Охотник и охота. Охота на водных птиц и зверей. Часть первая

Вода — это жизненная сила природы, это импульс жизни последней! Где нет воды, там нет и жизни! Громаднейшие пространства земли представляют собою смерть, и горе всякому живому существу проникнуть в эти мертвые страны. Кроме песку, ничего не видно на необозримое пространство: здесь нет места ни деревцу, ни былинке. Но едва в подобном месте является какой-нибудь родник, ручеек, как жизнь начинает бить живым ключом.

Взгляните на Сахару: эта огромная пустыня наводит ужас на все живущее, неминуемая почти смерть ожидает того, кто рискнет проникнуть в нее. Но не совсем безжизненна она. В редких местах пробивается ключ воды и, благодаря ей, среди знойной песчаной пустыни, со всей силою развертывается жизнь.

А вот другое место, где протекает река или широко раскинулось озеро. Какая громадная разница, в жизни природы: здесь ничего не напоминает о смерти, a, напротив, жизнь развивается со всею силою, во всех своих разнообразных видах.

Охотник и охота. Охота на водных птиц и зверей. Часть первая
Охота на водоплавающую дичь. Фото_by Seattle Municipal Archives@FLICKR.COM

Реки и пруды

Да и как разнообразны самые законы образования воды. Взгляните на Днепр, Волгу, Каму, как красивы они в своей необъятности, в своей ширине, особливо во время разлива, взгляд не достигает противоположного берега; верхушки вековых, громадных лесов исчезают под ее поверхностью, по которой гордо несутся пароходы, барки, над которой проносятся тысячи пернатых, заморских гостей.

А вот река, пробившая себе дорогу сквозь необъятные, ненаселенные леса. Вид подобных рек представляет собою особенность, — этот вид необыкновенно торжествен. Берега этой реки как бы священны: к ним никто никогда не прикасался; изредка разве охотник забредет на них, но след его тотчас же исчезает, избыток влаги в земле почти мгновенно поднимает смятую траву и цветы. Свободно обрастают берега темно-зеленою, непроходимою осокою, на гладкой поверхности мерно колышатся качаемые течением воды на своих длинных стеблях темно-зеленые лопухи.

В необыкновенной тишине и мраке катятся многоводные волны и только ветви столетних дерев, спустивших свои ветви в воду и сопротивляясь течению, производят тихий и глухой ропот. Таких мест не любит птица, она как будто боится уединения, а потому она покидает реку, углубившуюся в лес, и перелетает на более оживленное место. Тогда хозяевами этой реки остаются только рыба да земноводные, и тишина ее нарушается только плеском щуки, да иногда нырянием выхухоля.

Есть и другого еще вида реки, которые пробегают по ровной долине или широкому лугу. Берега их местами обрастают лозняком, вербою, или одною только осокою. Небольшие пруды, образующееся вследствие разлива этих речек, распространяют мокроту и влажность и не только поддерживают болота, но и образуют еще новые, не обитаемые дичью.

Пруды бывают двух родов: проточные и непроточные. Река иногда делается час от часу все шире и шире и, наконец, образует широкий пруд. Такие пруды изобилуют дичью: здесь раздолье ей и она сваливается сюда со всех сторон, особенно утки. Безопасно и сытно им здесь.

В камышах не схватит молодого утенка прожорливая щука или сом, не налетит на него и коршун. Не любит этот хищник темноты, напрасно он чуть не целый день описывает в поднебесье круги, или висит в воздухе в чаянии налететь на добычу. Напрасны ожидания, камыш и осока не выдают птенцов, и неприятно хищнику слушать их писк и не видеть добычи. Но зато и горе птенцу, если он, отбившись от матери, услышит ее зов и рискнет переплыть открытое пространство: его ждет неминуемая гибель — или широкое горло щуки, или же когти коршуна.

Другой род прудов непроточных, иначе сказать копаных, не представляют для охотника никакого интереса, поэтому мы перейдем прямо к озерам.

Опасные водоемы

Озера, подобно прудам, бывают проточные и непроточные, но кроме этих есть еще третий род озер, называемых глухими или моховыми. Как в проточных, так и непроточных озерах, вода всегда прозрачна, и они необыкновенно живописны и порастают обильной растительностью.

Немалую опасность представляют те места озер, которые покрыты растительностью — «водяной травой». Как мне рассказывал господин Вавилов, он чуть не поплатился жизнью за то, что осмелился проплыть за убитой уткой:

«Я уже возвращался назад, как почувствовал, что мои ноги стягиваются все больше и больше. Не успел я прийти в себя от изумления, и, признаться, страха, как почувствовал, что разорвать путы не в силах, они меня крепко держали. Дело произошло так: когда я, плывя, бороздил ногами, трава все больше и больше опутывала их и, наконец, совсем опутала. Только нырнувши и разорвавши руками траву, я освободился от нее и был доволен, что отделался незначительными царапинами».

Что касается моховых озер, то они большею частью очень невелики, но добраться до них можно только с большим трудом и опасностью. Все они окружены болотами, которые ничто иное, как те же самые озера, только заросшие на поверхности болотными травами. Ходьба по ним опасна, потому что под ногами болото это поднимается волнами и с непривычки кружится голова.

Вода в этих озерах совершенно черная, что происходит от ила, который лежит толстым слоем на дне их. На таких озерах ничего почти не видно, так как их избегают даже птицы.

Обитатели всех этих вод резко отличаются от болотных птиц. Овал длинного, челнообразного стана, обилие перьев и пуха, покрытых тонким лаком, не пропускающим мокроту, самое устройство всех членов тела, ясно указывают, что назначение этой породы птиц, — не временное плавание по воде, но постоянное пребывание на ней.

Походка их медленна — некрасива; некоторые из них почти совершенно лишены способности ходить, но зато вода — их стихия, на воде они чувствуют себя как дома. По-видимому, без всякого движения, без всяких усилий, спокойно, плавно, тихо, по всем направлениям рассекают они поверхность воды, незаметно передвигая свои перепончатые лапы. Здесь они ловки и красивы… Перейдем теперь к описанию пород водных птиц.

Лебедь

Красивейший из всех водных птиц, — бесспорно лебедь. Белый как снег, с блестящими, темными, небольшими глазами, с черным носом и такими же ногами, с длинною гибкою шеей, он необыкновенно красив, когда спокойно скользит по зеркальной поверхности воды. Самки отличаются от самцов только меньшим ростом.

Согласно наружности и все движения лебедя необыкновенно красивы и грациозны: начнет ли он пить, нырять, и плескаться своими могучими крыльями, далеко разбрасывая брызги воды, скатывающиеся с его пушистого тела, начнет ли он охорашиваться, легко и свободно загнув назад дугою свою белоснежную шею, поправляя и чистя носом на спине, боках и в хвосте смятые или замаранные перья, распустит ли крыло по воздуху, как будто длинный косой парус, и начнет также перебирать в нем носом каждое перо, проветривая и суша его на солнце, — все живописно и великолепно в нем, и недаром его называют царем водяной птицы, недаром слово «лебедушка» сделалось любовным, ласкательным именем.

Лебеди прилетают к нам ранней весной, когда еще снег не успеет сойти, обыкновенно в начале апреля. Прилетая, они выбирают очистившиеся от льда места на реках и речных разливах, где и делают остановку до того времени, пока не наступит настоящая весна. Тогда они занимают большие пресноводные озера или обширные, богатые водою болота.

При этом они всегда предпочитают неглубокие места, с неглубоким дном и с обильной водной растительностью: такие места для них положительно необходимы, так как они могут доставать пищу со дна, только на глубине, равной длине их шеи. Едят же они всякого рода растения, насекомых, червей, слизняков и мелкую рыбу. Растения они просто срывают, мелких водных животных отыскивают, подобно уткам, то есть процеживают воду чрез клюв.

Едва только начнет припекать солнышко, едва зазеленеет трава, как лебединые пары начинают разыскивать себе места для гнезд. Выбрав место, они отмежевывают себе целый округ, за черту которого никто не может переступить. Только один человек может нарушить их покой. Едва лебеди заметят, что их местопребывание открыто человеком, как нисколько не медля, оставляют облюбованное ими место и переселяются на другое.

Верность лебедей друг другу необыкновенно замечательна. Раз они «спаровались» и никакими силами их разъединить нельзя, разве только смерть разлучит их: во всю свою долгую жизнь они остаются верными друг другу.

Оригинально во время спаривания ухаживание самца за самкой. Он ухаживает за своей подругой по-своему, то плавая и делая круги вокруг нее, то приветствуя ее радостным криком. Все это проделывается до тех пор, пока сама самка не разнежится. Насладившись любовью, они принимаются устраивать гнезда; устраивает его самка, самец же доставляет ей материал для постройки его, принося этот материал или в клюве, или сплавляя его по воде, смотря по тому, как для него удобнее.

В конце апреля или в начале мая самка начинает нестись и наносит яиц до семи штук. Яйца высиживаются одною только самкою, самец же в это время или плавает вокруг гнезда, как бы оберегая свою подругу, или же сидит с ней рядом.

В течение шести недель выводятся птенцы; из яиц они вылупливаются, покрытыми густым пухом. Целые сутки сидят они после этого под матерью, чтобы просушиться; на следующий день их выводят на воду, где они, плавая вокруг родителей ловят насекомых, или же взбираются на спину матери, где и сидят, пока не соблазнит их какая-нибудь мошка.

Лебеди горячо любят своих детей и защищают их, насколько хватает сил. Необходимо три месяца, чтобы молодые лебеди «оделись в перья», выросли у них крылья, и они могли бы летать и сделаться самостоятельными.

Трудно ли добыть лебедя

Россказням о том, что лебеди необыкновенно смирны и нежны не должно верить, это смирение и эта нежность существует только между самцом и самкой, в отдельности же они никогда не живут мирно между собою, они постоянно дерутся, в особенности самцы. Даже ручные лебеди настолько злы, что ласкать их не всегда бывает безопасно. Частенько они ни с того ни с сего «угостят» ласкающего своими крыльями, что не очень приятно, так как бывали случаи, что лебеди крыльями ломали людям руки, настолько сильны они.

Приручать лебедей, между тем, очень легко; достаточно поймать молодых, еще не летающих лебедей, и перевязать им кончики крыльев, чтобы они, выпущенные на пруд не могли улететь; видя постоянно вокруг себя людей, они привыкают к ним и делаются ручными. Но есть еще и другой способ приручения их. Обыкновенно находят лебединые яйца и кладут их под гусыню, которая их и выводит. Эти лебеди делаются совершенно ручными и бывают величиною с гуся.

Мясо лебедей очень не вкусно, оно слишком жестко, несмотря на то, сколько бы их не мочили в воде, если же и охотятся за ними, то благодаря только пуху, который ценится очень высоко.

Охота на них довольно нелегка. Они, во-первых, чересчур осторожны, а, во-вторых, садятся далее ружейного выстрела. Как рассказывал господин Аксаков, он каждый год видал по нескольку раз лебедей, по большей части в недосягаемой вышине пролетавших над ним и плавающих по озерам, но всегда неожиданно и на таком расстоянии, что не только гусиною дробью, но и картечью стрелять было невозможно.

«Я иногда и стрелял, но выстрел мой мог скорее назваться почетным салютом, чем нападением врага. Впрочем, один раз в моей жизни, когда я бродил по колена в разливе реки Бугуруслана между частыми кустами, на меня налетел лебедь довольно близко; я ударил его обыкновенной утиной дробью: лебедь покачнулся, пошел вниз и исчез из виду. На другой день мордвин из соседней деревушки нашел его мертвым в версте от того места, где я стрелял», — говорил Аксаков.

Рискованная вылазка

Интересен рассказ об охоте на лебедей и господина Вавилова: «Раз, в начале апреля, — говорит он, — я сидел и читал; вечер уже приближался к концу и была пора ложиться спать, когда вошел ко мне известный старому и малому охотник Иван Ивлевич, по прозванию Утиный царь; молча снял он шапку, молча обвел глазами комнату, обратился к образам и отвесил три поясных поклона…

— Лебедки есть, обратился он ко мне, не хочешь ли попытать счастья!

— Садись-ка, Иван Ивлевич, да расскажи, откуда ты узнал, что лебеди прилетели?

— Это-то не убежит, а лебедки улетят; видишь ли, я готов совсем, — и он показал на сумку, и, хотя немудреную, но на поразительно далеко бьющую двухстволку.

— Неужели ты сейчас идешь? Посмотри какая темнота!

— Чем темнее, тем лучше: убьешь больше. Одевайся-ка поскорее, барин, да клади в двухстволку побольше заряд, чтоб не фальшивило.

Что-то меня невольно останавливало, говорило, чтобы я не ходил, но желание убить лебедя, а больше стыд показаться трусом, перед таким охотником, как Утиный царь, преодолели всю боязнь, и я стал проворно собираться. Зарядивши бумажными зарядами свою двухстволку и захватив охотничий топор да веревку, в несколько сажень, мы вышли на двор.

Было темно, но не тихо. Какой-то странный гул носился в воздухе. Мы шли почти ощупью по двору и по улицам города, и потом мало-помалу присмотрелись и пошли вперед бодрее. Сначала мы шли по хорошо знакомой деревенской дорожке, но вот еще несколько шагов и ноги начали проваливаться в рыхлый снег.

— Стой, барин, теперь шутить нечего, а обвязывай один конец вокруг пояса, а другим обвяжусь я. Я пойду вперед, а ты старайся идти по моим следам.

Утиный царь, как хороший знаток местности, бодро шел вперед, несмотря на темноту. Правда, что можно было различать снег в двух шагах, но зато окрест ничего не было видно. Я с трудом поспевал за своим проводником, и если бы не веревка, да изредка произносимое «держись правее, или левее», то я подумал бы что со мной никого нет. Мне показалось, что мы уже шли несколько часов. Снег захватывал за колена, ходьба с каждой минутой становилась труднее.

— Тащи-ка веревку! — раздалось в моих ушах, и я невольно вздрогнул, понимая, что с Иваном случилось что-нибудь недоброе.

Уже прошло минут около пяти, как я напрягал все свои силы, но веревка не подавалась ни на вершок, а напротив, как бы уходила от меня.

— Я, в болоте, тащи влево! — как-то глухо, но страшно раздался голос Ивана посреди царствующей темноты.

Я сделал несколько шагов влево и в свою очередь провалился по пояс. В первую минуту я сильно потерялся, но, почувствовав твердый грунт под ногами, обрадовался. Мои усилия увенчались, наконец, успехом. Веревка медленно, но все-таки подвигалась вперед и скоро, к крайней моей радости, Иван стоял на ногах и отряхивался.

— Спасибо, барин! Ты провалишься, и я тебя вытащу, — сказал он и зашагал вперед.

Вдруг впереди меня где-то далеко раздался лебединый крик, я только что открыл рот, чтобы крикнуть Ивану, как он очутился возле меня и быстро прошептал, снова скрываясь в темноте:

— Ни слова!.. Здесь река, затрещит лед — ложись на брюхо!

Жутко мне стало от этих слов, но ворочаться (возвращаться. — Прим. редакции) было поздно; волей-неволей я должен был идти вперед.

Несколько шагов от берега и… лед затрещал под ногами. В какой-то смертельной тоске, в невыразимом ужасе я протянулся. В эту критическую минуту Утиный царь появился около меня, что придало мне бодрости; я чувствовал, что при таком человеке я не погибну: извиваясь как змеи, то на локтях, то упираясь коленями, мы подвигались вперед.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.

Нил Зарубин, 1885 г.

Рассказ об охоте на лебедя приводится исключительно в целях ознакомления с историей охотничьего дела в России. В настоящее время во многих регионах страны любительская охота на лебедей строго запрещена!

Оцените автора
www.oir.su
Добавить комментарий