в Алма-Ату, а через три дня отправился к своей экспедиции, работавшей в горах Тарбагатай в восточном Казахстане.
Владимир Борецкий, Рязанская область, г. Спас-Клепики
