Несколько времени тому назад, проживая на одной из железнодорожных станций, я имел случай убедиться в том, насколько может быть приручен бекас. Как-то раз на эту станцию скупщиком дичи были привезены две пары взрослых молодых бекасов, предназначавшихся, вместе с прочей дичью, скупленной им в окрестностях, к отправке в московский Охотный ряд.
Желая убедиться в том, насколько бекасы будут способны перенести комнатную неволю, я приобрел всех четырех бекасов и пустил их в ту комнату, где помещались у меня растения и десятка полтора различных певчих птиц, свободно летавших по комнате.
Но от того ли, что бекасы были помяты при ловле и перевозке, вследствие ли резкого перехода к неволе, только дня через два я лишился трех новых моих пленников. Я уже не ожидал сохранить и последнего бекаса, но вышло иначе: последний бекас остался жив и, несмотря на одиночество, мало-помалу начал привыкать к своему новому положению.
Сначала, конечно, он всего дичился и забившись в темный угол, за стоявшие на полу горшки с растениями, просиживал там целые дни, выходя оттуда только ночью, когда в квартире наступала полнейшая тишина.
Чтоб сколько-нибудь напомнить бекасу его родную стихию, я устроил для него на большом железном противне нечто вроде болотца, снабдив свежей водой и усадив болотными растениями и поместил в любимый бекасом угол. Однако на это искусственное болото бекас приходил только кормиться, остальное же время сидел или прямо на голом полу, или где-либо на цветочном горшке.
Сначала я был в затруднении относительно того, какой бы корм удобнее предложит новому моему жильцу и наконец остановился на муравьиных яйцах, которые и разбрасывал по грязи болотца. Корм оказался как нельзя более подходящим, и вот мой бекас до того привык к новой обстановке, что уже никого и ничего не боялся, свободно разгуливал по всем комнатам, позволял себя гладить и привык идти к корму на зов.
Стоит, бывало, насыпать в болотце свежего корма и постучать пальцем об пол, как бекас немедленно являлся и принимался за трапезу. К этому я приучил его очень просто. В то время, когда бекас перестал уже меня бояться, а клевал корм и тогда, когда я был около него, почти во все время пока он ел, я слегка постукивал пальцем об пол, что производило звук, похожий на тот, который происходит, когда, например, курица подбирает с полу зерна.
Таким образом, у бекаса мало-помалу и составилось представление о том, что с этим звуком, исходящим от его болотца, неразрывно связано получение свежей порции муравьиных яиц, а потому он и спешил на этот звук.
Этот бекас благополучно перезимовал у меня и жил до конца мая следующего года, когда вдруг оказался исчезнувшим неизвестно куда. По всей вероятности прислуга, выходя на улицу, долго не затворила дверь, а бекас, свободно гулявший по всей квартире, воспользовался этим случаем… да и был таков.
Улетел ли он, хотя в комнатах он вовсе не летал, несмотря на то, что крылья у него не были подрезаны, и даже при внезапном испуге только припархивал… или его постигла иная участь, — не знаю, так как поиски мои в прилегавшем к квартире садике, куда он только и мог выбежать через отворенную дверь, не увенчались успехом.
А. М., 1884 г.
